Абордажная команда Белвела

— Я вообще-то музыкант, — неуверенно начал Фаскол, коснувшись кармана, где покоилась дудочка, — с этого все и началось. Играл я там, сям... Но талант мой понятен не многим, потому я часто получал по шее.

Фаскол бросил короткий взгляд на Роберту и продолжил:

— Однажды я играл на улице, радуя прохожих, и ко мне подошел один неприятный тип, предложил купить корабль по дешевке. Дело было беспроигрышным, я отдал все свои сбережения, коих было немало — полсотни золотых крон! Привел он меня, значит, в порт, и говорит: вот твой корабль, забирай на здоровье. Шикарный фрегат был, потрепанный немного, но дело поправимое. Только я обрадовался и взошел на палубу, как нагрянула жандармерия. Говорят, мол, этот корабль я отбил у какого-то купца, не помню точно, или даже у самого Короля, чушь в общем! Я ничего не отбивал, понятное дело, и посему случаю нырнул за борт. Плаваю я на высшем уровне, в этом никто не усомнится. В двух словах, ушел я от них. Но куда потом деваться было? Я же на острове тогда был — бежать некуда. А в порт как раз зашло пиратское судно. Пришлось к ним проситься. Капитан поначалу показался мне добродушным, он вошел в положение и пригласил на борт. Спустя несколько дней мы покинули остров, жандармерия и рядом к нам подходить боялась, подмогу ждала, наверное.

Капитана звали Райс, знаменитый пират был. Мои настоящие таланты он не оценил, и мне пришлось драить палубу. С этой ужасной командой я провел целых два месяца, а потом мы попали в ловушку королевского флота. Первый раз удалось уйти, но отступаться они не собирались и вели нас к материку, загоняли, как охотничьи псы загоняют лисицу. Мы сумели оторваться почти на день пути, и оказались в безопасности, но дело состояло в том, что в трюме у нас лежали сокровища, награбленные еще до того, как я попал на борт. Капитан Райс решил, что пусть он сам попадет в лапы правосудия, но вот пиратского золота им не видать.

В полдень одного дня вахтенный доложил, что по правому борту лежит небольшой остров. Его не было на карте, и никакой другой земли поблизости не располагалось, потому капитан и решил спрятать там сокровища. Пираты перевозили богатства лодками. Они отправились на остров, а мне этого видеть было нельзя, потому я остался на корабле. Но краем глаза кое-что видел: несколько лодок золота, разные монеты, все больше старые, статуэтки, слитки. Потом украшения с камнями, много их было. И целая лодка артефактов. Ходили слухи, что магических. У нас колдуна не было, поэтому просто спрятали их вместе с другими сокровищами. Через неделю, когда мы приблизались к материку, капитан напился даже сильнее обычного, и в голову ему взбрело, что я видел, куда они прятали драгоценности. Я сказал, что ничегошеньки не видел, а кок, до чего противный был человек, тоже начал поддакивать, что я все видел и разболтаю. Так или иначе, они решили вздернуть меня на рее. Мертвые не болтают, так сказал капитан. И в этот самый момент меня спасло чудо. Нас атаковал королевский флот! Команда была пьяна, мало кто на ногах стоял, поэтому нас обстреляли, порвали паруса, пробили корпус. Судно пошло ко дну, но я-то плаваю превосходно. Я не только остался жив, но и отплыл так далеко, что военные меня не увидели или решили не преследовать. Думали, что сам утону, посреди моря. Как бы не так! Я ухватился за доску и дрейфовал в море двое суток. Страшно было, но мне везет по жизни. На третьи сутки меня подобрал проходящий мимо корабль одноглазого Бальтозара. Пираты, конечно. Он узнал, что я из команды Райса, и очень обрадовался, что нас потопили. Но меня не тронул, а доставил в Порт-Стен, за что я ему спасибо сказал от всей души. В Порт-Стене я ошивался месяца два-три, пока не встретил Оливье Шарма. Теперь я с вами.

Наступила тишина, все молчали, обдумывая сказанное.

— Почему ты рассказал это Оливье, а не кому-то другому? — спросила Роберта.

