Ковчег

The young man struggles on and on he's known

Avow unto his own

That never from this day

His will they'll take away

И, как оказалось, не просто в другом месте, а в другом мире...

После, как им объяснили, обязательных для всех поступивших в принудительном порядке 'отработок' на каменоломне, группу вызвали 'на распределение'. В небольшое дощатое здание вызывали по одному. И обратно никто не возвращался, что навело Игоря на нехорошие мысли. Однако, всё оказалось не так уж и плохо. Когда пришла очередь, он вошёл в комнатёнку, где за грубым деревянным столом, таким же, как и все столы, виденные здесь Игорем до и после этого момента, восседал человек в одежде военного покроя без знаков различия. Как оказалось, пока бывшая 'золотая молодёжь' долбила скалу, по каждому из них успели собрать информации на пухлую папку. Вот, положив руку на эту папку, как на библию, человек ' с усталыми добрыми глазами' и предложил 'гражданину Селивёрстову' вступить в ряды Охотников, расчищающих окрестности от 'нежелательных звериных элементов'. В качестве альтернативы был предложен лесоповал. Естественно, Игорь выбрал первый вариант.

What I've felt

What I've known

Never shined through in what I've shown

Never be

Never see

Won't see what might have been

И, как оказалось, не ошибся. Когда он узнал, на КОГО здесь охотятся, все мысли о побеге и возвращении назад улетучились в мгновенье ока. Да за такое любой охотник на Земле (настоящий Охотник, а не 'примазавшийся'), не колеблясь, продал бы дьяволу свою бессмертную душу. А тут такое — и на халяву... Ну а что 'милые зверушки' и сами не прочь полакомиться охотничками — так это издержки профессии.

Два месяца Игорь провёл по лесам, выслеживая дичь, или отбиваясь от дичи, которая выследила его. Теряя товарищей, с которыми толком не успел подружиться, обретая новых и всё глубже и глубже врастая в этот мир. Странно — прошло совсем немного времени, а прошлая жизнь уже начала казаться ему сном, причём не таким уж и приятным. Хотя, не так уж и странно. Здешняя жизнь была... как бы это сказать... 'более настоящей', чем там, на Земле. Жизнь, достойная мужчины. Здесь, хоть и приходилось постоянно подчиняться приказам, он чувствовал себя свободнее, чем там, где по большей части командовал сам...

What I've felt

What I've known

Never shined through in what I've shown

Never free

Never me

So I dub thee unforgiven

После леса, к которому он уже, в принципе, привык, пришёл приказ перебазироваться сюда — на границу леса и степи, где ветер гонял волны по высокой, почти в человеческий рост траве. Которую кушали здоровенные зверюги, похожие на динозавров из 'Парка Юрского периода'. Но — только похожие. 'Динозавры' оказались млекопитающими. А на них, как оказалось, охотились другие зверюги, только хищные. Тирангуру. Дикая помесь тираннозавра и кенгуру, казалось, вырвавшаяся из кошмарного сна чьего-то больного сознания... Вот на этих зверюг и предстояло охотится Охотникам... Ибо 'наверху', изучив карту, пришли к выводу, что эти милые зверьки вполне могут добраться до населённых мест. А там эти многотонные 'машины смерти' были нафиг никому не нужны. И не помогли никакие заявления биологов, угрожавших экологической катастрофой чуть ли не планетарного масштаба из-за истребления одного из видов местной фауны.

Сезон охоты начался с того, что охотники, прячась и осторожничая, выжгли громадную площадь прилегающей к лесу степи, как раз тогда покрытой сухой травой. Кушать травоядным здесь стало нечего, и они паслись в других местах — подальше. А с ними и объекты будущей охоты. Так что можно было строить укрепление. Чем и занялись подошедшие почти сразу после того, как недогоревшие уголья перестали дымить, 'штрафники'. Насколько Игорь понял, здешнее население в основном состояло из лиц, имевших на родине проблемы с законом. В 'штрафные группы' же набирались люди, имевшие проблемы с властями уже здесь. К своему удивлению, Игорь увидел среди 'штрафников', принявшихся довольно споро возводить деревянное укрепление для защиты от местного зверья, и Артура.

They dedicate their lives

To running all of his

He tries to please them all

This bitter man he is

Он сильно изменился за это небольшое время. Куда и делся самоуверенный 'мальчик-красавчик'... Теперь перед Охотником стоял забитый, причём, судя по всему, в буквальном смысле, дрожащий человек... Или уже не человек?... Он боялся поднять глаза и всячески елозил буквально перед всеми, в том числе и перед своим бывшим приятелем-подчинённым. Все попытки Игоря разговорить неудачливого 'пирата' закончились безрезультатно. Тот только отводил глаза и отделывался неопределёнными фразами. Но предложенную банку тушёнки принял с радостью. Воровато оглянувшись, спрятал её за отворот робы и, сославшись на дела, удалился. Ну как же, дела... Заныкаться в укромный уголок, и сожрать тушёнку, чтобы не делиться с остальными. Скрысятничать, значит...

