Ужин уже подходил к концу, и Лита с Одином, попивая вино, обсуждали планы на завтрашний день, когда от ближайшей компании гуляющих наёмников отделилась девушка, одетая в мужскую одежду и вооружённая двумя мечами, крест-накрест закреплёнными в ножнах за спиной. Девушка направилась прямо к столику, занимаемому Литой и, подойдя к нему, посмотрела той прямо в глаза. Вблизи она уже не казалась столь юной — несмотря на прекрасно сложенную худощавую фигуру с тонкой талией, внушительным бюстом и крутыми бёдрами, присущую разве что какой-нибудь молодке, реальный возраст женщины выдавала сеточка небольших морщин, прочно прописавшихся в уголках усталых, но цепких и внимательных глаз. Подойдя к столу, женщина, продолжая смотреть Лите прямо в глаза, спросила:
— Вы назвали своего спутника Одином, госпожа?
— Да, его так зовут. А вы знакомы?
— С ним — нет. Он самозванец, незаконно присвоивший себе благородное имя бога войны. Ему придётся или доказать, что он достоин носить имя бога, или умереть. И я готова помочь ему сделать выбор.
Один, с интересом прислушивавшийся к разговору девушек, решил тоже вступить в диалог, обратившись к подошедшей к ним наёмнице:
— Прекрасная незнакомка, раз вам нужна не моя спутница, а я, не затруднитесь ли повернуться ко мне лицом и высказать мне в глаза все свои претензии? Кстати, представиться вам тоже не помешало бы — моё имя вы уже знаете, а разговаривать, не представившись, по меньшей мере невежливо.
— Я не разговариваю с покойниками.
— Странно... Разрешите с вами не согласиться — для покойницы вы достаточно многословны.
— Тебе придётся ответить за свои слова, незнакомец. Жду тебя во дворе перед трактиром. И не пытайся улизнуть — в этом городе ты от меня не спрячешься.
С этими словами наёмница развернулась и не спеша пошла к выходу из трактира. Когда дверь за ней захлопнулась, к столу, занимаемому Одином и Литой, подскочил трактирщик:
— Господин, вам надо срочно уходить. Не знаю, что вы не поделили, но эта женщина вас убьёт — она не привыкла бросаться словами на ветер. Я попытаюсь вывести вас через дверь для прислуги, после чего вам желательно сразу же покинуть город, иначе даже стража не сможет вас спасти.
— Смерти я не боюсь, но в вашем городе я чужой — прошу объяснить, что произошло. Я не понимаю. Ничего плохого я этой женщине не сделал, я даже вижу её в первый раз.
— Вы назвались Одином, а это имя бога войны, идола, которому поклоняются все наёмники. Это всё равно, как если бы вы пришли в храм, назвавшись создателем. Наёмники в большинстве своём люди верующие — ведь в любой момент они могут расстаться с жизнью, и, услышав, как простой смертный назвался именем их божества, они расценили это как личное оскорбление. Похоже, теперь все наёмники будут пытаться вас убить, и даже на защиту стражи рассчитывать не стоит — она сама наполовину состоит из наёмников и может даже помочь в вашей поимке. Признаюсь, для меня самого эта ситуация неожиданна — на моей памяти ещё ни один из людей не брал себе подобное имя, я и представить себе не мог, что наёмники так на него отреагируют. Бегите — может быть, вам ещё удастся спастись.
Лита с интересом слушала объяснения трактирщика — когда-то давно она действительно слышала про божество наёмников, и при первой встрече со своим попутчиком в лесу она даже вспомнила кое-что про этого бога, но известно ей было очень мало — в Занадане наёмников не было, а в регулярной армии этому божеству не поклонялись. В Занадане, по правде говоря, не поклонялись вообще никому — многие жители герцогства считали, что богов не существует, и официальная власть изрядно поспособствовала подобному мировоззрению, планомерно, но весьма аккуратно сокращая количество действующих на территории герцогства храмов. К тому же Лита выросла на бабушкиных сказках про богов загадочной страны Скандинавии, а в них богу Одину приписывали несколько другие качества. Лита, до этого никогда не покидавшая Занадана, просто не могла представить, что в других государствах люди могут столь фанатично относиться к мифическим божествам, что готовы пойти ради этого на убийство. Тем не менее ситуация сложилась абсурдная — её спутника собирались убить из-за какого-то имени. Нет, в том, что Один выйдет из схватки победителем, она не сомневалась — в его воинском искусстве она успела убедиться за долгое время путешествия, но вот то, что её спутнику, возможно, придётся сражаться со всеми наёмниками столицы, её, признаться, несколько напрягало. Каким бы мужчина ни был мастером — справиться с целой толпой умелых бойцов не под силу никому. Разве что действительно богу...
