Вечер черных звезд

После, еще через месяц, вирус погибал сам — и новым хозяевам через очень небольшой срок доставался пустой и чистый мир... в котором нужно было только убрать трупы, но ведь в этом нет ничего страшного, правда?

Слушая эти "откровения", Стовер начал понимать вещи, которые ему до этого момента были неясны. Во-первых, Братство, и раньше не казавшееся ему хрустально-чистым, предстало в новом свете — это кем же надо быть, чтобы искренне считать что вот такое нормально и служит праведным целям? Во-вторых, он понял, что адепты Единого — далеко не просто "оболваненные овечки", как он считал раньше. Нет, на Братство работали, причем долго и тайно, очень непростые разумные. И, в-третьих, сам процесс оказывался на поверку гораздо более глубоким, серьезным и продуманным.

Стовер отлично знал, что существует "Межрасовая и межвселенская Конвенция о Правах", в которой четко оговорено условие — ни при каких конфликтах, ни при каких обстоятельствах, ни в каких войнах подобное оружие применять нельзя. Даже такие моральные уроды, как та же Железная Сотня, к подобным методам не прибегали. Даже самому Стоверу, с легкостью отдавшему приказ уничтожить Террану, подобное в голову не приходило.

Существовали так же "Правила Войн, Экспансий и Конфликтов", согласно которым такое оружие считалось уже не средством ведения войны или захвата территории, а средством для осуществления массового геноцида — а это уже... н-да...

Мир или конклав, начавший подобную политику, тут же взяли бы в оборот, как минимум, официалы. Как минимум, потому что на следующем этапе вмешался бы Контроль, и такая цивилизация была бы... Стовер даже зажмурился. Интересно, Нудга и другие неофиты, с которыми сейчас идет беседа — они что, совсем тупые? Они не знают законов? Или...

— Сестра Нудга, я бы хотел спросить вас — как вы считаете, использование вируса правомерно? — поинтересовался он. — Ведь есть закон, в котором сказано, что подобное...

— Эти законы придумала грязь для грязи! — презрительно бросила та. — Легко понять, почему. Они хотели застраховаться от таких, как мы. Чуяли, что грядет возмездие за их мерзость. Чуяли, твари! Вот и навыдумывали преград и правил, чтобы, случись что, спасти свои шкуры!

— Простите, но я должен уточнить, — вмешался вдруг Грегори. — Свод законов, о котором сказал Микаэль, не был создан Контролирующими или Официальной службой. Этот свод был принят миллионы лет назад, и создали его, насколько я знаю, совместно шесть разумных рас, которые...

Сестра Нудга пренебрежительно засмеялась. Следом за ней захихикал Учитель, а спустя несколько секунд — брат Хал.

— Ох, Грегори... Эти законы создала грязь, — отсмеявшись, заверила Нудга. — Когда смотрите на такое, сразу думайте, кому это выгодно. У кого есть корысть. Кто от этого выиграет. А тут все ответы на поверхности и сомнений не вызывают. То, что делаем мы, очищает мир целиком, понимаете? И снаружи, и внутри. А согласно этим "законам", — слово "законы" она произнесла, будто выплюнула, — мир, даже такой порочный, как этот, все равно останется куском грязи, сколько с ним не воюй и сколько в нем не проповедуй.

— Верно, верно, — подтвердил Учитель. — Вот это действительно верно. Микаэль, поймите... Сестра Нудга, может быть, и кажется вам сейчас слишком ярой, но ее гнев вполне можно понять. Почему, имея в руках средство от болезни, мы должны пройти мимо больного, а не помочь ему?

— Средство от болезни? — с недоумением переспросил Стовер. — Ну, если болезнью считать разумную жизнь, то да, действительно. Вот что я скажу вам, господа. С одной стороны вы, безусловно, правы. И даже отчасти разделяю ваш порыв. Но с другой стороны, в данном конкретном случае использовать средство действительно нельзя. Скорее всего, станция сюда не вернется. Скорее всего! Но этот мир — уже практически в Мадженте, а там перемещения осуществляются по иному принципу и, пока есть вероятность, что станция сюда придет, трогать этот мир нельзя. Мы не знаем точно, где они сейчас и куда пойдут. Можем только предполагать. Сестра Нудга, как вы думаете, что скажет Великий, если вы спугнете станцию, и она уйдет с выбранного маршрута, который мы пытаемся сейчас вычислить?

