Грани отражения

— Это и есть то поместье, где Вы родились?

Дорнот обернулся.

— Да, — казалось, что он будто избегает её, что противоречило ощущению, что при этом он всегда поблизости.

— Разве ты бросил работу? — Отчего-то Лия внезапно перешла на 'ты', словно тишина и ощущение того, что они одни в большом доме необъяснимо сближало. Все же они — взрослые люди, а конфликтовать — не лучшее решение.

— Работа — это не самое важное в жизни, — Ян приподнял уголки губ в улыбке, не затрагивавшей его лица.

— Чего ты добиваешься? — Лия задала вопрос будничным тоном, как если бы спрашивала о погоде.

— Абсолютно ничего.

— Тогда к чему все это? Ты пересмотрел фильмов с похищениями или просто решил показать на что способен? — Она развела руками, широкий свитер превратил её жест в какой-то забавный взмах птичьих крыльев.

Ян подошел к ней. Присел, опуская лицо на уровень с её глазами.

— Знаешь, я мог бы ведь одной рукой свернуть тебе шею, — задумчиво произнес он, опуская руку на плечо Лии и поднимая с него прядь её волос. — Мне хотелось это сделать. Особенно, когда я узнал, что человек, которого я считал самым скромным и чистым из всех кого знал, оказался совсем другим, — Он пропускал сквозь пальцы волосы, глядя как они обворачиваются вокруг, — Знаешь, как это больно, когда человек, на которого ты можешь смотреть издали, боясь побеспокоить тем, что подойдешь ближе дозволенного, так легко раздавливает твое восхищение, спускаясь до уровня обыденности?

Он не смотрел на неё, изучая изгибы пряди на ладони. Затем поднял руку к лицу Лии и нежно провел по щеке. Это прикосновение было легче дуновения ветра, настолько трепетно его пальцы касались кожи, но вместе с тем оно было почти болезненным в своей легкости.

— Как же ты могла? — Пальцы застыли, — Как ты могла так легко стать другой?

Лия замерла, боясь даже вздохнуть. Ян качнул головой, — Я не верил, не мог поверить, что ты так изменишься. Что ты легко можешь предать всё, став такой же, как все вокруг. Чем он тебя изменил? Деньгами? Красивыми словами?

— Это не так? — Лия почему-то не могла говорить громко, только шепотом, словно от этого могло что-то измениться в худшую сторону. Ян поднял голову, пальцы ощутимо сжали её волосы, впиваясь в затылок и приближая её лицо почти вплотную к нему.

— Посмотри мне в глаза, — его голос ощутимо резал слух скрежещущими звуками. Лия смотрела на то, что секунду назад было достаточно симпатичным лицом, но сейчас напоминало отталкивающую маску с чернеющими глазами. — Чего я добиваюсь? Ничего. Тебе нужны были деньги? Они вокруг тебя. Красивые слова? Ты уже и так утонула в их лжи. Мне стоило поступить так раньше, но я думал, что всё будет иначе. Я не отпущу тебя.

Он почти оттолкнул её, поднимаясь. С силой толкнул дверь, от чего та с грохотом отлетела, ударяясь о стену. Лия осталась сидеть на ступенях лестницы, шумно вдыхая воздух, которого ей почему-то не хватало. Что же, теперь было яснее ясного, что её угораздило попасть из огня в самое пламя.

Она не понимала, как в этом человеке могло уместиться столько трепета и непонятной жестокости воедино. Сидя в полумраке гостиной, на холодной ступеньке, она осознавала, что в его тоне, полном злобы и сарказма, ухитрялась скрываться забота, которую он так извращенно прятал. А в его почти грубых прикосновениях сквозила бережность, будто он касался хрупчайшей вещи. Лия не понимала, почему перед её глазами до сих пор стоит его взгляд, и почему она больше не ощущает себя прежней, уверенной в правоте своих поступков девочкой.