Один тем временем, выслушав сбивчивый монолог трактирщика, достал кошелёк и, вынув серебряную монетку, вложил её тому в руки со словами:
— За заботу обо мне спасибо, уважаемый. Но от битвы я не бегу — негоже позорить проявлением трусости имя такого знаменитого, как оказалось, божества. Более того — я настоятельно прошу вас быть моим свидетелем в предстоящей схватке и подтвердить, при необходимости, что бой начал не я — я был вынужден защищаться перед угрозой быть убитым присутствующими здесь наёмниками — мужчина показал рукой на замолчавших и внимательно слушавших его воинов за ближайшими столами.
— Как вам будет угодно, господин, — успокоившийся трактирщик облегчённо выдохнул и, спрятав монетку, низко поклонился, — я обязательно подтвержу, что не вы были зачинщиком предстоящей дуэли. Но обязан предупредить — у вас нет шансов выиграть. Ваша противница — очень опытная мечница и отлично владеет своим оружием — она может сражаться сразу двумя руками. На протяжении последних лет на ежегодных воинских турнирах, проводимых нашим королём, ей не было равных — ни один из её противников не мог продержаться против неё даже пары минут, все склоняли перед ней голову, признавая своё поражение, а тех, кто этого не делал, она убивала особо жестоким способом, буквально нарезая на куски прямо на арене под восхищённые вопли восторженных зрителей. Так что в предстоящем поединке симпатии зрителей будут однозначно не у вас.
— Меня это не волнует. Кстати, как зовут эту воительницу?
— Раз вам она не представилась, не буду этого делать и я — мне не хотелось бы навлечь на себя её гнев.
— Она скрывает своё имя? Чего-то боится?
— Нет, господин. Имени своего она не скрывает, да и не боится она дурного сглаза, который можно навести по имени — для защиты от колдовства на своей груди она носит медальон бога Одина. По её собственным утверждениям, это божество приносит ей удачу. Спросите у неё самой — если захочет, она вам назовётся.
— Спасибо, уважаемый, вы мне очень помогли. И кухня у вас великолепная — возможно, я ещё не раз воспользуюсь вашими услугами. А сейчас я пойду, познакомлюсь со своей поклонницей.
— Прощайте, господин, — трактирщик ещё раз низко поклонился и отошёл от столика, занявшись своими делами — несмотря на поздний час, посетители в трактир продолжали прибывать, и все они пришли сюда за одним — поесть.
Один, кивнув Лите, как бы приглашая её следовать за собой, спокойно вышел из-за стола и направился к выходу. Девушка тоже пошла за своим спутником — ей было чрезвычайно интересно, чем закончится поединок. Вернее, больше всего её занимал вопрос не "чем" — поединок однозначно должен был закончиться победой её спутника, а "как"... Следом за ними из-за столов поднялись все наёмники, присутствовавшие в этом трактире — как те, что уже поели, так и те, кто только что пришёл и даже ещё не заказывал себе ужин. Вечер начинал быть интересным...