Игорь нахмурился, и направился к начальнику конвоя. Тот оказался мужиком неплохим, по крайней мере, долго ломаться не стал, и объяснил, что в Новом Мире бывшего директора одной из крупнейших российских фирм определили валить лес — за полным отсутствием других способностей. Там он своим чванством, зазнайством и нежеланием работать возбудил против себя и руководство, и товарищей. Напряжение росло, и в конце концов с Артуром случилась, как расплывчато сформулировал рассказчик, 'некрасивая история'. После которой он и ещё трое из его группы были переведены в 'штрафники'. Где у него отношения с коллективом тоже не сложились...

'Так шо маемо, те що маемо...' — развёл руками начальник конвоя, выходец с Украины. На этом разговор был закончен. В дальнейшем общение бывших приятелей сводилось к тому, что Игорь время от времени передавал бывшему начальнику продукты. После чего шёл к себе и тщательно мыл руки.

Throughout his life the same

He's battled constantly

This fight he cannot win

Как только было возведено первое укрепление форта — высокий деревянный ангар из толстых брёвен, в него сразу же привезли четыре мотодельтаплана. Оказалось, что Охотников сюда подбирали не просто так: Именно четыре человека, в том числе и Игорь, имели навыки управления этой техникой. Конечно, понадобилось несколько тренировочных полётов, чтобы эти навыки восстановить, а потом сразу началась работа. Сначала это была просто авиаразведка, а потом летательные аппараты превратили в бомбардировщики. В качестве бомб выступали здоровенные куски отравленного мяса, сбрасываемые рядом с обнаруженными тирангуру. Поначалу твари это мясо жрали. И, соответственно, дохли.

Но потом почему-то перестали. Жрать, и, соответственно, дохнуть. Умные, значит, оказались... Пришлось искать другие методы. 'Бомбардировщики' были переделаны в 'штурмовики'. В качестве оружия планировали применять противотанковые гранатомёты и залповые огнемёты. От использования РПГ отказались почти сразу. Они были эффективны только при прямом попадании в цель, и то не всегда приводили к летальному исходу. Кумулятивная струя просто прожигала бронированное чудище насквозь, и, если при этом не задевала никаких жизненно важных органов, толку с неё было немного. Кроме того, при стрельбе от отдачи, которой теоретически быть было не должно, но она почему-то была, аппарат сильно клевал носом, что на низкой высоте было чревато катастрофой. Поэтому на мотодельтаплан попробовали навешивать по четыре 'шмеля' с термобарическими зарядами. Эти выводили противника из строя, даже если взрывались рядом. Но клевок носом никуда не делся. Пришлось сделать таймаут, пока не подвезли обычные небольшие авиабомбы. И мотодельтапланы снова стали бомбардировщиками.

What I've felt

What I've known

Never shined through in what I've shown

Never free

Never me

So I dub thee unforgiven

Так что теперь 'летучие охотники' делали по два-три боевых вылета в день. Остальные занимались охраной строительства. Форт рос 'не по дням, а по часам'.Он стал уже напоминать средневековую крепость. Разве что на угловых башнях установлены не баллисты, а пулемёты, да болтающийся вверху аэростат с антенной дальней связи под ним для средневекового замка как-то нехарактерен...

И на этом строительство останавливаться вовсе не собиралось. Кроме того, где-то там, далеко, со стороны Портала пробивали дорогу, по которой, в том числе, сюда должны были закинуть несколько БТРов, а отсюда вывозить мясо местных псевдодинозавров, решая тем самым продовольственную программу.

Игорь потянулся в темноте. 'Ну, да это ещё не скоро'. Пока главная задача — основательно сократить поголовье хищных тварей. Завтра с утра — очередной боевой вылет. Спать... Спать...

Never free

Never me

So I dub thee unforgiven

You labeled me

I'll label you

So I dub thee unforgiven

* * *

Никогда не думал, что просмотр документального фильма может быть таким увлекательным занятием. Да я, в принципе, и этот фильм просмотрел бы вполглаза с пятого на десятое, если бы не комментарии сидящего рядом папаши Мюллера.

Когда он позавчера выдал стандартную фразу о 'пренеприятнейшем известии', я ответил тоже стандартно: 'К нам едет ревизор?'. Оказалось, что таки да. Американцы попросили принять своего представителя для переговоров. Ну, раз такие люди 'просят'...

Представителя было решено принять на одной из наших военных баз. На встречу с ним поехал, естественно, не я, а 'зиц-председатель', изображающий нашу Самую Главную Шишку в этих краях. Он и раньше проводил подобные переговоры, так что не впервой... Вот только раньше для переговоров нас вызывали, а не к нам приезжали... И 'куратор' у нас был другой. А сейчас ехал совсем не тот человек.

