Там, где правит Рандом

— Какой второй? — издевательски вскинул брови я. — А ты что, третьим быть желаешь?

— Найдем, — вынес вердикт агент Смит и кивком головы указал двум своим матерым прихвостням на меня. — Взять его!

— Ага! — кивнул я и заорал на весь кабак: — Бейте их!

Героев не надо дважды просить бить монстра. Это они в первый момент растерялись от неожиданности, что к ним такие суровые гости пожаловали. Вообще-то не по правилам нападать табуном героев на пару монстров, но как я уже не раз подмечал, любое "не положено" из головы героев вышибается фразой "А разве положено, что..." В городе монстры могут гулять свободно. Могут покупать шмот у торговцев, но не смеют нападать на героев. Таковы правила! И герои не смеют напасть на монстра, кем бы он ни был и сколько бы у него с собой ни было золота. И уж точно не положено монстрам вламываться в кабак так громко и эффектно! А раз они первые нарушили правила, значит...

Разномастная и разноцветная толпа ринулась на врага! Враг ринулся на меня! Да так быстро, что я даже самопалицей замахнуться не успел. Администратор "Годвилля" достал меня хуком в челюсть, а мустанк, рыкнув мотором и выбросив из задницы облако сизого дыма, ринулся на меня и со всей дури саданул головой в солнечное сплетение. Дух из меня вышибло начисто, а следующую секунду я ощутил, что лечу! Взлетаю над корпусом кентаврообразного танка и плюхаюсь ему на спину, крепко прижатый к нему могучими стальными руками!

— Уходим! — скомандовал администратор Годвилля.

И раскидывая героев, как медведь Балу в советском "Маугли" раскидывал лапами нападающих бандерлогов, монстры ринулись к двери.

Чесать мое колено! Это что ж происходит-то, а? Я теперь — не только жертва каких-то магических сил, забросивших меня в виртуальность! Я — еще и жертва самого настоящего похищения.

Как ни унизительно это было, но лежа поперек спины мустанка, крепко прижатый его руками, я закричал именно то, что полагается кричать всем беззащитным жертвам, лишенным возможности сопротивляться:

— ПОМОГИТЕ!

— ГЛАВА 8. Справедливость будет — я её устрою!

Где прячут деревья? Правильно, в лесу. Где прятать громоотвод? Верно, у монахов, в храме. Жаль только, что нигде не написано, где конкретно "клад" зарытый лежит, гораздо легче стало бы жить.

Для начала, мы, конечно, облазили всю залу, надеясь, что громоотвод тут же, просто завален чем-нибудь. Перерыли весь строительный мусор. Подняли клубы пыли. Глаза щипало страшно, а про то, как чихнуть хотелось, и говорить не стоило, и так понятно! Но нигде не было ничего даже отдаленно похожего. Хоть землю рой. Не было. Совсем. Даже намека на самую худо-бедную проволоку.

Скрипя зубами, я сидела, вся по уши белая от пыли. Со стороны — чистой воды умертвие. А рядом — такая же, но более спокойная, Шакки. И в глубине души я ей завидовала: такое спокойствие сохранять — дорогого стоит, жаль, что его не продают на развес. Запаслась бы лишним килограммом на будущее. Пригодилось бы оно мне.

— Где можно спрятать громоотвод, не унося его дальше храма? — вслух спросила я, вопрошая скорее пустоты — от небес ответа ожидать не приходилось: ещё бы, я же бог в Годвилле, а раз я здесь, то никого Там быть не может. Вот досада. Я бы не отказалась от ещё одного божества, желательно персонального и благожелательно настроенного, но на горизонте у меня пока только годвилльские монстры, да монахи, которые свой долг святой исполнять не желают.

Нахмурившись, я обернулась к Шакки.

— Слушай, а нельзя ли этот громоотвод чем-нибудь заменить? — настороженно спросила я у девушки, и та наградила меня взглядом, полным возмущения.

— Может тебе хватит чудить? — с упреком проговорила девушка, буравя глазами. — Или ты этим от Кирилла заразился?