Нудга раздраженно засопела. Задумалась.

"Черт, голова кругом от этого всего! — злился Стовер. — Проклятые твари! Меня со всех сторон окружают уроды и проклятые твари!.. Какая все-таки мразь это Братство. Таенн, при всей моей ненависти, был все же отчасти прав, когда говорил, что я — слишком мелок для их масштабов. Отчасти, потому что я не мелок, конечно, но вот цели... если вдуматься, то у них и цели-то нет! Почему иду я? Мне хочется оторвать голову ублюдку-коту и забрать себе станцию, которая стоит как пара-тройка планет. Дальше — заняться своими собственными делами, вполне себе приятными. А эти? Ну, догонят они станцию. Ну, перебьют тех, кто на ней находится. А дальше? Дальше-то что?!"

— В общем, мир мы не трогаем, — решительно сказал он, вставая. — И впредь, прежде, чем принимать подобные решения, я требую, чтобы вы советовались со мной.

* * *

Оставшись один, Микаэль задумался. Нет, а в самом деле. Вот взять, к примеру, его самого. Чего он хочет? Чего добивается всей этой эпопеей и беготней?

Ему нужна станция, прежде всего — станция. Для дела, о котором немного позже. Ему нужно отомстить коту за Террану, и отомстить по-настоящему, а не так, как это сделал палач. Хотя, впрочем, почему бы и нет? Кота вполне можно будет отдать палачу, пусть развлечется. Отдать, а самому посмотреть — вряд ли добрый дядя Миша будет против того, чтобы кто-то смотрел, что именно он сделает с котом. Он ведь недвусмысленно намекнул тогда, чего именно он от гермо хочет. Просто так он мальчишку, конечно, не убьет. Сначала, как минимум, изнасилует — зрелище и впрямь будет весьма достойное... Стовер усмехнулся. Эх, где те золотые годы, когда он сам желал чего-то подобного и, что греха таить, делал? Он вспомнил, как замечательно орала Встречающая, когда он и его тогдашняя команда развлекались у нее на глазах с ее дочкой. Конечно, гермо менее лакомый объект (случалось ему забавляться подобным образом с гермо, и не раз), но все равно, орать он будет, как надо, да к тому же гермо достаточно легко возбудить, и дело явно не ограничится одной кровавой лужей. Будет гораздо интереснее. Будут не только крики о пощаде, а еще и другие — сам умолять станет, чтобы продолжали...

Впрочем, не стоит уподобляться Клайду, одернул себя Стовер. Или ты раб своих желаний, или же они твои рабы, дело только за правильным выбором. Та же ненависть к коту — это на самом деле нечто совсем иное. И даже Антиконтроль не понимает, что на самом деле чувствует он, Микаэль Стовер, и почему он все это делает. Развлечения — хорошо. Без них жизнь была бы невыносимо скучной.

Но суть совсем не в этом.

Свобода.

То, что действительно отнимает Контроль у разумных самим фактом своего существования. Именно свобода. Свободу хотел он, Стовер, для жителей Терраны. Не рабской покорности, а Свободы, с большой буквы. С его собственной точки зрения та власть, которую он создал для себя на Терране, свободы ее обитателей не ограничивала. Напротив, у них было вполне сытое существование, и даже стал появляться выбор: чем заняться, что делать, как жить. Они ведь получили не только сытость и благополучие, они получили осуществимый выбор. Да, пока ограниченный. Да, контролируемый им самим — но выбор, а не так, как с Контролем. Да и можно было бы потом слегка самоустраниться от власти, оставшись просто меценатом, и предоставить жителям Терраны выбор уже настоящий, осознанный, вот только объяснить им, как этим выбором грамотно пользоваться...