Непонятно было, радоваться сему факту, или огорчаться. С одной стороны, переход из категории людей, которых для разговора вызывают, в категорию людей, к которым для разговора приезжают — это хорошо. С другой стороны, 'одна снежинка — ещё не снег'. Может, ехали к нам, всего-навсего, чтобы лично оценить боеготовность наших негров, и никакое 'уважение к нам' здесь не замешано. А в следующий раз, если он будет, нас снова вызовут, и мы снова понесёмся на задних лапках... М-дя. Правильно Стэнли Кубрик сказал когда-то: 'Большие страны похожи на бандитов, маленькие — на проституток'. А мы даже и не страна, а так — 'группа товарищей'. Так что, как это ни неприятно, приходится нам проститутить по полной... И под большие страны ложиться, и под маленькие... и не только под страны...

Непонятно так же, что сулила смена 'контактёра'. О госте мы ничего узнать не успели, а янки, кроме его имени и фамилии, ничего нам сообщить не соизволили... Могли бы хотя бы звание и место службы добавить... А теперь гадай, поменяли 'нашего' прежнего полковника на трёхзвёздочного генерала, или на какого-нибудь капрала...

В общем, из встречи предстояло выжать не только максимум пользы, но и максимум информации... Хотя, информация — это тоже разновидность пользы. И вот, на следующий день после встречи, мы с папашей Мюллером сидели в зале заседаний и, просматривая видеоотчёт о встрече, оценивали эту самую пользу. Точнее, результаты встречи в кратком виде были доведены до нас гораздо раньше, просто я, получив в составе общего отчёта распечатку характеристики нашего гостя с заполненными графами 'национальность', 'место рождения', 'психотип', 'отношение к женщинам', 'отношение к азартным играм', 'сексуальные предпочтения'... И ещё куча пунктов, так что хватило на машинописную страницу текста, удивился, как все эти данные могут быть получены из одного разговора.

Вот Сергей Петрович и взялся меня просветить, комментируя вопросы, как бы невзначай задаваемые нашим человеком, и ответы на них янкеса. Причём не только 'звуковые' ответы, но и жесты, их сопровождающие, и мимику лица.

М-дя, а непростые у нас люди работают. Тот же 'зиц-председатель', да и сам 'папаша Мюллер'. Подготовка серьёзная. Одним богатым жизненным опытом и чтением по вечерам самоучителя по 'чтению человека, как раскрытой книги', полученных результатов не объяснишь... Возникают подозрения даже не по поводу учреждения, из которого к нам пришёл папаша Мюллер (а, кстати, покинул ли он его при этом?), но и по поводу того, а является ли Василий Иосифович, так сказать, 'вершиной нашей пирамиды', или есть кто-то выше? В неназываемых структурах...

Я спешно прогнал возникшие мысли из головы. Хоть у моего собеседника вряд ли лежит в кармане меелофон, чужие мысли читать он, похоже, может без всяких приборов. А есть такие мысли, о которых посторонние знать не должны ни в коем случае.

... Камера (а точнее, несколько камер) демонстрировали объект то издалека, то вблизи, так, что было видно движение каждой маленькой лицевой мышцы. Мне почему-то захотелось представить выражение лица американца, если бы он узнал, что беседует, фактически, с представителем инопланетян.

И тут же моё желание исполнилось. Нет, наш человек на переговорах не 'раскололся'. Просто в этот момент в помещение на экране ввели захваченную нами в ходе операции 'высокую шишку' из 'Аль-Каеды'. Изумление, отразившееся на лице представителя американцев, быстро сменилось маской равнодушия, но было уже поздно... Насколько мне известно, лицо этого человека не было запечатлено ни на какой американской колоде карт, так что узнать его при встрече мог далеко не каждый...

В общем: 'Агент Смит, вы изобличены!'. (Это не из 'Матрицы', а из старого советского шпионского фильма)...

После недолгой мастерски разыгранной гостем сценки сначала недоверия, потом сомнения, а потом радости при известии, что мы передаём нашего пленника в распоряжение наших американских друзей (попробовали бы не передать!), американцем был вызван дополнительный конвой для сопровождения 'ценного груза', и разговор стал протекать в более мягком ключе.

Ведь началось всё с выговора за то, что мы свою операцию не согласовали с 'поборниками мира во всём мире'. Наш представитель каялся и извинялся, извинялся и каялся, а после 'вручения подарка' обнаглел до того, что попросил материальной помощи. Ну, 'обнаглел', конечно, это сильно сказано. Что и в какой момент говорить, было намечено нами заранее, как и заранее было выдано 'добро' на просьбу-приказ американцев нашим войскам принять участие в их вот-вот начнущейся операции. Нам всё равно надо было переводить наших солдат из Кении в Сомали. А там уж 'уважительная причина' нашего неподчинения янкесам была заготовлена заранее...

Короче, встреча, начавшаеся довольно холодно, закончилась 'в тёплой, дружественной атмосфере'. Стороны расстались довольные друг другом. Последним мазком в нарисованную нами картину маслом стало поднятие лагеря по тревоге и начало переброски прямо в присутствии американца...

— Вроде бы, неплохо получилось... Как думаете, Сергей Петрович? — поинтересовался я у папаши Мюллера после окончания фильма-отчёта.

— Согласен, — благосклонно кивнул головой тот. — Но вот завтра прилетает Василий Иосифович, он и вынесет окончательный вердикт.