Приказано - спасти...

Чекунов внимательно посмотрел в глаза Анастасии Ивановны:

— Если начнется стрельба, ложитесь на пол прицепа. Не надо геройствовать.

— А как же раненые? — подала голос из глубины прицепа Фира.

За Семена ей ответил со второго яруса нар капитан Маслеников:

— Мы удержимся. Ведь так, мужики?

Никто не возразил ему. Только чей-то тяжелый вздох донесся сверху.

— Все равно, — продолжил летчик, — в плен я не хочу. Лучше так.

Виктор Иванович повозился на своем месте и до слуха всех явственно донесся щелчок взведенного курка пистолета.

Чекунов еще раз оглядел всех, медленно поворачивая голову, как будто стараясь запомнить... И, хоть выражение лица его было слабо различимо в полумраке, чувство надвигающейся беды полоснуло по сердцу санитарки. Этот человек что-то знал...

Полог с шорохом обрушился вниз, отсекая пассажиров фургона от окружающего мира. За брезентовой стенкой загудел мотор тягача...

По ночному лесу извиваясь и дергаясь, ползет длинное чудище. Вминая в мох стволы упавших деревьев, с треском проламываясь через кусты, оно спешит вперед. Там, среди леса, манит, дразнится неяркий огонек. И как змея, ощущающая тепло излучаемое жертвой, так и это лязгающее металлом существо всякий раз поворачивается своей плоской головой на приманчивый свет. Поворачивается, чтобы рывком преодолеть еще несколько метров. Догнать, настичь... Натужный рев и сизые клубы дыма сопровождают эту гонку. Причем, огонек настолько привлекает существо, что оно даже не обращает внимания на темные фигуры двигающиеся рядом. Которые также целеустремленно двигаются вперед, сопровождая тушу, ломящуюся по лесу, и только иногда отбегая в сторону, когда та слишком резко меняет направление движения.

Несмотря на ночную прохладу Семену жарко. Шинель уже расстегнута, но этого недостаточно. Сырая гимнастерка неприятно облепляет разгоряченное тело. Время, от времени смахивая рукавом шинели, пот со лба, он шагает, поминутно оборачиваясь и короткими вспышками света указывая дорогу тягачу. Неуклюжий поезд, составленный из "Комсомольца", фургона, и прицепленной сзади полковушки, извиваясь, ползет по лесу. Стальные траки рвут дерн, с хрустом распластывают по земле тонкие деревца, распахивают на поворотах широкие круги вздыбленного грунта...

Рядом с Чекуновым шагает капитан Анохин. За последний час он произнес наверное пару слов. В основном капитан обходится указующими взмахами рук. Темные фигуры послушно меняют направление движения, обходя замеченные препятствия.

А в голове Семена тихо пощелкивает метроном обратного отсчета. Вот до шоссе осталось триста метров... двести... сто... Цифры менялись как на вращающихся барабанчиках спидометра, и уменьшались, уменьшались. И с каждым оборотом мысленно видимых барабанчиков, все сильнее появлялось ощущение сжимаемой пружины в груди Семена.

Вот уже поднялись из кустов оставленные наблюдать красноармейцы. Филиппов на ходу что-то докладывает капитану, но Чекунов уже не слышал его слов. Все звуки заглушались тяжелым буханьем ударов сердца. Стало тяжело дышать, и Семен рванул воротник гимнастерки, не заметив, как отлетели пуговицы.

Вот группа вышла на опушку леса. Темноту впереди серой полосой разрезала гравийная отсыпка шоссе. Анохин поднял руку, останавливая отряд. Теперь только поросль редких кустов и отдельные деревья отделяли их от дороги. Тишину леса нарушало только тяжелое дыхание людей и рокот мотора тягача, работающего на холостых оборотах. Несколько десятков пар глаз внимательно вглядывались в заманчивую темную полосу леса, на другой стороне дороги. Только Чекунов не выдержав напряжения, оглянулся назад, пытаясь в черной прорези смотрового лючка рубки тягача рассмотреть лицо Шилина. И ему даже показалось, что он видит белеющее пятно в черном прямоугольнике. На скамейке тягача, сидевшие артиллеристы взволнованно вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть местность впереди.