* * *

Считается, что пословица про то, что время лечит — не более, чем утешающая ложь. Но, как бы то ни было, но любые потрясения утихают. На смену им приходит затишье, которое помогает начать медленно приходить в себя.

Действительно, говоря, что её не отпустят из этого полузабытого миром островка, Дорнот не шутил. И даже намека на то, что его помрачение пройдет, так же не предвиделось. С новыми днями, приходившими на смену вчерашним, Лия понимала, что это, возможно даже шло ей на пользу. В доме была почти незаметная горничная и кто-то еще из обслуживающего персонала, что позволяло делать выводы, что о том, кем был Дорнот, никто в госпитале толком и понятия не имел. А о масштабах его состоятельности — не догадывался и подавно.

Лия изучила целиком то крыло, которое было ближе к её комнате. Провела сутки почти в большой библиотеке, поглощенная книгами от новых изданий до старинных томов, которые до сих пор могла найти лишь в электронных каталогах сети, как раритетные. Её путешествие в дебри книжного леса в первый день закончилось тем, что она заснула на полу, прислонившись к шкафу, с большим томом энциклопедии в руках.

Наступившее утро встретило её пасмурной погодой, от неудобной позы ломило спину. Но вот то, что пледа, которым она была укрыта, не было в библиотеке накануне, и она его не приносила с собой из комнаты — в этом Лия могла поклясться. Значит, кто-то зашел и, сжалившись над сироткой, укрыл её. А судя по тому, что так поздно никто не ходил по дому, напрашивалось только одно вероятное предположение, что это мог сделать Ян.

Порой казалось, что Лия совсем одна в доме. Но время от времени уже знакомое состояние взгляда, направленного на неё, напоминало о том, что обманчивое ощущение одиночества не было истинным. Лия была даже рада, что очевидно безумный Дорнот не появляется. Она и боялась встречи, ожидая о неё новых и неприятных сюрпризов, и не знала — как теперь вести себя с ним.

Почти парк, на территории которого стоял дом, охранялся. Поэтому Лия оценила бессмысленность той смехотворной попытки сбежать, и просто решила радоваться тому, что могла пройтись, вдыхая весенний воздух, по раскинувшейся перед фасадом дома лужайке. Поскольку у неё теперь была масса времени, она могла обдумать то многое, на что раньше просто не хватало времени. В какие-то минуты её охватывала острая боль от того, что ничто не происходит. Что никто даже не звонит узнать — где она.

Но спустя день после того пугающего разговора она убедилась в том, что была неправа. Телефон, который она так и не могла найти, Лия обнаружила на столе в своей комнате. Это только добавило растерянности, примешав к ней долю странного любопытства к тому, что представляет из себя Ян.

Первым делом Лия позвонила домой, и убедилась в том, что он не солгал, сказав о том, что сделал так, что бы её близкие не волновались о ней. Не желая разрушать созданную им картину, она поговорила немного с матерью, сказала, что задержится на некоторое время. Закончив разговор, Лия задумалась. В какой-то мере она и не солгала. Ей и вправду не хотелось возвращаться туда, где все будет словно усеяно лезвиями воспоминаний.

Всё было бы просто замечательным, если бы не гнетущая тишина и отсутствие каких-либо перемен. Лия сидела с книгами, листая старые фолианты. Бродила по молодой траве, упорно пробивающейся навстречу солнцу. Смотрела вечерами на то, как лениво шевелится пламя огня в старинном камине. Здесь жизнь остановила ход времени, а она, как привыкший к суматохе ребенок города, ощущала капающие каплями мгновения дней, останавливающие безумный бег прежней жизни.

Думать о прошлом было больно. Думать о безумном и незаметном хозяине дома было опасно. Словно любая мысль о нём грозила увести в лабиринт, из которого нет возврата. Не потому, что он так опасен, но потому, что с каждым днем ей было всё интересней понять — что же прячет в себе темнота за поворотом.

— Вам не скучно?