Хотелось ей сказать: "Нет, на голову ушибленный, с рожденья", — потому что везло мне как утопленнику: только этим я могу объяснить то, что именно мне довелось угодить в виртуальность. И ладно бы в своем нормальном теле — это было бы не так обидно, даже спокойнее было бы... А так: приходится играть в добросовестного подростка с кучей комплексов и тараканов (хотя, во мне самой детство ещё не отыграло).

Пока думала, невольно принялась чесать подбородок — почесала в итоге и его, и руку.

"Стоп", — с недоумением погладила пальцем кожу — место, где раньше была гладкая кожа, начинала покрывать небольшая, но ощутимая (особенно для девушки) ЩЕТИНА.

Нет, мне Кирилл, конечно, говорил про неё (да и нащупать её я уже успела), но за время треволнений я про неё как-то подзабыла... А потому была неприятно удивлена — попробуй-ка привыкнуть за пару дней к щетине, особенно, если ты девушка.

Настроение стремительно падало: нет, надо решительно что-то делать, пока пребывание в пацанячьем теле меня окончательно не добило. И начать исправлять ситуацию нужно прямо сейчас, прямо с воскрешения Брыся!

А потом уже на пару с Кириллом выясним, как выбраться отсюда, а там... Мое родное тело! Мое нормальное, женское тело!

И ведь я бы уже могла давным-давно воскресить саблепузого тигра, и шла бы с Шакки к кабаку, где мы договорились встретиться с Кириллом. А вместо этого я вынуждена лазить по обшарпанной зале, возиться в куче хлама и взамен — НИЧЕГО. Словно весь мир ополчился против меня, желая сделать все, что угодно, лишь бы жизнь медом не казалась. Пока у него это получалось. Проклинать окружающих я уже научилась. Но вот ломаться я не собираюсь — выстою. Назло.

Жаль, что никаких металлических шестов под рукой нет — хотя, с другой стороны, молитв и заклинаний, для воскресения Брыся у меня нет, а в существование специального учебного пособия по основам воскрешения я не верю. Не бывает легких путей, так что и надеяться на них не стоит.

"Значит, придется какого-нибудь монаха взять в заложники, либо выпытать секрет, для чего опять же нужен монах...".

Девушка тем временем наблюдала за мной так, будто я была пациентом в учреждении с рубашками нестандартных фасонов, причем, судя по взгляду, диагноз мой настолько тяжел, что лучше мне его не слышать.

Словом, чем скорее я придумаю, что нам делать, тем лучше для меня же будет: на меня перестанут смотреть как на психа.

"Вот, где бы я стала прятать громоотвод, чтобы всякие нехорошие личности его не сперли?" — вопрос не лишенный смысла, и если пойму логику монашков, то и ответ найду, а там уже и сам громоотвод вызволять начну... Думать о том, что без заклинаний и молитв громоотвод, как и золото и чаша — бесполезный хлам, я не стала: нельзя терять надежду, что все удастся. Некоторые проблемы имеют свойство решаться своим ходом, самостоятельно.

Человеческая логика мне подсказывала, что спрятать могли куда угодно, хоть на куполе прикрепить в качестве антенны — от этой идеи я весело фыркнула: представляю себе "Годвилль TV" и "Годвилль.FM", да и монахи, скучковавшиеся вокруг телевизора — зрелище в высшей степени забавное.

Но то — логика человеческая, а в игре иной раз она не работает (пока не появились мы с Кириллом), а значит хоть какие-то подсказки или закономерность должны сохраниться. Не может так сразу отмереть привычный алгоритм, особенно в игре! Вот где хранятся все самые важные артефакты и сокровища?

На этой мысли меня как током стукнуло — а ведь и, правда, у кого?

Обернувшись к Шакки, которой уже порядком наскучило наблюдать за моим напряженным лицом, и спросила:

— Слушай, а у местных монашков есть какой-нибудь настоятель там... Наставник? Ну, самый главный, в общем! Я не разбираюсь в этих вещах, — мольба в моих глазах говорила: "Это вопрос жизни и смерти!".