С усилием заставив себя отвернуться, Семен посмотрел вправо, туда, где осталось пересечение грунтовки и шоссе, которое они миновали стороной. Достаточно ли этого для того, чтобы миновать опасность?

Нет, на это Семен не надеялся. Рев двигателя, сопровождавший движение тягача по лесу, наверняка был слышен на расстоянии в пару километров. И, даже, если на перекрестке не было засады, то уж охрана моста уже наверняка названивает своему начальству...

Отвлекшись, Чекунов пропустил тот момент, когда повинуясь команде Анохина, двое бойцов с ручным пулеметом метнулись через дорогу и залегли в противоположном кювете, чтобы при необходимости поддержать огнем товарищей. Расчет станкача развернул свою громоздкую машинку возле большого пня на этой стороне, наставив тупое рыльце "максима" на дорогу.

Привычным движением Семен сунул уже ненужную коробку фонарика в карман шаровар, сбросив с плеча ружейный ремень, перехватил поудобнее свой "автомат". Щелкнул выключаемый предохранитель, и палец осторожно коснулся холодного металла спускового крючка.

Все так же молча, капитан Анохин махнул рукой с зажатым в ней пистолетом, и люди рванулись к дороге. Взревев мотором, за ними двинулся и тягач. Семен шагнул в сторону, пропуская мимо себя машину. "Комсомолец" пролязгал совсем рядом, обдав Чекунова горячим выхлопом. Бойцы на скамейке даже не взглянули в его сторону. Поскрипывая и хлопая брезентом прокатил мимо прицеп, за которым подпрыгивала на сцепке короткоствольная "полковушка".

Видно было как красноармейцы бегом преодолевают чистое пространство возле дороги, перепрыгивают кювет, взбегают на насыпь, чтобы спустя мгновение исчезнуть с другой стороны. Вот уже тягач осторожно нырнул в кювет, раздвигая бронированным носом сухие камыши. Отфыркнувшись дымом, зацепился траками за поверхность откоса и принялся деловито карабкаться вверх...

ФШШШ! — Над лесом взмыла осветительная ракета, разом расчертив поле длинными полосами теней...

Мерцающий белый свет заставил на мгновение замереть людей, оказавшихся на открытом пространстве. Замереть, с тем, чтобы мгновение спустя рефлекторным движением метнуться в спасительную тень. Кто-то залег в близлежащем кювете, кто-то, скатившись с насыпи, бросился к лесу. Расчет "Максима" высунулся из-за щитка пулемета, пытаясь рассмотреть возможную угрозу.

Преодолевая инерцию ставшего странно неуклюжим и инертным тела, Семен сделал первый шаг вперед...

ФШШШ! — Вторая ракета взлетела в небо, высветив фотографической вспышкой подробности рельефа.

И тогда Семен закричал изо всех сил, разрывая легкие:

— Вперед! На ту сторону, мать вашу! Не отставайте!

Боковым зрением он видел, что за дорогой кто-то пытается командовать, возможно, даже это был капитан Анохин. Но не это сейчас интересовало красноармейца. Прямо перед ним пулеметчики поднимались с земли медленно-медленно, как если бы воздух вокруг них вдруг превратился в вязкую жидкость. Первый номер, подхватывающий дугу станка, второй номер, прижимающий к животу коробку с патронной лентой, еще какая-то черная тень, оторвавшаяся от спасительного куста в нескольких метрах сбоку... Все это движение тянулось и тянулось, как прокручиваемая в замедленном темпе рапидная киносъемка. Проплыли мимо еще смазанные силуэты. Распахнутые рты бегущих показались Семену вполне оправданными. Разве можно иначе вдыхать ту тягучую жижу, которой внезапно стал обычный воздух?

— На ту сторону! Быстрее, вашу не так! — внезапно Семен поймал себя на том, что все еще кричит, хотя ни одного человека в его поле зрения уже не видно. Но тяжелое ощущение уже случившейся беды не оставляло Чекунова

Он ждал чего угодно: пулеметной очереди, слепящего света фар, винтовочного залпа...