Антиконтроль — это слишком скучно, думал Стовер. Организация давно погрязла в дурацких спорах и пустых рассуждениях. Они потеряли нить, они не хотят бороться, они ударились в никчемную философию, они разучились действовать. Это не дело, так нельзя. Любое дело, настоящее дело, нужно доводить до логического завершения, до результата.

А вот для этого и нужна как раз станция.

Будет станция — можно будет создать новый проект, при этом учтя те недостатки и ошибки, которые были допущены на Терране. Уйти на станции куда-нибудь в белую зону, куда Контроль еще долго не сунется. Подобрать три-четыре подходящие планеты. Осторожно, исподволь взять под себя — тут как раз метод Терраны очень даже пригодится. Сформировать лет за сто внутренние эмпатические сети для защиты от Контроля... да и от Братства, пожалуй, тоже. И пусть живут себе припеваючи, под сенью тени Золотой Пирамиды, которая еще и защитит, если потребуется... Можно будет потом даже открыться, и сделать это зрелищно и красиво — пусть знают, кто создал для них такую замечательную свободную жизнь.

И, да! Обязательно — планету с котиками где-нибудь в пределах досягаемости. Чтобы было, где отвести душу. Забирать по сколько-то этих двужопых вонючих тварей в год и развлекаться в свое удовольствие. Не женщин же мучить? Женщина — это святое. Та Встречающая не в счет, это была обычная шлюха для Контроля, и женщиной в полном смысле этого слова Стовер ее считать не мог.

А еще, имея станцию, можно оторвать голову Теушу. Вот это будет совсем хорошо. Стовер даже зажмурился от предвкушения. Теуш, который, конечно, захочет подняться на борт. Теуш, который туда поднимется, обязательно поднимется. Теуш, растерянно смотрящий на него, Микаэля. Теуш, который валяется на полу... Вопящий Теуш. Умоляющий о пощаде. Может быть, даже плачущий. Просящий прощения.

И обязательно пнуть ногой.

Хорошо бы в лицо.

Можно даже не один раз.

Стовер с удовольствием потянулся. Будет, все будет. Обязательно будет. Только сейчас надо ни в коем случае не упустить контроль над этой разношерстной братией! Окоротить Нудгу, уломать Хала, улестить Учителя.

Ладно, сделаем.

"Соберись, Микаэль, — говорил он себе. — Соберись. Сейчас трудно, но надо потерпеть и постараться, чтобы потом было легко. Так? Так. Вот и соберись. А для начала уломаем Клайда поработать".

* * *

Как это ни странно, но Клайда идея попробовать повлиять на Нудгу несказанно развеселила. Сначала он хихикал, потом начал смеяться в голос.

— Не понимаю, почему мои слова вызывают у вас такую реакцию, — справедливо заметил Стовер. — Я плачу вам деньги. Вот и извольте их отрабатывать.

— Ох... Микаэль, прошу прощения... понимаете ли, эту бабу окорачивать бесполезно, — отсмеявшись, сказал ксенолог. — Этот психотип... Бесполезно. И даже не потому, что она ненормальная. Просто для нее не существует того порога, для которого действенны посулы, осуждения, призывы к разуму. Она уже за гранью, причем давно. Вы передали разговор, который был во время совещания, так?

Стовер кивнул, прищурился.

— И что же

— Да то, что вы, не разрешив ей сделать задуманное, уже попали у нее в непримиримые враги. Разреши вы ей похерить котиков, она бы, может, поверила в вас... а теперь нет.

Из локации системы рауф они ушли двенадцать часов назад, и сейчас караван находился в логическом узле Маджента-сиура, на большом расстоянии от любых обитаемых миров. Математики рассчитали несколько точек выхода (Аран правдами и неправдами сумел вытянуть из неофитов фрагменты недостающих данных, и теперь они получили возможность считать в третьей системе — с помощью Белой Грани), и ждали только команды — решение, конечно, оставалось за Стовером.

— Так что вы предлагаете? Клайд, эта баба нам нужна. Я бы с радостью прикончил ее, но вы же понимаете, что сделать это нельзя. Никак нельзя.

