Эта новость Валету не понравилась. И он как можно учтивее, чтобы не спугнуть внезапную болтливость старухи, спросил:
— А этот господин уже выбрал себе какой-нибудь дом?
— А выбирать нечего, — вдова опять пожала плечами, — этим летом продавался всего один дом, его купила семья Ларкиных. А второй, мистера Дейча, освободился из-за его гибели. Я сама посоветовала мистеру Макинтошу, как только он сказал, зачем приехал, обратить внимание на этот единственный свободный дом. Я же не знала, что на него будет такой спрос! Вам бы следовало приехать сюда года на два года пораньше, тогда здесь было несколько пустующих домов. А сейчас Миллвилл, как выразился мистер Макинтош, становится популярным. За все годы у нас не было столько приезжих, как этим летом!
Валет остался недоволен: этот седовласый дамский угодник нацелился на домик ювелира, а вчера за обедом промолчал! Это означает то, что действовать надо быстро, пока у него не перебили товар.
Этот разговор произошел сегодня вечером, а теперь Валет лежит в темноте и умирает от желания покурить, но старуха запретила дымить в комнате. Валет поднял оконную раму и, задернув занавески за спиной, высунулся в окно с сигаретой.
Он не докурил еще и до половины, как слева, от комнаты соседа, послышался тихий звук поднимаемой рамы. Валет отпрянул и замер в ожидании, стараясь ничего не упустить. Что это соседушка задумал?!
Из окна мистера Макинтоша высунулся он сам и завозился. Видимо, проем был маловат для его солидного корпуса. Послышалось чирканье спичек и вспыхнул огонек. Пожилой мистер Макинтош, как мальчишка, прятался с сигаретой!
Бурбону стало смешно. Он высунулся и спросил:
— Не спится?
— Ох, это вы! Послушайте, уважаемый мистер Тайрон, умоляю, не выдавайте меня нашей хозяйке, уж больно она строга насчет табаку!
— Я сам курю, — Валет показал сигарету, — и тоже в окне!
Оба тихо засмеялись.
— Знаете, — после некоторого молчания проговорил Макинтош, — у меня с собой мятные подушечки, можете воспользоваться, чтобы утром не выдать себя.
Бурбона насмешила эта детская предосторожность. Но он, чтобы не разрушать возникшей обстановки доверительности, согласился на подушечки. Валет уже собрался щелчком послать окурок подальше, как папаша Макинтош снова заговорил:
— Мне кажется, это плохая мысль бросать окурки поблизости от дома. У миссис Оливии такой ухоженный садик. Знаете, я тут пакетик приготовил, давайте сложим сюда наши улики, и спрячем здесь под окошком. А завтра я их выкину.
Бурбон согласился не без внутреннего смеха, уж очень его потешал этот забавный старикан. Курильщики сложили следы своего озорства в полиэтиленовый пакетик и мистер Макинтош, с трудом перегнувшись через подоконник, тихонько уронил его в маргаритки, росшие у стены.
— Я еще почитаю, пожалуй. — доложил пожилой сосед.
— Какие у вас планы на завтра? — непринужденно спросил Валет.
— Думаю с утра съездить на озеро. Ваша мысль насчет рыбалки очень неплоха.
Они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.
Итак, завтра этот седой хомяк уедет на озеро. Отлично! Можно будет пошарить у него за шкафами.
* * *
Рано поутру Эдвард Макинтош (имя Эдвард очень подходит к Макинтошу), он же Сарториус К. Пазола, вышел в садик размяться. У добрейшей миссис Оливии была слишком мягкая кровать, что не лучшим образом отражается на позвоночнике. Сегодня прибудет его багаж, а пока придется поберечь свои светлые брюки. Адвокат присел несколько раз, стараясь держать спину прямо. И тут его взгляд упал на край полиэтиленового пакета, который он вчера с похвальной предусмотрительностью запрятал в маргаритки.
Ай, ай, ай! Ну и память! Чуть себя не подвел и соседа!