Взметнувшийся на насыпи дороги фонтан разрыва стал для него совершенно неожиданным. Плотная стена, воняющего сгоревшей взрывчаткой воздуха с размаха ударила Семена по лицу, заставив споткнуться и упасть в сухую траву. Ломкие стебли больно укололи тело, но это осталось на грани сознания, как что-то далекое и неважное. Через частокол травяных былинок он наблюдал, как следующий разрыв вырос прямо перед лобовым листом тягача, уже почти выбравшегося на насыпь. И тут же, еще несколько вздыбили гравий и дерн чуть в стороне. Сознание автоматически отметило бесшумность подлета снарядов, и голос внутри Семена, спокойный голос старшины Чекунова сухо констатировал: "минометные мины, батальонный калибр".

Но и это сейчас не было важным. Другое остро резануло душу красноармейца и тяжело сжало его сердце.

Наверное вспышка разрыва, ударная волна, несущая гравийную крошку, хлестнули по глазам водителя тягача через открытый смотровой лючок и заставили Андрея зажать тормоз бортового фрикциона . Чем еще можно объяснить, что "Комсомолец" вдруг резко развернулся вправо, нагребая заторможенной гусеницей бруствер из песка и камней. Сцепка машины рванула вбок дышло прицепа, заставив фургон накрениться на прогнувшихся рессорах.

И в свете третьей ракеты Семен ясно, вплоть до мельчайших деталей вроде протектора на покрышке вздыбившегося колеса, увидел, как заваливается набок прицепленная сзади фургона пушка.

Брызнула в стороны черная грязь со дна кювета. Щит орудия опустился вниз , став таким образом подобием якоря, для поезда, ведомого тягачом. Впрочем, нужды в дополнительном тормозе для "Комсомольца" не было, ибо его мотор уже заглох. Все это Семен отметил мельком, уже пробегая мимо фургона. Сам момент броска, из лежачего положения, как-то не отложился в его памяти.

Снова бахнуло в отдалении, а затем уже ближе, но Чекунов уже карабкался на холодную броню. Свесившись в проем люка, он увидел Андрея, зажавшего лицо руками и Фиру, с расширенными ужасом глазами. Она бестолково хваталась то за санитарную сумку, то за рукоять пулемета, не зная, что нужнее...

Воздух из груди Семена, ушибленной о закраину люка вытекал со змеиным шипом, складывающимся в одну фразу:

— Чшто, вашу мать...

— Семен, у него глаза! — в отчаянии Фира потянулась к открытому люку.

— А ну, стоять! — приказ выглядел абсолютно нелогичным, но был понят всеми правильно. Санитарка замерла на месте, Андрей поднял голову вверх, не отнимая, тем не менее, ладоней от лица.

— Руки! — когда фонарик оказался в руках, а винтовка перекочевала за спину, Чекунов тоже не отследил. Шилин осторожно отвел ладони, и брызнувший лучик света озарил побитое частичками гравия лицо водителя с плотно зажмуренными глазами.

— Свет, Семка, я вижу! — в голосе Андрея явно слышалось облегчение. Но у Семена не было времени на успокаивание друга. Очередной взрыв и скрежет шального осколка по броне напомнили ему о реальности.

Чекунову показалось, что он увидел схему боя как на карте, разрисованной синими и красными стрелками. Все было не так как в прошлый раз. Вовсе не случайная стычка, а полноценная засада.

Их ждали. Ждали на перекрестке, подготовив огневой мешок. Но все пошло не так, как рассчитал немецкий командир. Когда по звуку работы двигателя немцы поняли что добыча уходит, им пришлось ломать всю тщательно спланированную схему боя. На новую цель удалось развернуть только минометы. А вот стрелковые позиции оказалось невозможно использовать из-за легкого изгиба дороги, прикрывшего окруженцев от засады.

Но, судя по постоянно взлетающим осветительным ракетам и рвущимся минам, немцы вовсе не считали бой проигранным. Огонь минометов по площадям должен был притормозить красноармейцев пытающихся перейти дорогу, до того момента, когда пулеметчики подтянутся на новые позиции. А, может быть, с ними появится еще что похуже. И проверять, так ли это будет Семен не хотел.