— Если нужна, то все-таки придется прогнуться, — серьезно сказал ксенолог. — Дайте ей угробить какой-нибудь мир. Братья сказали, что вариантов несколько — так в чем вопрос?

— Ну, знаете ли... Не слишком ли высока плата за использование в качестве оружия этой... — Стовер замолчал, подыскивая подходящее определение, не нашел, и задумался. — Не рационально. Я не вижу в этом смысла.

— А в Братстве и нет никакой рациональности, вы разве не поняли? — удивился ксенолог. — То есть, может, и есть, но их логика не имеет отношения ни к чему, до этих пор известному разумным. Это даже не фанатизм. Это что-то несоизмеримо большее. В общем, Микаэль, надо дать ей кого-то убить, иначе она убьет нас.

— Вы уверены в этом?

— Микаэль... ну я вас умоляю... — протянул Клайд. — Вы смотрите на эту мадам, и что вы видите? Нет, ну что вы видите, ответьте мне?

— Фанатичку без мозгов я вижу, — огрызнулся Стовер.

— Да как же. Микаэль, это — садистка. Причем такая, что мне, при всей моей любви сделать кому-то немножко больно, делать с ней рядом нечего. В Братстве эта садистка получила бессрочную индульгенцию любому своему поступку, лишь бы он был во славу Единого. Ее вера в правильность собственных действий в равной пропорции смешана с верой, которая позволила ей понять — она верила правильно, все так и есть. И еще — ей дали универсального врага. Понимаете? Универсального! Которого можно безнаказанно убивать любыми способами до конца дней своих, а за это еще и похвалят.

Стовер мысленно зааплодировал — прежде всего себе. Прав он был, прав, нельзя убивать Клайда, хотя бы потому, что он человек крайне полезный. Сам бы Стовер о подобной мотивации не догадался, а ксенолог — сумел.

— Значит, вы думаете, что нужно... угу... ага... Так, с этим все относительно ясно. Хорошо, поищем приемлемый вариант для Нудги, пусть восстановит душевное равновесие и уверует в доброго дядю Стовера. А теперь — о проблеме, которая кажется существенной уже не только мне.

— Это о какой?

— Клайд, до завершения операции детей трогать нельзя. Ясно? Нельзя! После — хоть всех. До — никого. Даже пальцем — никого. Понятно? Иначе — палач. Это уже не шутки.

Ксенолог неохотно наклонил голову.

— Умом я это понимаю, — пробормотал он. — Но знали бы вы, до какой степени...

— Не знаю и знать не хочу. В вашем распоряжении есть контроллеры, которые вырабатывает катер. Помогите себе сами, Клайд. Иначе палачу придется помогать вам, причем единственным известным ему способом.

— Понял, — мрачно кивнул тот.

* * *

Разговор с математиками, состоявшийся часом позже, происходил в катере, в их каюте. Братья, все такие же подтянутые и невозмутимые, сами пригласили Стовера к себе и поначалу он даже обрадовался — к этому моменту ему осточертело вызывать всех в свою каюту или бегать по трем кораблям, чтобы посовещаться.

Для начала Стовер передал им свой разговор с ксенологом, а потом сказал, что хочет выслушать их выкладки и предложения.

— Варианты по этому сиуру получаются следующие, — начал Агор. — Первый — Санкт-Рена. Туда мы не пойдем ни под каким видом.

— Почему? — поинтересовался Стовер. — Из-за лояльности мира к Контролю?

— Именно так. Станция, по всей вероятности, там уже побывала, и делать нам там нечего. Да и трогать конгломерат я бы не советовал. Далее у нас следует Аргаун, и туда мы тоже не пойдем.

— Почему?

— Ключевые миры такого рода трогать опасно из-за вероятности возникновения глобального коллапса по кластеру. А к чему может привести такой коллапс после реакции, не в состоянии вычислить даже мы. Так что Аргаун точно отпадает. Дальше — Окист. Вот его тронуть можно очень даже запросто. Возможно, стоит попробовать удовлетворить страсть нашей спутницы с помощью этой планетки?