Внезапно раздавшийся из ниоткуда голос заставил Лию вздрогнуть. Был уже поздний вечер, а она всё продолжала сидеть на большом ковре, прислонясь к спинке кресла. Оно скрывало говорившего.

— Спасибо, совсем не скучно, — отозвалась Лия, оставаясь на месте. Дорнот приблизился. В комнате царил полумрак, стиравший грани между светом и тенями. Он присел на ручку кресла, оказываясь на расстоянии, но в то же время — рядом. Снова воцарилась тишина.

— Как давно Вы продолжали следить за мной?

Лия спокойно смотрела в небо, темневшее за окном. Где-то далеко у края горизонта его окрашивало нежно-сиреневым цветом уходящее солнце, бросая последние лучи на облака перед тем, как полностью уступить место ночи.

— Я 'следил за тобой', как ты говоришь, с первого дня, как ты появилась в госпитале.

Он тоже смотрел в вечернее небо, словно заглядывая дальше облачной короны, раскинувшейся вдоль горизонта.

— Я все равно не понимаю всего этого, — в успокаивающем полумраке слова зависали как светлячки. И Лия почему-то знала, что сейчас ничто не сможет нарушить этого покоя. На небе тихо загорались звезды, сменяя последние отблески заката. Ян повернулся и посмотрел на Лию, ожидая, что она скажет еще.

— Я хотела понять — какой же Вы настоящий. Я вижу только обилие масок, меняющихся постоянно. Но никогда не вижу настоящего человека.

Лия замолчала. Она ждала ответа, хоть каких-либо слов, пусть даже безумных или неприятных. Но в ответ так же было лишь молчание. Дорнот протянул руку, словно хотел дотронуться до неё, и отдернул, так и не коснувшись. Казалось, что на её слова у него не было ответов. Или же то, что он мог сказать, не приняла бы она. На несколько мгновений повисла тишина, пронизанная несказанными словами. Затем Ян поднялся и так же молча вышел из комнаты, оставив её наедине с тишиной и звездами, заглядывавшими в окно.

* * *

Тишину кабинета разрезал звонок, вернувший Эрика из раздумий, которые неожиданно одолели его. В жизни было всё упорядоченно и логично. А всё, что не входило в систему, подлежало уничтожению. Всё, что шло вразрез, что когда-либо было выдающимся за рамки четкого порядка, было отформатировано и удалено.

Жизнь шла своим чередом, ничто не могло выбить его из колеи. Прошло около пары месяцев с того момента, как он чуть было не пустил свою жизнь под откос ради сиюминутных эмоций. Это было закрыто раз и навсегда.

Эрик поднял трубку телефона, сделанного в стиле прошлого века.

— Мистер Маргулис, это Ваш врач. Я думаю, что такие новости Вам стоит узнать.

Спустя час он сидел в пахнущем цветами кабинете и недоверчиво выслушивал безумную фантазию. Это звучало невероятно, нереально и таким маняще. Раньше Эрик бы не поверил, но теперь всё было иначе. Надо было отдать должное тому полугоду эмоций, в который он научился верить в себя. Это было парадоксально, что человек, которому нельзя было доверять, который предал его, помог ему поверить в себя. За это он был благодарен, но надо было двигаться вперед.

— Вы понимаете, что гарантий нет, но всегда есть шанс. И если дефект был не врожденным, то можно надеяться на успех.

Маргулис кивнул. Никто и не обещал выигрыш, но если не поставить всё, бессмысленно даже начинать.

— Я свяжусь с знакомым профессором, проконсультируюсь у него. Затем будем напрямую разговаривать с хирургом, который предложил эту методику.

— Я согласен, — половиной разума осознавая авантюрность предложения, Эрик был уже согласен, он не терял ничего даже в случае неудачи. Поверить в невозможное — разве не этим он занимался несколько месяцев?