Нагнувшись еще ниже в проем люка, так что головы его и Андрея почти соприкоснулись, Чекунов скомандовал:

— Заводи.

— Но, Семка, глаза...

— Плевать. Заводи! — резко оборвал его Семен. Времени на сюсюканье уже не оставалось.

Неуверенными движениями Шилин нащупал необходимый переключатель. Послушно взвыл стартер, и сразу же отозвался двигатель, бодро набирая обороты. Еще один разрыв в поле, там, где группки красноармейцев бежали к лесу. Семен не обратил на это внимания:

— Первая передача, вперед, — снова подсказал он водителю.

Упершись невидящим взглядом вперед, Андрей выполнил команду. "Комсомолец" натужно заскреб гусеницами по гравию, но остался стоять на месте.

— Левый, левый рычаг зажимай! — Семен уперся руками в стенку рубки, как будто пытаясь своей силой помочь машине. Но одного его желания оказалось мало, удерживаемый перевернувшейся пушкой, тягач только сотрясался крупной дрожью, вхолостую проворачивая гусеницы и отбрасывая назад клочья дерна и камни. Все это могло закончиться только выходом из строя главного фрикциона.

— Стоп! Мотор не глушить, я сейчас, — Чекунову стало ясно, что просто так выскочить не удастся. Он сделал движение, готовясь спрыгнуть с машины, но был остановлен словами Фиры:

— Семен, я с тобой!

— Куда! Сиди здесь, помогай Андрею! — рявкнул Чекунов. Оставлять одного, плохо видящего Шилина было нельзя.

Пригнувшись за корпусом тягача, Семен попытался оценить обстановку. Остальные красноармейцы из их группы уже скрылись в лесу, на той стороне. Только пара человек, залегли в кювете неподалеку. Очередная серия разрывов вздыбила землю вдоль опушки леса. И Чекунов понял, медлить больше нельзя. Рано или поздно шальная мина может угодить в тягач или фургон.

Сидевший на скамейках тягача расчет пушки исчез в неизвестном направлении. Остались только лотки со снарядами. Расчет, же, то ли спрыгнул при первых разрывах, то ли... Думать о худшем не хотелось. Но как только Семен двинулся вдоль борта прицепа, тут же споткнулся об лежащее тело, не замеченное им в первый раз. Убит? Однако же человек замычал и сделал попытку подняться. Семен схватил красноармейца за воротник и рывком вздернул на ноги. На него совершенно очумевшими глазами глянул Иван Филиппов.

— Ранен?

Этот вопрос пришлось повторять еще два раза, прежде чем Иван разлепил губы и прохрипел:

— Нет... Вроде...

— Тогда — за мной, и не отставай!

Горячая волна близкого разрыва пихнула обоих бойцов в кювет. Тут же стала ясна причина, не дававшая двигаться тягачу. Колесо опрокинувшейся пушки зацепило со дна кювета гнилое бревно, лежавшее там невесть сколько времени. Ствол, весь в лохмотьях гнилой коры, встал в распор между колесом и хоботом лафета. И чтобы поставить пушку на колеса, его нужно было вытащить.

Чекунов и Филиппов попытались выдернуть помеху. Но руки скользили по мокрой поверхности, ноги вязли в жидкой грязи. Семен с матерным воплем уперся спиной в колесо орудия и, напрягая ноги, на какие-то сантиметры сумел приподнять пушку:

— Тащи, твою мать!

Мышцы сводило от дикой нагрузки, пот заливал лицо. Филиппов неловкими движениями пытался раскачать, выдернуть проклятую гнилушку, но Семен уже понимал, что долго удерживать орудие в таком положении он не сможет. Миллиметр за миллиметром тяжелая железяка отвоевывала расстояние, вдавливая разъезжающиеся ноги Чекунова в булькающую жижу. И когда он понял, что сейчас упадет лицом вниз, сверху, с дороги, свалилась еще одна фигура. Мгновенно сориентировавшись, человек отбросил в сторону какие-то ящички и вцепился в бревно.