— Если честно, мне очень хотелось кушать, а никто более не предлагал за мой секрет деньги.

— Оливье, сколько ты ему заплатил? — спросил Фрэнсис.

— Тридцать крон, — ответил тот.

Фрэнсис потер переносицу:

— Вернемся к делу. Ты можешь показать остров на карте?

— Я плохо ориентируюсь в географии, но попробую, — ответил Фаскол.

Грэм развернул к нему атлас. Музыкант поморщился, и неуверенно перелистнул пару страниц.

— Покажи место, где вас потопили, — подсказал Грэм.

Фаскол полистал, и задумчиво ткнул пальцем на карту.

— Сколько вы добирались до Порт-Стена? — уточнил квартмейстер.

— Неделю... или две.

Грэм покачал головой, посмотрел на Фрэнсиса:

— Он сам не знает.

— Ясно теперь, почему ты никому не рассказывал о сокровищах! — воскликнула Роберта. — Понятно, тебя любой вздернет, чтобы вспоминалось лучше! Еще и Оливье ограбил на тридцать крон!

— Нет, я помню, где это, — поспешно сказал Фаскол, — только показать не могу. Это разные вещи! Тут я не соврал ни капельки. Если бы не знал, другое дело...

— Спокойно, друзья, — сказал Фрэнсис, — давайте думать вместе. Первый помощник, что скажешь?

— Выкинем его за борт, — пожала плечами Роберта.

Фаскол хотел что-то сказать, но Фрэнсис погрозил ему пальцем, показывая, что ему слова пока не давали.

— Квартмейстер, твой вердикт? — продолжил капитан.

— Блуждать по морю можно бесконечно. Проще отыскать иголку в стоге сена, — сказал Грэм.

— Понял тебя. Оливье, что скажешь?

— Вовсе и не жалко мне тридцать крон, зато музыкант появился.

— Судовой демонолог, как смотришь на этот вопрос? — спросил Фрэнсис.

— Я слышал, в былые времена колдуны играли с памятью, — сказал Дин, — можно попробовать вторгнуться к нему в голову и выудить нужные сведения. Успех гарантировать не могу.

— И в последнюю очередь слово переходит к музыканту.

— Я, честное слово, покажу место на карте! — горячо заговорил тот, вытаращив глаза, — вот увидите, прямо сейчас и найду, только не надо мне голову удить!

— Нет проблем, показывай, — кивнул Фрэнсис.

Грэм снова повернул атлас к Фасколу. Тот закряхтел, запыхтел, судорожно перелистывая страницы. Он нашептывал названия островов, течений и проливов, потом перешел на города и селения, некоторые из которых находились на материке.

— Азимут, азимут, — Фаскол, перебрав все знакомые ему топонимы, теперь зациклился на этом слове, — какой же это азимут!?

Пираты терпеливо ждали вердикта, но Фаскол и не думал указывать на место, где их ждали сокровища. Спустя минут пять, не выдержав более, Роберта накричала на него, и Фаскол в тот же момент ткнул пальцем на карту.

— Здесь! — торжественно произнес он.

Все склонились над атласом.

— Но тут ничего нет, только океан, — произнес Грэм.

— Я и говорил, что этого острова нет на карте! Это замечательный секретный остров, ну!

— Врет он все, — хладнокровно сказала Роберта.

— А я считаю, нужно дать шанс, — проговорил Оливье.

Грэм посмотрел на них и повернулся к капитану:

— Что думаешь?

Фрэнсис побарабанил пальцами по столу. У Фаскола забегали глазки, в любой момент он ожидал от Роберты очередной провокации.

— Слишком запутано, — подумав, сказал Фрэнсис, — будем действовать методами колдовства.

— Я отказываюсь! — вскочил Фаскол.

— Деньги уже уплачены, — сказала Роберта, — а секрет мы так и не получили.

— Я хочу немедленно сойти на берег!

— Без музыканта мы не обойдемся, — улыбнулся Фрэнсис, — успокой его, Дин, скажи, что колдовство в данном случае безопасно и безболезненно.

— Рад бы, да не могу, — ответил тот, — придется срезать скальп и раскрыть череп.

Фаскол побледнел, губы беззвучно зашептали молитвы.

— Но могу предложить алхимию, — сказал Дин, — сейчас мне в голову пришел один преинтересный рецепт. Он просто выпьет зелье, и расскажет все, как было.

— Это какое-то издевательство, — проскрипел Фаскол.

— В таком случае, капитан, куда держать курс? — спросил Грэм.

— Дрейфуем. До тех пор, пока Дин не подготовит эликсир.

Судовой демонолог Густав Клиффер сосредоточенно изучал бумаги из лаборатории Ян Ван Ремма. Рядом сидел сэр Хауэлл. Агенты Дайтоба сумели доставить записи алхимиков в целости и сохранности. Хауэлл загорелся идеей создать эликсир в обход короля, и обратился к демонологу, служащему на флагманском судне Семнадцатого флота. Густав Клиффер внимательно осмотрел заметки, прочел каждое слово. Хауэлл терпеливо ждал, пока тот рассматривал десятки схем и формул. В конце концов, Густав неожиданно заявил, что ничего не смыслит в алхимии, что он, дескать, демонолог, эликсиры не по его специальности. Хауэлл раздраженно забрал бумаги к себе в каюту, и до самого материка больше не доставал их.

В то время как Хауэлл ступил на твердую землю, Дайтоб оставался в море, продолжая преследование Фрэнсиса. Канцлер взял на себя все обязательства по общению с королем. Первым делом, оказавшись на суше, Хауэлл подумывал обратиться к независимым алхимикам, исключая королевскую академию. Но время не ждало, король требовал результатов. Под строжайшим секретом Хауэлл передал записи в гильдию алхимиков, и отправился в королевский дворец. Его обещал принять лично Теадор Третий, но неожиданно захворал, и с канцлером говорил первый адъютант короля. Хауэллу это не понравилось и он говорил кратко и по только существу. В двух словах: Фрэнсис Эвери, использовав немыслимую демоническую силу, сумел сбежать от специально обученных агентов, но в руки им попал рецепт эликсира, который столь интересует Его Величество. Отныне создание зелья Белвела становится лишь вопросом времени. Адъютант выслушал, пообещав передать королю все слово в слово, и Хауэлл покинул дворец.

Спустя сутки появилось предположение насчет третьего алхимика, который, помимо Дина Лайлойда и Яна Ван Ремма, участвовал в создании эликсира. Хауэлл был удивлен, но все указывало на сэра Панагама. Но факты говорили против него: он без предупреждения отбыл несколько недель назад в неизвестном направлении и с тех пор не вернулся и не подал ни единой весточки, что очень радовало прочих королевских алхимиков, которые терпеть его не могли — в отсутствие Панагама гильдия задышала свободно. Нынешнее его местонахождение было неизвестно, так же как и Дина Лайлойда. Чего нельзя было сказать о Яне Ван Ремме, который вместе с дочерью находился в своей лавке в Порт-Стене. Выкурить его оттуда не представлялось никакой возможности, поскольку он находился под защитой самопровозглашенного губернатора Порт-Стена, лорда Мейнинга. А кроме того, следует помнить о чудесной алхимической лавке, способную выдержать осаду целой армии. Говорят, много лет назад ее заколдовал великий чародей Крийнолей.

Прошел день, потом еще один. Хауэлл ждал вестей из гильдии. Как только они сделают образец, канцлер предоставит его королю и, несомненно, тот проявит милость и наградит его. А если Дайтоб сумеет поймать Эвери за это время, то все выйдет в высшей степени превосходно. На третий день пришли хорошие новости, и Хауэлл сломя голову поехал в гильдию. Алхимики показали ему готовый эликсир, сказав, что сам по себе он прост в приготовлении, и только неразборчивый почерк клятого Панагама мешал им в работе.

Первым добровольцем вызвался сам Хауэлл. Алхимики долго отговаривали, он же был непреклонен. В итоге, после получасовой подготовки, под наблюдением пяти авторитетных ученых, Хауэлл выпил из пузырька мутную жидкость.

