— Да?! — изумленно спрашивал Лён. — А откуда вы знаете про эти сферы?
— Это, юноша, совсем просто! — важно отвечали учёные мужи. — Если бы над Селембрис не было бы хрустальных сфер, то воздух с неё давно бы улетучился.
Да, они были удивительны. Странно в них сочеталось стремление к знанию с совершенно средневековыми предрассудками и устойчивостью мнений. Хорошо, что Гомоня словом не обмолвился о том, что его визави дивоярец, иначе эти старички не были бы с ним так просты. Наконец, он получил то, за чем пришёл — доступ к телескопу. Штука эта была крупнее, чем у астронома-любителя Юста, да и оборудована серьёзнее. Университет средств на это баловство не давал, так что старички скинулись в шапку и на свои средства устроили это чудо науки, а уж место на вершине университетской башни им Совет выделил.
— Насчёт белого принца сказать не могу, — проворчал Эразм, наводя телескоп на известный ему участок неба, — но вот некий объект, который мы называем Иглой Снежной Королевы, видеть можно.
— Я всё время оспаривал это название! — вмешался другой учёный, — Как можно называть иглой объект, у которого есть поперечные утолщения?! Я считаю, его надо называть Веретеном Спящей Красавицы!
— Это неправильно! — вмешался третий. — Вот в трактате о падающих звёздах дан рисунок этого объекта, и по форме его следовало бы назвать Жезлом Деда Мороза! Иначе чем объяснить эту окантовку в верхней части...
— Похожую на балюстраду! — вмешался четвёртый, — Вот почему объект следовало бы назвать Летающей Башней!
— Принцессы Рапунцель! — язвительно хором подхватили коллеги.
Ясно было, что небесный объект давно и прочно занимает умы учёных, побуждая их к постоянным спорам.
Наконец, Лён сумел приникнуть к окуляру. Не слыша более аргументов, которыми перекидывались учёные, он вертел ручками настроек, стараясь поймать в фокус некий объект удлинённой формы.
Этот прибор действительно был сделан хорошо — Белый Принц смотрелся крупнее, были заметны выступающие детали. И в самом деле, его можно с некоторым натяжением назвать и Иглой Снежной Королевы, потому что он сверкал, и Веретеном, потому что в середине было утолщение, и даже Жезлом, из-за сложной формы наконечника. Но гораздо более ему подходило название Летающей Башни — из-за балконообразного бордюра вокруг вершины, если основанием считать расширенный конец. Более всего эта штука напоминала ёлочное украшение, какое сажают на вершину. И, кажется, Лён знал, что это такое!
"Белый Принц, Белый Принц, — лихорадочно соображал он, — никакой это не Белый Принц! Это башня! Это башня Гедрикса, в которой он улетел из умирающего мира, когда разрушился Кристалл!"
Да, он узнавал её, именно такой он её помнил после того, как побывал в наваждении, которое наслала на него Гранитэль. Вот оно, это утолщение тронной залы, где сидела Эйчвариана и где она лишилась жизни. Эта башня — часть дворца, который был в горах Кентувиора! И эта башня... способна летать. Она — летательный аппарат, изделие неизвестных умельцев, которые могли делать изумительные вещи! Только одна раса знала такой расцвет технологии: соединившие магию и науку эльфы. Это их руки создали летающий город Дивояр.
— Ну что, на что похоже? — спрашивали Лёна учёные.
— На башню! — выдохнул в изумлении он.
— Ну-уу... — разочаровался Эразм, — А, по-моему, на Иголку Снежной Королевы!
* * *
Башня Гедрикса! Это она! Тогда, если верить описанию в послании короля-скитальца, внутри существует помещение, в котором есть воздух. Ведь Гедрикс покинул башню при помощи своего Перстня, простым пространственным переносом! И, как понял Лён из описания, трон Эйчварианы есть пульт управления кораблём! Ведь то, что башня есть корабль — несомненно! Во всяком случае, так подсказывал рассудок, или Лёну просто хотелось так думать. В любом случае, его прямо стала преследовать мысль попасть в эту башню. Но как?
Совершить пространственный бросок? Опасно — он никогда не прыгал на такие расстояния, даже просто с облачного края перенестись вниз не решался. Само умение подсказывало ему, что для переноса он должен чётко видеть место и определять расстояние, а Белого Принца он может видеть только в телескоп. Задача была настолько трудна, что практически неразрешима. Мог бы это сделать кто-нибудь из волшебников Дивояра? И потом, можно ли рассчитывать на то, что в башне сохранился воздух? Свет там точно был — он сам видел это сияние из тронной залы, превосходящее отражённый свет самой башни. Сколько тысяч лет сохраняется там свет? Это поистине великое изделие великой расы. Почему они ушли? Почему покинули свое творение?
Однажды он задал такой вопрос на занятии, которое вела у них Брунгильда.
— Почему? — задумалась она, — Мы задаем себе такие вопросы. Боюсь. Ответ будет неприятен: эльфы оставили свою страну оттого, что люди им неприятны. Человек ведь по своей природе разрушитель, первым делом на всяком новом месте он берётся подчинять себе среду, присваивая себе то, что ему не принадлежит. Но ведь иначе он не может выжить. И тогда чудеса эльфийского творения вступают в противоречие с человеческой нуждой — кто-то должен уступить. Мы пытаемся сохранить то и другое, не позволяя людям разрушать природу Селембрис, ограничивая их в возможностях. Это справедливо, потому что мы здесь пришельцы.
Что он думает найти в той башне? Он сам того не знает. Но мысль попасть туда прочно поселилась в голове Лёна. Он перечитывал много раз книгу Гедрикса, пытаясь представить себе, как это происходило. И память, вынесенная из пережитой истории, словно наяву рисовала тронный зал и кресло на возвышении — он словно был там. Много времени он пытался отыскать хоть какие-то зацепки в дивоярских источниках и уже хотел идти за помощью к старшим товарищам.
В университете было правило: обращайся с особенным вопросом к преподавателю лишь тогда, когда поиск твой не привел к результату. Время быстрых вопросов и таких же скорых ответов миновало, теперь, если вопрос не относился к уроку — ищи сам. Причина в том, что во время такого усиленного поиска попутно обреталось очень многое — это и есть система обучения в Дивояре. Можно стать экспертом в некоторых вопросах, обучаясь таким образом. И только уж когда совсем ничего не получается, спрашивай старших — кто-то из них может и помочь.
Так, намучившись с поисками сведений о Белом Принце, Лён уже хотел идти за помощью к Брунгильде — может, особый раздел библиотеки что-то прояснит. Но далее пошли события, которые заставили его надолго забыть о таинственной летающей башне.
Случилось это уже ближе к весне, когда прошёл почти год с того времени, как они попали в Дивояр. К тому моменту учебные планы двух друзей разошлись — Лён за успехи был первым на их потоке переведён на второй курс и стал заниматься по высшей программе. Паф остался на первом курсе, но для двоих друзей это не означало расставания: они по-прежнему жили в тех же комнатах. Паф отнёсся к этому спокойно: он знал, что товарищ его гораздо более одарён и будет продвигаться в учёбе быстрее. Новая программа заставила Лёна заниматься ещё более усердно, он даже перестал по выходным дням спускаться вниз — ему надо было догнать старшекурсников.
Однажды вечером, задержавшись дольше всех в читальном зале, Лён почувствовал, что страшно устал — глаза уже слезились от чтения. Он откинулся на стуле, прикрыл веки. Так, сидя в расслабленной позе, он отдыхал в полной тишине. И вдруг послышались голоса: кто-то, вернее несколько дивоярцев приближались со стороны входа.
Не хватало только, чтобы его тут застали с книгой — последуют вопросы: зачем да почему так поздно? И Лён притушил огонёк, который освещал ему страницы — верхнее освещение уже было выключено.
— Скажите, Гомониил, — раздался хорошо знакомый голос Вольта Громура, ректора университета, — как вы могли вручить такую страшную вещь необученному магу, фактически подростку?
— Должен ли я напоминать вам, что не обязан отчитываться в своих действиях? — ответил незнакомый голос, в котором ощущалась звучность и глубина. Обладателем его мог быть только крепкий, молодой и сильный человек.
— Я не прошу так много, — вежливо отозвался ректор. — Но вы могли бы просто объяснить свои мотивы.
— Так скажем, предчувствие, — ушёл от прямого ответа тот, кого назвали Гомониилом.
— Ошибка исключена? — чуть помолчав, спросил Вольт Громур.
— Исключена. Мы проверяли, — неохотно ответила валькирия.
— Всё это очень скверно, вы с Магирусом напрасно так поступили, — возразил ректор. — Что молчите, Гомониил? Ваших, между прочим, рук дело!
— Позвольте, воздержусь, — невозмутимо ответил тот.
— Я подумала, что если это он, то какая уж там к черту щепетильность! — призналась валькирия.
— Ну ладно, — вздохнул Вольт Громур, — с этим мы как-нибудь разберёмся. Сейчас другая проблема. Надо обсудить вопрос с его товарищем, Пафнутием, который вовсе не Пафнутий. Как он в учёбе?
— Средне, — коротко ответила валькирия.
— Я слышал, у него было что-то такое, что задержало его в развитии?
— Да, было, — подтвердила Брунгильда. — Произошло несчастье, и он четыре года провёл в зачарованном состоянии. Я полагаю, именно это ослабило его возможности.
— Сейчас это уже неважно, — прервал её Вольт Громур, — Ему придётся оставить университет.
Сердце Лёна так и ухнуло — случилось то, чего он боялся. Весь предыдущий разговор он не понял, но вот последняя часть: его друга признали слишком неспособным к учёбе и отправляют вниз. А это означает, что они расстанутся. Ну разве только будут видеться на выходных. Ему стало дико обидно и горько, потому что он не видел, чтобы Паф был уж больно хуже других.
Голоса удалились, и разобрать, о чем говорят преподаватели, стало невозможно. Но Лён и так услышал самое главное. С тяжёлым сердцем он вернулся к себе, не зная, как сказать другу о том, что его отчисляют. Пафа на месте не было — наверняка, он весело проводит время где-нибудь с друзьями. В Дивояре полно таких мест.
На другой день Пафа вызвали к ректору с последнего занятия. Лён об этом не знал, поскольку занимался теперь с группой старшекурсников. Но, придя домой, нашёл товарища очень мрачным. Паф сидел на диване в гостиной, по-турецки сложив ноги, как часто сидел в детстве, и каким-то застывшим взглядом смотрел в никуда. Лицо его было бледно, а губы сжаты.
Всё понятно, ему уже сказали.
Не зная, чем утешить друга, Лён присел рядом.
— Мой брат умер, — проронил Паф.
— Что? — не понял Лён.
— Я говорю, мой брат, король Сильвандира, Дарейн — умер, — терпеливо повторил Паф.
Совсем не это ожидал услышать Лён и потому медленно соображал, как связана эта несомненно плохая новость с тем, что он слышал в библиотеке. Сильвандир — это, кажется, то королевство, где они бывали вплоть до Рождества. И где у Лёна была эта неприятная история с Гретой.
— Этот тот человек, которого мы видели в тот день, когда я первый раз туда попал? — совсем тупо спросил он.
— Наверно, так, если ты имеешь в виду королевскую охоту, — отозвался потерянным голосом Паф.
Лён всё не врубался.
— И теперь Вольт Громур со всем Советом говорят, что я должен прервать учёбу и занять место короля.
— Так они знают?!
— Похоже, они давно всё знают, — криво усмехнулся Паф.
Вот о чем шла речь! А вовсе не о том, чтобы исключить Пафа за неуспеваемость! Как хорошо, что Лён не успел проболтаться про подслушанный разговор!
— Что же ты не рад?
— А чему радоваться? — Паф поднял на него тоскливые глаза, — Я готовился стать магом Дивояра, нести высокое служение. А теперь я должен возвратиться в это задрипанное королевство, из которого меня давно изгнали, и в котором я всем чужой. Ну и что с того что я по крови Сильванджи? Даже брат, встреть меня, так не узнал бы. А кто ещё меня там помнит? Дарейн, мой брат, такой молодой — отчего он умер? Чёрт, если бы там вовремя прислали придворного мага, то такого не случилось бы! Всё дело в том, что вовремя не прислали замену Дишоану! Новый маг не допустил бы этой смерти. Он успел бы вызвать целителей из Дивояра!
Паф ещё много чего горячо говорил, а Лён думал только одно: так или иначе, они расстанутся. Паф возвращается в свое королевство, он — будущий король, Алай Сильванджи, теперь про имя Паф придётся забыть.
— Они сказали мне, что это ненадолго, — услышал он далее.
— Кто — они?
— Совет магов! Да ты меня не слушаешь! Говорю тебе, это ненадолго — лет на пять. Что оно значит этот срок для мага! Мы легко переживём это!
— Прости, не понял — почему?
— Потому что это на время. Меня всё равно никто всерьёз в этом королевстве не примет. Поэтому я должен сделать то, что не успел сделать мой брат — жениться. Когда родится принц, новый придворный маг будет назначен регентом, и я буду свободен. Понимаешь, всего пять лет! Потом я вернусь в Дивояр и продолжу учёбу. Но на счету у меня уже будет плюс в назначении, ведь эта пятилетняя отсрочка есть не что иное как стажировка. Ну просто у меня она случилась несколько ранее обычного. Все молодые магистры после окончания университета отправляются служить при королевских дворах. Ну, у меня будет служба короля, а не придворного мага — все и дела!
А ведь действительно так! К тому же, не век они будут вдвоем — наверняка их потом распределят в разные места. Слишком хорошо было бы проходить стажировку вместе. Следующий же день показал, что Лён ошибался.
В середине дня его вызвали прямо с занятий Вэйвэ Валандера — тот не был членом Совета и потому ничего не знал. Учитель очень удивился, но возражать посланнику ректората не стал. Не зная, что и думать, Лён отправился в отдельно стоящее здание Совета — то с круглой крышей, которое не просматривалось на карте Дивояра. Посыльный, молодой магистр прошлого года выпуска, подвёл его к глухой стене без всяких признаков прохода, и приложил к ней ладонь. После чего взял Лёна за руку и прошёл вместе с ним прямо сквозь стену. Наверно, это было что-то вроде инициации.
Внутренне устройство Запретной Зоны разительно отличалось от интерьера внешних зданий — тут вообще был совсем иной дизайн и другие материалы. Затруднительно было определить из чего сделаны стены, полы, перемычки: полупрозрачный местами, похожий на дымчатый хрусталь составлял массивные колонны длинного кольцевого коридора, залитого ярким белым светом. За первым кольцевым коридором шёл второй — внутренний, тоже кольцевой, но уже не с колоннами, а с арками — поразительно однообразными и в то же время в этой скупом, лаконичном дизайне была своеобразная, функциональная красота, только неизвестного Лёну назначения. Никаких привычных для Дивояра украшений, изящных скульптурных деталей, тонкой резьбы, инкрустации!
Пройдя за посланником Совета одной такой аркой, Лён ступил на круглую площадку. Вокруг всё заволокло серебристым дымом, потом мигнул свет, и оба молодых человека оказались в Зале Совета Дивояра.
В красивом помещении без признаков входа-выхода, с расположенными по всей окружности окнами сидели за круглым же столом члены Совета, среди которых была и Брунгильда. Отдельно сидел знакомый Лёну маг Дишоан — тот, которого помнил с детства Паф, и который пятьсот лет был придворным магом королей Сильвандира. Даже страшно представить, скольких монархов проводил в последний путь этот молодой человек с щегольскими усиками и живыми, блестящими глазами.