* * *

Когда понимаешь, что то, чего ждешь сильней всего, не произойдет — сложно и тяжело принять правду. Хотя разум и шепчет утешающее, что так будет правильней, но сердце упорно стоит на своем. Наверно, если бы Лия могла поделиться с кем-то тем, что клокотало внутри, заставляя терять спокойствие, ей было бы только хуже. Болезнь надо переболеть, а ничто так не лечит, как мысли, что даже если сейчас слишком тяжко, это пройдет в свой срок. И хоть порою хотелось кидать книги, разбивать ни в чем неповинную вазу, свалиться и плакать, ненавидя себя и всех, Лия просто сидела на окне, бессмысленно и бесцельно глядя в никуда, ожидая пока приступ истерики погаснет, не разгоревшись. Или же старалась очутиться на улице, где эмоции, радостно поглощавшие полумрак и замкнутое пространство для своего роста, улетучивались, испугавшись ветра, ворошившего волосы, солнца, гревшего лицо, и запаха жизни, нещадно испепелявшего воспоминания.

Она старалась сначала искать оправдание в том, что найти её Эрику сложно. Но логика доказывала, что нет ничего невозможного для того, кто хочет чего-то добиться. Она предполагала, что завтра всё изменится, но наступало завтра, принося новый день и прежнюю правду. И понемногу Лия свыкалась с мыслью, что просто всё закончено. Единственное, что оставалось прежним и не менялось — доля неприязни к тому, кто ходил по тем же коридорам, что и она, стараясь не пересекаться с ней, и кто был виноват в происходящем. Но это не мешало Лии все чаще ловить себя на мысли, что она пытается понять — что же представляет он из себя?

Дом не был абсолютно пуст — она спускалась в просторную кухню, где улыбчивая пожилая миссис Норис, единственный человек, постоянно находившийся в доме вместе с ними, составляла ей компанию. Она заботливо ставила перед ней, продрогшей после очередной долгой прогулки горячую чашку чая, и создавала ощущение почти сказочного уюта. Лия могла бы задать ей вопрос о виновнике своих злоключений, но что-то всегда останавливало её. Миссис Норис восприняла пребывание Лии в доме так, словно это было чем-то естественным, не проявляя ни удивления, ни задавая вопросов. И это было даже хорошо.

Погода решила, что достаточно побаловала теплом, и неожиданно вернула зиму, принеся вновь заморозки и щедрые дожди. Лия, порядком уставшая от вынужденного безделья, пришла в теплое и ярко освещенное помещение кухни, где так приятно пахло выпечкой и пряностями. Сюда не долетал шум ветра, и не знобило от промозглой сырости, стремившейся проникнуть в дом.

— Моя дорогая, мне придется отойти на пару минут, — миссис Норис ставила на поднос небольшой лазурный чайник, из которого поднимался пар, такую же лазурную сахарницу и чашку. Всё это напоминало Лии очаровательные наборы посуды, о которых она часто мечтала в детстве. — Погода совершенно недобра к нам всем, хозяин простыл и неважно себя чувствует. Я думаю, что ему стоит выпить горячего чаю, чтобы не заболеть серьезнее.

Про себя Лия решила, что это — еще самое малое, чего тот заслужил, но откинув злорадную мысль, решила, что нехорошо заставлять пожилую женщину нести увесистый поднос невесть куда.

— Не беспокойтесь, я отнесу, — предложила она и, видя почти облегчение на лице миссис Норис, добавила, — Правда, я не знаю — куда именно, в доме так много комнат.

— О, это тут, рядом, поднимитесь по лестнице и поверните направо. Вторая комната слева.

Дел у пожилой дамы и без того хватало, предложенная помощь была более, чем кстати. Лия кивнула, надеясь, что не забудет маршрут, и направилась к лестнице, ощущая себя официантом.

Официантом. Это пробудило в памяти один из обрывков воспоминаний.

Она остановилась на половине лестницы. Администрация ресторана сказала, что кто-то затеял драку. Кто-то из официантов. Картины пролетели перед глазами, словно стая встревоженных птиц, догадки и мысленный вопль негодования — всё смешалось воедино. Лия вернулась к действительности и одолела последние ступени.