Он поспешно подошел, выхватил пакетик из травы и поскорей смял его в кулаке. Но тут нечто привлекло его внимание. Дом миссис Оливии был снаружи отделан вагонкой и покрашен белой краской. Нижняя дощечка под окном, как раз там, куда он ночью бросил пакетик, несколько отошла, хотя это незаметно за маргаритками. И из-под белой дощечки что-то едва виднелось.
Адвокат осторожно пошарил пальцами и зацепил сам не понял что. Это никак не ухватывалось и все норовило залезть повыше. Пришлось прибегнуть к помощи шариковой ручки и тогда из-под белой дощечки показался край толстой тетради в полиэтиленовом пакете. Макинтош ловко уцепил ее пальцами и вытащил наружу. Потом оглянулся и быстро спрятал ее под рубашку.
Как ни в чем ни бывало, он вернулся к себе в комнату, запер дверь и, присев у столика, раскрыл тетрадь. Это была великая удача. Тетрадь оказалась дневником Марка, точнее его записями касательно порученного ему дела.
Сарториус раскрыл миссис Оливии только часть причин, приведших его в Миллвилл, но умолчал о другой части, которая нисколько ее не касалась.
Он принялся бегло просматривать записи, которые сначала выглядели как краткий конспект, но далее становились все более подробными и эмоциональными. Читая все это, Сарториус все более и более убеждался в том, какую страшную ошибку он совершил, доверив Марку это дело. Марк оказался настоящим мальчишкой, а его расследование — игрой. Но и сам Пазола был не лучше, настолько легкомысленно он отнесся и к этому делу, и к поручению, которое доверил ему его бывший клиент. И это уже после того, как несчастье уже произошло!
Адвокат охватил голову руками и некоторое время сидел так. Гибель Марка Тодоровски была на его совести и, к огромному сожалению, это была не первая смерть, в которой он себя винил.
Пазола глубоко вздохнул, немного щемило сердце. И снова принялся за чтение. За этими строчками словно виднелось лицо молодого детектива. Сарториус обратился к нему по газетному объявлению, полагая, что дело, которое он намеревался поручить ему, довольно простое. И недостаток информации оказался для того воистину гибельным. Сарториус Пазола оплошал.
Он поручил Марку простое дело: опознать по фотографии Уильяма Паркера. Сам он не мог этого сделать, поскольку был знаком с тем лично и не желал выдавать себя. Но молодому детективу стало каким-то непонятным путем известно нечто большее и он принялся разрабатывать собственную версию. Но всё пошло невпопад. Недостаточный опыт общения с людьми приводил дело к неудачам. Между тем, в своих поисках молодой сыщик, видимо, раскрыл себя.
Марк давал подробные характеристики людям этого городка, с которыми встречался, и с другими, с которыми еще не разговаривал. Особую жалость у Пазолы вызвала его попытка использовать двух идиотов. Марк столько эмоций вложил в описание их выходок. Бедолага пытался перебежать дорогу некоему Дарби, о котором еще вчера дважды упоминала миссис Оливия.
В дверь постучали.
— Мистер Макинтош! Завтрак готов! — позвала его хозяйка.
— Да, да! Я уже иду! — непринуждённо отозвался мнимый мистер Макинтош.
Он задумался, куда девать тетрадку. Нет ли смысла тоже прятать ее, как это делал Марк? Тот даже не доверял комнате. Наверно, у него были на то причины. Пазола решил не расставаться с тетрадкой: он надел свой легкий пиджак и заткнул тетрадь под рубашку на спине. Подергал руками, посмотрел через плечо в зеркало. Если не опираться локтями о стол и не нагибаться, то ничего не видно. Прямо мальчишество какое-то! Ну ладно, может, сойдет.
Сосед по пансиону уже сидел за столом. Этот бойкий молодой человек был очень некстати. Его профессиональный интерес к дому ювелира мог помешать планам Сарториуса Пазолы. Он не собирался ни на какое озеро, но счел нужным не оповещать о своих ближайших планах никого, поскольку не мог знать, кто может иметь отношение к гибели Марка. Было основание предполагать, что приезжие в этом могли быть замешаны в гораздо большей степени вероятности, нежели постоянные жители этого городка. Хотя, как знать.