Выйдя из трактира, Лита сразу же увидела наёмницу, поджидавшую их на площадке перед трактиром — утоптанная до состояния камня земля как нельзя лучше подходила для поединков. Один спокойно направился к ней и остановился в нескольких шагах от воительницы, спокойно её изучая. Лита попыталась подойти поближе, но приблизиться вплотную, чтобы посмотреть на бой, не смогла — парочку уже окружали наёмники, вышедшие из трактира. Немного времени — и Один с наёмницей оказались в круге шагов в четырнадцать-пятнадцать в поперечнике, образованном плотной вооружённой толпой. Пихнув одного из наёмников локтём в бок, так, что тот зашипел от боли и отшатнулся, девушка всё же пробралась в первые ряды, но услышала лишь окончание разговора:
— ... и твои кости обгрызут бродячие собаки!
— Не спеши, красавица! Ты ещё не сказала, что будет, когда ты проиграешь!
— Если я проиграю — клянусь Одином, я отдам ему свою душу!
— Ну, твоя душа мне, в общем-то, не нужна, а вот тело пригодится — мне как раз нужна безропотная служанка, моя нынешняя не справляется со своими обязанностями. Хотя, раз ты так настаиваешь, можешь заодно отдать мне и свою душу — я, в общем-то, не возражаю. Значит, договорились: если проиграешь — отдаёшь в мои руки в комплекте с душой свою жизнь и свою волю. Я буду твоим господином — ты не сможешь ослушаться ни одного моего приказа, даже если я прикажу тебе лечь подо всех наёмников этого города и ублажать их как последняя портовая проститутка. Ты согласна на это условие?
— Я вырву всё, что у тебя бесполезно мотается между ног, и засуну в твою вонючую глотку!
— Не возражаю. Если у тебя это получится, разумеется. Ну так ты согласна на мои условия?
— Согласна! Бери любое оружие и защищайся!
— Мне не нужно оружие, я сам — оружие. Нападай.
— Ну, смотри, ты сам этого захотел! — и с этими словами наёмница, мгновенно выхватив из-за закреплённых за спиной ножен два недлинных, слегка изогнутых меча односторонней заточки с острым концом, небольшими гардами и удлинёнными рукоятями, напоминающих гибрид сабли и катаны, стремительно атаковала, раскрутив мечи в своих руках в один сверкающий гудящий круг.
Мужчина же, смотря, как наёмница непринуждённо несётся на него с обнажённым оружием, даже не сдвинулся с места, лишь удовлетворённо хмыкнув. Мгновение — и под вздох разочарования мечи пронзили тело небрежно стоящего мужчины... Вернее, так показалось зрителям — на самом деле мечи пронзили пустоту, место, где мужчина только что стоял. Сам же мужчина неуловимым движением сместился в сторону от атаки, продолжая всё так же расслабленно стоять и, улыбаясь, смотреть на воительницу. Та, пробормотав сквозь зубы что-то явно нелицеприятное в адрес своего противника, резко развернулась и обрушила на мужчину град ударов, не забывая о собственной защите — казалось, что воительница окуталась радужной сверкающей стальной сферой, из которой попеременно вылетали, то жаля, то пытаясь развалить противника надвое стальные клинки. Удары мечей обрушивались сверху, снизу, сбоку, по диагонали — во всех мыслимых и немыслимых направлениях, постоянно чередуясь и перекрывая все уровни от нижнего до верхнего так, что противнику было невозможно уклониться. Однако поражённая женщина видела, что ни один из её ранее безотказных приёмов не достигает цели — мужчина умудрялся, всё так же расслабленно стоя в центре импровизированной площадки, каким-то образом уходить от всех её ударов, а те удары, от которых было невозможно уклониться, он отбивал ладонями рук, ударяя по лезвиям мечей плашмя и отводя их от себя. Ненамного, только чуть-чуть меняя траекторию, но и этой малости хватало для того, чтобы бритвенно-острое железо со свистом рассекало воздух рядом с телом вместо того, чтобы пронзить мягкую, податливую плоть.