— Я ничего не чувствую, — сказал он.

Алхимики заявили, что так сразу не подействует, и попросили подождать. Спустя полчаса они осмотрели подопытного. Хауэлл выпил четыре эликсира-индикатора, и ни один не дал положительного результата. Тогда у него взяли кровь и за час сварили самое надежное зелье-указатель. Оно тоже не выявило изменений в теле Хауэлла. Канцлер рассердился, в результате алхимики выслушали массу оскорблений и угроз. Хауэлл подробно рассказал им, насколько они бездарны, и что один Панагам стоит их всех вместе взятых. Канцлер отдал распоряжение привести зелье Белвела в рабочее состояние до праздников, которые начинались через два дня.

Вечером, накануне всекоролевского фестиваля, Хауэлл вновь появился на пороге гильдии. Ему был предоставлен новый образец. На этот раз канцлер не решился опробовать его на себе, потому подопытным объявили щуплого практиканта. Тот дрожащими руками принял хрустальный пузырек и, зажмурившись, выпил.

— Ничего не чувствую, — жалобно сказал он.

— Сразу и не подействует, — авторитетно сказал седовласый ученый.

Хауэлл приберег оскорбления для кульминации событий. Подождали час, потом другой, но с практикантом так ничего и не произошло. Его прогнали прочь, и тут канцлер уже не стал сдерживаться. Алхимики услышали в свой адрес много грубых выражений, и обещали все исправить сразу после праздников, то есть через пять дней. Хауэлл, взбесившись, заставил их работать без выходных, и поставил крайний срок для приготовления действующего эликсира на конец фестиваля.

Все королевство весело провело праздники, люди наряжались для маскарадов и гуляли по улицам. Дети и взрослые, мужчины и женщины — все отдыхали пять праздничных дней. Единственными, кто трудился в этом время, оказались алхимики королевской гильдии. Поминая лихим словом бессердечного канцлера, под конец фестиваля они предоставили завершенное зелье Белвела.

Хауэлл явился донельзя мрачный. Алхимики сдержанно поздоровались, и перед канцлером появился новый подопытный. Это был уборщик, выходящий через месяц на пенсию. Он очень испугался, но зелье отпил.

— Я что-то чувствую, — проговорил он, вращая глазами, — нет, показалось...

Алхимики смотрели на него как на последнюю надежду.

— Совсем ничего, — сказал он, разводя руками.

Проведя все необходимые эксперименты, применив к работнику четыре простых индикатора и один надежный, ученым пришлось признать, что снова чего-то не хватило. Хауэлл, хмурясь, сказал, что теперь пусть ищут другую работу, и покинул здание гильдии. Алхимики лишь усмехнулись ему вслед: они здесь уже долгие годы ничего не делают, но выгнать их сложнее, чем сдвинуть с места форт Бланкальер.

Фрэнсис ворвался в каюту Дина, торжественно напевая старинную пиратскую песню.

— Ты чего!? — демонолог испуганно вскочил с койки.

— Опять, опять! — Фрэнсис хохотал от души.

— Снова пытались?

— Да! Это так веселит!

Дин присел на койку и протер глаза, по каюте из стороны в сторону расхаживал Фрэнсис.

— А я говорил, что ничего у них не выйдет! Говорил же?

Дин растерянно кивнул:

— Не понимаю, почему тебя это так радует. И не могу взять в толк, отчего ты это чувствуешь?

— Мне трудно объяснить, — сказал Фрэнсис, — просто я ощущаю, когда Белвела пытаются призвать в другое место, хотя это столь же результативно, как пытаться соломинкой сдвинуть булыжник. А радуюсь я оттого, что мы провели вокруг пальца правительственных псов! Я же говорил тебе, что Белвел един.

— Странно, что так и оказалось, — проговорил Дин, — все считали, что Белвел многолик, что легко выйдет вселить его в сотни людей. Но знаешь, я сейчас беспокоюсь о другом... Лишь бы с Бонни, Яном и Панагамом все было хорошо.