Жильцы завтракали в полном молчании. Миссис Оливия торопилась. Она собиралась в церковь.
* * *
Пастор местной церкви протестантского толка, Айзекайя Славович, собрал в сегодняшний воскресный день довольно солидную аудиторию. Обычно его посещали в основном пожилые леди, а нынче, благодаря предварительно проведенной работе, изволили явиться несколько мужчин и даже молодые люди.
Славович был непопулярен в городке, а его проповеди не вызывали ни малейшего отклика даже у постоянных посетительниц. Из полутора тысяч населения в довольно большой церкви собиралась от силы сотня. Да и те больше сплетничали, чем слушали. А Славович горел искренним желанием искоренить в городе грех. Праведная душа его изнывала от стремления спасти заблудшие души. Сегодня настал тот день, когда он может сказать людям правду.
— Братья и сестры! — громким голосом воззвал он к пастве. И выдержал эффектную паузу.
— Сегодня наш пастор необыкновенно красноречив. — шепнула своей соседке миссис Сара Кларк, домохозяйка.
— Угу. — согласилась миссис Андромеда Опеншо, гадалка, не вполне трезвая.
— На наш город обрушились несчастья! — возглаголал слуга Божий подобно архангельской трубе.
Все вздохнули. Истинная правда!
— В Миллвилл пришел дьявол! — взял врага за рога Айзекайя.
Послышался гул изумления. Люди начали переглядываться.
— И нашел здесь своих верных подданных! — мученически прорёк пастор.
— Во дает! — удивился мясник Билл.
Беф энд Пиг заржали.
— Где гнездится грех?! — изнемогая, возопил безгрешный Славович.
— Где? — подался вперед старый Барч, ассенизатор.
— В пивной! — изобличил древнего змия гневный пророк.
— Да ну?! — поразились в партере.
— Это, — Славович собрался с силами, — подлинный порок разврата!
Аплодисменты.
— ...так и сказал, — рассказывал потом в пабе случайно забежавший в церковь за папироской Морковка Чак, — порок разврата!
— Это горячка. — уверенно определил более опытный Мэтт Кобурка, сержант запаса, ныне прачечный работник. — Отставной капрал Славович сошёл в одиночный запой.
* * *
Оставшись один, Валет быстро открыл несложный замок в комнату соседа. Он не знал, сколько времени у него есть, и принялся шарить за шкафом, под диваном, словом везде, где приходит людям в голову прятать свои тайны. Он искал под матрасом, осмотрел снизу столешницу, простукал паркет. Марк не знал ведь, что не вернется больше в свою комнату, он мог оставить свои бумаги в достаточно близком месте, чтобы они были под рукой. Но поиски ничем не увенчались.
Валет не был раздосадован, поскольку скоро только кошки родятся, как говорил покойный партнер. Он встал посреди комнаты и задумчиво почесал переносицу. Все, вроде, осталось в том порядке, в каком было. Он вернулся к себе.
И вовремя, потому что открылась наружная дверь и вошла хозяйка. Валет выглянул, удивляясь, что поход в церковь занял так мало времени. Миссис Доу выглядела взволнованной. Она наткнулась взглядом на Бурбона и хотела что-то ему сказать. Валет невольно помог ей.
— Вы так быстро вернулись из церкви?
Начало было положено.
— Вы знаете, мистер Тайрон, какая сегодня удивительная проповедь была в церкви! — миссис Оливия выглядела очарованной.
Валет поскучнел.
— Конечно, миссис Оливия, это, наверно, очень интересно.
— Пастор Айзекайя Славович сказал, что в наш город приехал дьявол!
— Да?! Кто же именно?!
— Это в общих чертах. — уклонилась миссис Доу. — В целом он обличал пьянство. А вы вчера выпили!
— Виноват. Каюсь. — немедленно признал Валет.
— Да еще за рулем!
— Но я не блевал в машине, как Марк! — защищался мнимый Тайрон.
Миссис Оливии нечего было ответить на такой аргумент, но ей хотелось настоять на своем и заставить Ларри Тайрона спасти свою душу. Хорошо еще, она не знала, что он курил!
— За это Марка и постигла такая участь. — вздохнула она, хотя сознавала, что это уже явный перебор. Но в этом скорее был повинен Айзекайя Славович со своей проповедью.
Тайрон молчал за недостатком возражений.
Но миссис Доу хотелось говорить, она искала тему. Несчастный Марк лишь случайно затесался в этот разговор, она не собиралась о нём говорить, ей хотелось обличать пивную. Но эта печальная история еще не оставила добропорядочную вдову, и она вновь заговорила о позавчерашних событиях.
— Все так быстро произошло. — промолвила миссис Оливия, понимая, что зря отвлекает жильца разговором на постороннюю для него тему. — Ночью он вернулся в ужасном виде с этим нелепым термосом в руках.
Тайрон покорно кивнул.
— А утром ушел и не вернулся. — она тяжко вздохнула. Ею овладело желание выговориться. — Марта уехала.
— Марта — это кто? — безучастно спросил Валет.
— Сестра его, она уехала. — пояснила миссис Оливия, неприятно задетая равнодушием Тайрона к судьбе бедного Марка. Впрочем, он его и не знал. — Только этот термос и остался, она его бросила в комнате.
Бурбон подумывал найти какой-нибудь предлог, чтобы смыться.
— Какой термос? — машинально спросил он, потеряв нить разговора.
— Зеленый такой пластиковый в литр емкостью. Старый. — ответила миссис Доу, а про себя подумала: "Боже, что за чепуху я несу!"
Валет вдруг заинтересовался:
— И где он, этот термос?
Разговор принимал совершенно нелепый оборот, и миссис Доу, не желая заниматься сплетнями в воскресный день, спешила покончить с этим.
— Не знаю, не помню, кажется я его выбросила.
— Выбросили? Куда?
— Ну не выбросила, отдала полиции. — она явно досадовала.
Все ясно, термос уплыл вместе с федералами в Д. На малоподвижном лице Ларри Тайрона образовалось какое-то странное выражение. Миссис Доу приписала это внезапно проснувшемуся сочувствию судьбе бедного Марка и расщедрилась на подробность:
— Дарби забрал его.
Бурбон видел ее состояние и понимал, что расспросы лучше прекратить, но не утерпел:
— Дарби — полицейский?
— Можно сказать, что так. — такой загадочный ответ он получил. И она скрылась в своей комнате.
* * *
Эдвард Макинтош, ехал на велосипеде без определенной цели, ему необходимо было найти тихое место, чтобы в одиночестве дочитать записи погибшего детектива. Нужно спокойно поразмыслить и сопоставить факты. Не зная местности, он быстро покинул пределы городка и оказался на проселочной дорожке. Может, где-нибудь обнаружится хорошенький уголок, где можно посидеть и почитать. Он ехал, а уголка все не было. Пазола начал петлять меж кустов и потерял направление. Стали попадаться камни. Сарториус был никудышный велосипедист и очень устал. Необходимость все время смотреть под колеса лишала его возможности ориентироваться на местности. Спустя час он признал, что заблудился.
Вдобавок у него не было воды, а было жарко, и адвокат в отчаянии воскликнул:
— Неужели никто мне не поможет!
И услышал собачий лай.
— Только этого мне не хватало — угодить к бродячим собакам! — прошептал он.
Выскочивший из кустов пес испугал Пазолу. Это была громадная трехцветная псина, лохматая, вся в репьях. Пес остановился и посмотрел на Сарториуса, склонив набок голову.
— Гав-гав-гав! — раздалось со стороны.
Пес помахал хвостом, но промолчал.
— Вау-вау! — призывно орали там.