Видя, что все её удары не достигают цели, проваливаясь в пустоту, воительница усилила натиск, и, казалось, мужчина поддался, сделав шаг назад... Но это был обманный ход — резко выброшенная вперёд рука нанесла мощный удар в кисть, пославшую стальную полосу вперёд, послышался короткий вскрик боли, и женщина отпрыгнула назад, баюкая повреждённую, повисшую плетью правую руку, ещё мгновение назад сжимающую меч, который, словно по волшебству, перекочевал в руки её противника. Тот внимательно рассмотрел меч, поворачивая его перед собой то одной, то другой плоскостью, затем проверил баланс, закрутив несколько сложных восьмёрок обоими руками попеременно, после чего, видимо, оставшись довольным осмотром, проговорил:
— Неплохой клинок, мастер делал. Идеальный баланс. Ну, теперь мы на равных, у каждого в руках по мечу. Можно и потанцевать...
После этого, плавным движением перехватив меч обратным хватом, резко сократил дистанцию, перейдя в нападение. Теперь уже защищаться была вынуждена наёмница — она приложила все свои силы, задействовала весь свой опыт и умение, чтобы только не пропустить обрушившегося на неё града ударов — на большее у неё ни сил, ни возможностей не осталось. Пот заливал ей глаза, рука, сжимавшая меч, начала подрагивать от напряжения — скорости, с которыми мужчина наносил удары, были запредельными, равно как и сила — наёмница после первой же едва заблокированной атаки зареклась ставить жёсткие блоки — её меч, столкнувшись с мечом мужчины, жалобно зазвенел, едва не переломившись надвое от силы удара. Рука онемела — дрожь жалобно звенящего железа прошла по руке до самого плеча и прокатилась, казалось, через всё тело. Дальше женщина только уклонялась да синхронными движениями уводила в сторону летящий в неё клинок, на пределе собственных возможностей едва успевая ставить мягкие блоки. Мужчина же наслаждался, периодически меняя руку и хват, демонстрируя различные удары и их связки из своего явно богатого боевого арсенала — ни один удар, ни одна связка не повторялись, каждая атака была отлична от предыдущей. Несколько минут на площадке стояла тишина, наполненная лишь непрерывным звоном стали, в течение которых воительница медленно отступала от наседающего на неё мужчину, развлекающегося, играющего с женщиной, как кот с мышью. Но, видно, или багаж приёмов у мужчины истощился, или Одину надоела эта игра, потому как он, резко подшагнув, выдал целую серию связок, которую женщина заблокировать уже не смогла — её меч, жалобно взвизгнув, расстался с хозяйкой, улетев в сторону, а сама она, получив по лицу резкий удар мечом, развернутым плашмя, оказалась лежащей на земле. Выбитый из её руки меч валялся в нескольких шагах от неё. Бросив второй меч на землю перед наёмницей, Один сказал:
— В принципе, неплохо, но ты стараешься сражаться мечами, забывая, что меч — это всего лишь продолжение твоей руки. Давай, попробуй ещё раз. Бери мечи.
Женщина медленно встала и, вытерев рукавом своей куртки кровь из разбитого носа, заливающую губы и стекающую на подбородок, подняла оба меча, перейдя в защитную стойку. Она больше не стремилась закончить бой одним стремительным яростным натиском, понимая, что впервые в своей жизни встретилась с противником намного сильнее и опытнее её. Противником, которого ей при всём желании победить не удастся. Но, может быть, ещё можно попытаться свести поединок хотя бы вничью? Возможно, именно эта мысль промелькнула в голове воительницы, так как она, разведя руки с мечами широко в стороны, начала медленно подкрадываться к Одину, продолжавшему стоять неподвижно в центре площадки. Впрочем, и эта атака окончилась безрезультатно — удар, финт, отход, ещё один удар — сразу двумя мечами — и женщина оказалась стоящей на коленях, с заломленной назад рукой и опущенной почти до самой земли головой. Было видно, что кисть заломленной руки женщины вывернута под неестественным углом и доставляет ей сильную боль — меч выскользнул из её судорожно сведённых пальцев и с глухим стуком упал на землю рядом с головой. Второй меч продолжал оставаться в руке наёмницы, но воспользоваться им она не могла — этой рукой она упиралась в землю, чтобы не быть упёртой в эту самую землю лицом. Двигаться женщина тоже не могла — мужчина надёжно фиксировал коленопреклонённое положение её тела, контролируя в болевом захвате руку. Подождав немного, мужчина спросил:
