2. Космический Патруль

С громом и звоном два всадника устремились друг ко другу, нацелив пики прямо в грудь противнику. Ланселот наклонился вперёд, словно рассчитывал таким образом отклонить смертельное остриё пики Гавейна. Он не мог не понимать, что проникновение в любое сочленение его доспехов принесёт ему полное увечье. Такой удар отрывал конечности.

Сердце Джиневры замерло за тысячную долю до столкновения, а в следующий миг только ей было видно, что произошло. Никто из зрителей, привставших в ожидании зрелища на трибунах, не заметил, как у самого панциря Серебряного Рыцаря взметнулся воздух. Удар длинной пики Гавейна пришёлся Серебряному в бок, и остриё скользнуло стороной — Гавейн промахнулся! А в следующий миг сын Морганы закачался в седле. От попадания страшной силы застёжки его панциря лопнули, и нагрудник слетел, уведя вбок и смертельный снаряд. Ланселот так и поскакал дальше, держа надетым на древко пики дорогой нагрудник Гавейна.

Это была победа.

— О, боже мой. — только и сказала обомлевшая Моргана.

Джиневра едва перевела дыхание. Вся её воля сконцентрировалась в этот решающий момент и создала маленькое пространственное искажение, которое и отклонило чудовищный удар Гавейна. Никто никогда не узнает, что королева украла у рыцаря заслуженную победу. Всё остальное произошло уже само собой.

Если бы Ланселот испугался и стал придерживать коня, он, скорее всего, был бы покалечен. Но победитель дракона был бесстрашен. Он ринулся навстречу неминуемой смерти со всем пылом юношеской отваги, и скорость, с какой рыцарь мчался навстречу гибели, подарила ему победу. Он просто не мог при такой бешеной атаке не сбить Гавейна. Его победа была честной.

Только когда Серебряный покинул поле, сопровождаемый рёвом восторга, Джиневра смогла обратить внимание на состояние Артура. Король так и не понял, как проспал схватку.

— Что с тем рыцарем? — спросил он, озираясь.

— Вы не представляете, брат мой! — потрясённо обратилась к нему Моргана. — Мой сын едва не погиб! У этого молодого рыцаря чудовищный удар!

Джиневра ничего не сказала, но её поразило поведение короля: глаза Артура блуждали по ристалищу, а лицо было бледным.

Бодренький и почти не поцарапанный Мордред въехал в открытые ворота, и трибуны опять загомонили, приветствуя ни разу не побеждённого бойца. Он покрасовался на своём коне, потрясая мечом. Его панцирь был покрыт каким-то диковинным металлическим сплавом, который выглядел очень тёмным. В полной мере Мордреда можно было назвать Чёрным Рыцарем.

Когда же в противоположные ворота въехал Озёрный Рыцарь, рукоплескания на трибунах переросли в рёв.

— О, боже мой! — вдруг с отчаянием воскликнула Моргана. — Ваше Величество, умоляю вас, остановите бой!

— Это ещё почему? — мрачно отозвался король. — Ваши интриги обернулись против вас? Вы заранее заплатили устроителям боёв и обеспечили своему сыну самых слабых противников? Ведь, насколько я понял, он не встречается в паре ни с одним из моих прославленных рыцарей.

— Артур, я прошу тебя! — зарыдала Моргана. — Он же ещё мальчик!

— Что, боишься потерять одного из самых твоих плодовитых потомков? — зло усмехнулся Артур. — Некого будет посадить на трон Британии, если я подохну от твоей сестринской заботы?

Моргана судорожно вдохнула воздух и посмотрела поверх кресла короля — из-за спинки на неё скалился в улыбке Мерлин.

— Передай, что я приказываю биться учебным оружием. — повелел король ближайшему герольду. А Моргане сказал:

— С тем условием, сестра, что завтра же вы покинете мой замок.

— Да, мой брат король. — покорнейше произнесла она, пряча лицо в ладони.

Два рыцаря не успели вступить в схватку, и было видно, как Мордред нервничает, то и дело без причины дёргая за поводья своего коня, отчего животное протестующе заржало.

— Вот скотина. — жёстко сказал король. — Думает защититься от удара, подставив вместо себя лошадь!

По полю бежали слуги. Они отобрали у рыцарей боевое оружие и вручили им мечи с затуплёнными лезвиями, какими сражаются разве что в начале обучения. Трибуны разочарованно гудели.

— Сойти с коней и биться пешими. — приказал король, и снова его повеление поспешили выполнить беспрекословно.

— Вы губите моего сына! — в отчаянии простонала Моргана.

— Напротив, сестра, я спасаю его. — хладнокровно отвечал Артур. — У Озёрного жеребец мощнее, а ваш Мордред от страха издёргал своего коня, и тот подведёт его в решающий момент.

Наконец, все отсрочки миновали, и рыцари сошлись в бою. Трибуны замолкли, и множество глаз впилось в две фигуры, закованные в металл. Чёрная фигура и серебряная. Клинки ударили друг в друга с такой силой, словно встретились две молнии. И тут — о ужас! — меч Ланселота переломился пополам!

— Сэр, вы приказали дать Мордреду боевое оружие?! — в ужасе обратилась к мужу Джиневра.

А Моргана воспрянула и с надеждой глянула на брата.

— Ничего подобного. — ледяным голосом ответил тот. — У иного человека от страха удесятеряются силы, вот это и произошло с Мордредом.

Мордред осмелел и бросился на практически безоружного противника, но ловкостью Ланселот далеко превосходил любого рыцаря на этом турнире. Сила, влитая в него Джиневрой, давала ему огромное преимущество в скорости движения, о чём, понятно, Мордред не догадался. Ведь до этого рыцари бились конными.

Стремительная атака сына Морганы внезапно захлебнулась в самом начале. Он даже и не понял, как из его рук вылетел меч. Стремительный удар обломком — и Мордред остался безоружен. Пока он растерянно озирался, быстрый Ланселот подобрал его клинок, оглядел его и неторопливо пошёл к противнику.

Тот смотрел на свою приближающуюся смерть лишь несколько мгновений, затем повернулся и неуклюже бросился бежать. Удар настиг его, и меч плашмя обрушился на спину Мордреда. Тот упал на колени, а потом позорно распластался в рыжей грязи ристалища, но тут же получил в бок пинок тяжёлым бронированным сапогом. Сын Морганы невольно перекатился на спину и тут же получил второй удар плашмя — по голове. Шлем его разлетелся.

Это был не бой, это было избиение. Толпа бесновалась.

— Прошу вас, брат мой, прикажите это прекратить. — дрожащим голосом просила Моргана.

— Я не могу. Серебряный не нарушил правил. — последовал ответ.

Наконец, бесспорный победитель боя поднял руки, приветствуя зрителей. Никто не собирал столько неистовых рукоплесканий, сколько этот никому неизвестный рыцарь. Это было даже чрезмерно, и Джиневра, сама не ожидавшая такого успеха своего избранника, даже забеспокоилась, как бы Ланселот не вызвал своей выдающейся отвагой неудовольствие короля. Но, взглянув на своего супруга, успокоилась. Артур выглядел невозмутимым. Только небольшая бледность напоминала о том, что он всё же не вполне здоров. Возможно, он не казался бы столь бледным, если не резкий контраст лица с красной бородой.

Настал момент триумфа. Турнир закончился, и все ждали объявления победителя. Рыцари, ни разу не испытавшие поражения, шли, чтобы встать перед королевской ложей. Надо ли говорить, что за одним-единственным исключением это всё были те, кто уже не первый год сидел за Круглым Столом.

Моргана уже успокоилась и теперь весело болтала с дамами. Они обсуждали рыцаря Озёрного. Все не терпелось узнать, так ли он хорош собой, как бился.

Все сняли шлемы, и глазам всех дам из придворной ложи предстали грязные и потные лица со свалявшимися мокрыми волосами. И только Серебряный никак не мог справиться с застёжкой шлема — что-то там заело. Он снял перчатку и пытался что-то нащупать сбоку.

— Ваше право, моя королева, назвать победителя. — сказал Джиневре Артур.

Она в страшном волнении встала и подошла к барьеру. Сколько раз Джиневра представляла себе этот момент, но теперь ей изменил голос.

— Почему вы в шлеме, рыцарь? — спросила она срывающимся голосом. Он перестал возиться со своей застёжкой и поднял голову к королевской ложе. Тогда одним рывком он сорвал с себя иссечённый многими ударами колпак и, сдёрнув с плеча кем-то брошенный ему шарф, вытер своё вспотевшее лицо. И только тогда взглянул на королеву. Взгляд Ланселота походил на молнию, и попадание её было абсолютным.

Джиневра не могла отвести глаз от этого знакомого и в то же время неизвестного ей лица. До сего момента она не видела его ясно. Теперь же этот распахнутый синий взор вырвал её из этого мира. Казалось, оба они пребывают в вакууме, и так прошли мгновения, подобные векам.

— Ваш приз, Ланселот Озёрный. — машинально проговорила королева, протягивая Серебряному свой голубой шарф, шитый серебром.

Глава 18

— Отчего же вы, сестра, не покинули замок Камелот, как велел вчера мой муж? — требовательно спросила у Морганы королева.

— Ах, будто бы вы не понимаете! — шаря глазами по празднично украшенному залу, рассеянно отвечала та. — Уехать сейчас, накануне торжества, было бы очень неразумно. У гостей может возникнуть впечатление, что у короля и его сестры возникли разногласия. Артур милостиво разрешил мне быть на балу, как это и происходило каждый год после обязательного турнира.

Таким образом Моргана объяснила своё присутствие на балу. Уэльская колдунья вырядилась ради такого случая в новое платье, словно торжествовала победу. Она уже порядком успокоилась после унизительного поражения своего второго сына и после тяжёлой неудачи старшего.

Гавейн присутствовал тут же, но не участвовал в оживлённых разговорах своих товарищей по Круглому Столу и не волочился галантно за дамами. Он вообще был настолько серьёзен и удручён, что простое его лицо утратило выражение обычной открытости и простоты. К нему подходили рыцари, одетые в праздничные одежды, и что-то говорили — видимо, утешали. Он же отвечал спокойно и с достоинством.

Лицо Гавейна слегка исхудало, под глазами легли тени — похоже, он провёл бессонную ночь.

Джиневре некогда было наблюдать за своими недругами — она ждала появления Ланселота. Убедившись, что Моргана точно не собирается покидать замок до конца бала, королева отошла от свояченицы. В конце концов, лучше всё закончить миром, а то злобной отравительнице Моргане может придти в голову идея мести за унижение, полученное от своего брата. Пусть никто, кроме близких, не знает, что Артур изгнал свою сестру из Камелота.

— Сестра, вы не знаете, когда появится тот самый рыцарь, что так успешно сразился с моим сыном Гавейном? — прозвучал над самым ухом королевы горячий шёпот Морганы. Это было настолько неожиданно, что Джиневра в изумлении обернулась и посмотрела на сестру короля.

Лицо Морганы словно освещалось внутренним светом, настолько ярко сверкали её тёмные глаза. На щеках полыхал румянец, влажные полные губы были приоткрыты в явном нетерпении. И вообще сестра Артура казалась намного моложе своих сорока лет. Какая-то страсть сжигала эту женщину, и было видно, что уэльская колдунья даже не пытается скрыть охвативший её пыл.

Всем известно, что королева Уэльса весьма любвеобильна и очень часто находит привлекательными не только мужчин благородных кровей, но даже и простолюдинов, лишь бы те обладали достаточной физической формой. Она даже не брезгует собственными слугами, и какой-нибудь скромный пехотинец её мужа не раз имел возможность разделить со своим лордом его жену в его же собственной постели. Мало того, даже скотники и пастухи нередко пользовались благосклонностью этой благородной дамы. Короче, она была так же неразборчива, как и ненасытна. И вот теперь до разгневанной Джиневры дошло, что леди Моргана заинтересовалась Ланселотом ещё на турнире — недаром она так настойчиво спрашивала о нём.

— Зачем он вам, сестра? — едва сдерживая ярость, спросила королева.

— О, вы не поверите! — с нервным смешком ответила та, обратив к жене брата свои слегка сумасшедшие тёмно-карие глаза. — Я, кажется, влюбилась в этого красавца!

Джиневра прямо-таки онемела от этой бесстыдной откровенности и невольно обратила внимание на расширенные зрачки Морганы.

У королевы Уэльса были большие, выразительные глаза удивительно сочного карего цвета — они делали её лицо притягательным для любого взгляда. А гладкая, ровная кожа щёк без всякого намёка на возрастную обвислость, казалось, дышит нездешней теплотой.

Надо признаться, Моргана была необыкновенно хороша собой, и годы щадили её красоту. Уэльская колдунья была уверена в неотразимости своих чар для любого мужчины, на котором ей вздумалось бы остановить благосклонный взгляд своих прекрасных глаз.

Несмотря на то, что при дворе Артура строго соблюдались христианские приличия, и откровенный блуд здесь был недопустим, Моргане всё обычно сходило с рук. Любой, кто стал бы сурово осуждать прелюбодеяние придворных дам, отнёсся бы снисходительно к многочисленным проказам Морганы. Вот и теперь ей даже в голову не приходило скрывать своё внезапно возникшее влечение. Это было тем более отвратительно, что предмет её внимания накануне так сокрушительно разгромил двоих её сыновей. Ланселоту по логике скорее следовало бы опасаться её мести, а не возбуждать в этой опасной, как болотная гадюка, женщине противоестественную страсть.

Джиневра не успела найти нужных слов, как Моргана порывисто сорвалась с места и направилась ко входу в зал. Длинный фиолетовый шлейф её бархатного платья скользил по полу в такт её быстрым шагам, словно хвост фантастического существа — чего-то среднего между царственным павлином и огромной змеёй.

Чёрные волосы Морганы были схвачены золотой сеткой с аметистами, а на вершинах шпилек сияли искусно сделанные цветы из разных камней. Богатое ожерелье из рубинов необычно густого, почти фиолетового цвета, вспыхивало кровавыми бликами, бросая отблески на гладкую, смуглую кожу плеч уэльской колдуньи. Нельзя не признать необыкновенного влияния, которое она производила на всякого, кто оказывался в её присутствии — придворные невольно расступались перед сестрой короля, настолько сильна и ощутима была волна властной и опасной воли, исходящей от Морганы.

Нарядная и пышная толпа поспешно разделилась на две части, и перед Морганой открылся просторный коридор, ведущий прямо к входным дверям.

В дверях стоял в великолепном серебряном одеянии рыцарь Ланселот. Он немного растерялся от обилия гостей и, никого тут не зная, переводил глаза с одного лица на другое, словно искал кого-то. К нему-то и шла своим царственным шагом леди Моргана, уже простирая в приветствии руки, украшенные драгоценными перстнями.

То, что произошло далее, вызвало в толпе невольный вскрик изумления и даже страха. Серебряный рыцарь не заметил уэльскую колдунью. Его взгляд перестал блуждать по толпе придворных и внезапно утвердился, обретя то, что искал. Глаза Ланселота, подобные двум голубым озёрам, вдруг словно осветились. На его щеках, по гладкости и цвету схожих с паросским мрамором, вспыхнул лёгкий румянец, а губы раскрылись, испуская лёгкий вздох. Казалось, он никого не видит среди толпы, и только к одной цели был устремлен его взор.

Перед глазами всех придворных рыцарь обошёл Моргану, словно неодушевлённое препятствие, и устремился вперёд — к королеве Джиневре. Он пал перед ней на одно колено и склонил свою прекрасную голову, прося благословения.