Девушка со скепсисом оглядела меня с ног до головы.

— А я откуда знать должна? Сдался мне их настоятель... Даже если он и есть, то никакого активного участия в жизни героев он не проявляет, — жаль, жаль... Точная информация сейчас нам нужна как воздух — нет права на ошибку. Оступимся один раз — и все старания в топку! Нас из храма выпрут, заклеймив богохульниками и святотатцами.

— Не порядок, — поворчала себе под нос. — Знать нужно! Мало ли где потом пригодится... Вот, например, как сейчас!

— На кой тебе настоятель сдался? — ещё не понимая, к чему я клоню, спросила Шакки, нахмурив брови. Ох, плохой знак — лучше поскорее раскрыть карты веером, пока из меня их не начали вытрясать (впрочем, игра в открытую не помешает мне припрятать парочку козырей на будущее — каких, потом придумаю). — В монахи решил податься от отчаяния?

— А идея неплохая! — с энтузиазмом подхватила её слова. — Будь у нас время, я бы втерлась... втерся в доверие к местным аборигенам, прикинулся бы молодым послушником, а под шумок бы и выяснил, где они что прячут...

В ответ на слова мне был показан кулак, и будь я в своем мире, то восприняла бы такой жест как шутку — ну, как может такой маленький и аккуратный кулачок причинить хоть сколько-нибудь вреда? Но сейчас я не обольщалась — если треснут по голове, то одним синяком не отделаюсь, это уж точно, шестидесятый уровень — это вам не воробьям фигушки из-за забора показывать!

-... Но у нас времени на детальное изучение противника нет, — пришлось свой хромой юмор сворачивать. — Поэтому нужно просто осмотреться в храме, посмотреть, нет ли здесь где какого-нибудь особо дорого украшенного кабинета или залы, или кельи... В общем, кабинет самого главного поискать нужно.

— Зачем? — недоуменно поинтересовалась Шакки, вскинув бровь.

В ответ на лицо сама проступила полная ехидства улыбка:

— Потому что клад всегда зарыт под драконом!

Оставалось решить, кто же пойдет в разведку боем: неизвестно, как отреагируют местные иноки при встрече с нами, а лишний раз рисковать не стоило. Сами посудите, когда весь мир, хоть и виртуальный, против одного твоего присутствия.

Можно идти и двоим, так и надежнее, и спокойнее — одному в бой идти страшнее (хоть и в переносном смысле)... Но вот что будет, если мы попадемся? Мы и так очень примечательная парочка: высокоуровневая героиня и при ней пацаненок-стручок начальных уровней, сущая зелень!

Но и разделяться опасно: если я пойду, то меня поймают (а что будет дальше — боюсь подумать: воспоминания о нападении монстров были ещё свежи), а если — Шакки, то нет гарантии, что она найдет то, что нужно. Какой бы живой она не была, но законы Годвилля она не нарушала: ей и мысль такая в голову прийти не могла! А ведь, черт знает, что может случиться.

Закусив губу, я боялась взвыть от отчаяния: не могу я отправить Шакки вперед, точно щит, а сама отсиживаться на задворках, а одной идти — стыдно признаться, — боюсь! Страшно!

Неизвестно, что случится: и так запутанное будущее превратилось в одно сплошное черное пятно, в котором не разглядишь и намека на то, что будет дальше. И сейчас мне нужно Туда шагнуть, перебороть себя, сделать первый шаг навстречу, а уж что там будет: удар кулака или дружеское рукопожатие — решит судьба. Не такой уж я человек, чтоб сломаться от первой же пощечины (хоть и фигуральной).

С тяжелым вздохом, я шагнула к выходу из зала, когда меня ухватили за плечо — изрядно напугав от неожиданности, — судорожно засипев, я оглянулась.

Шакки, с улыбкой довольной акулы, учуявшей добычу, держала меня так крепко, что приди мне даже в голову идея вырываться — вряд ли бы смогла хоть что-то сделать.

— И куда же ты собрался? — и лучше не врать, иначе допрашивать меня будут с пристрастием.

От волнения я заикалась, но кое-как смогла промямлить:

— Н..а поиск...и настоятеля, — так, наверное, должен говорить только-только воскрешенный покойник, но мою собеседницу это нисколько не смутило.

— Ничего не забыл? — ехидно поинтересовалась она, вмиг превращаясь из пугающей фурии в забавного героя-сорванца. И от такой резкой перемены я опешила.

— В смысле? — моя ошарашенная физиономия была лучше любого детектора лжи или адвоката — убивать за непонятливость меня не стали.

Вместо ответа Шакки с усмешкой показала на себя большим пальцем.

— Ответственный ты наш, я не привыкла отсиживаться за спинами и, если уж пошла такая раздача, не хочу!

И я невольно облегченно выдохнула, стараясь радостно не рассмеяться: да уж, не случайно говорят, что друг познается в беде.

Кабинет самого главного монаха, зовущегося в местном жаргоне настоятель, обнаружился в самой дальней части храма — легко не заметить, особенно герою, спешащему воскрешать питомца или помолиться богу перед выходом из города. Однако сомнений в том, что это обитель принадлежала наставнику храма, не было: рядом с дверью висела небольшая, но дорого украшенная табличка, говорившая за своего хозяина гораздо больше, чем все вместе взятые монахи. Рамочка, инкрустированная рубинами и изумрудами, — довольно красноречивая характеристика.

Но стоит признать, дверь обнаружили мы случайно: облазив почти все закоулки, мы не могли найти и намека на хоть какой-нибудь знак, указывавший на цель.

— Вот черт, почему нигде не висит огромный плакат, где бы расписали подробный план храма, желательно со всеми секретными ходами? — со стоном пробормотала я, уткнувшись лбом в стену — голова шла кругом и хотела вот-вот зайтись в дыме, вырывающимся из ушей в лучших традициях паровоза. Благо ещё, что монахи рядом не находились: задали бы парочку любопытных вопросов о том, что же мы тут вынюхиваем так старательно... Даже объяснение не сможем ведь придумать! Не говорить же: "А, да мы тут книжечку и громоотвод у вас хотим экспроприировать на время... Для нелегального обряда воскрешения, но вы же никому не скажете?" — сомневаюсь, что level моего обаяния (и это несмотря на то, что в Годвилле вообще такой системы характеристик нет) позволит обдурить местных иноков.

— А зачем? — пожав плечами, отозвалась местная героиня.

Ну да, все и так понятно. Незачем.

— Ну, не скажи... — прогудела, оглянувшись на девушку, та, ехидно усмехнувшись, кивнула куда-то за мою спину.

Недоуменно нахмурив брови, я скосила взгляд туда же, куда и Шакки.

И какого же было мое удивление, когда буквально перед своим носом я увидела дивную табличку: "Настоятель. По делам героев не беспокоить".

Меня чуть не прошибло на истеричный смех: умудрилась же проглядеть так! Хоть головой качай, хоть ругай на все лады.

Но на самобичевание я как-нибудь потом потрачу время: чем скорее мы воскресим Брыся, тем скорее уберемся, пока не вляпались в новые неприятности, а они не за горами — копчиком чую!

Прежде чем нырнуть внутрь кабинета, я осторожно приоткрыла дверь и через щелочку посмотрела, нет ли там кого-нибудь, например, самого Настоятеля?

Петли не скрипели к счастью, а потом я незаметно и безнаказанно заглянула: прямо перед входом стоял небольшой узкий стол, судя по количеству беспорядочно валяющихся бумаг, рабочий, слева — длинные и высокие, от пола до потолка, стеллажи со всякими безделушками, больше подходящими для сувенирной лавки, нежели кабинету.

Открыв дверь чуть шире, я просунула голову внутрь и посмотрела направо — там обнаружился сваленный в кучку хлам, собранный то ли со всего храма, то ли со всего города: парчовая ткань, потрепанные книги, потертые светильники — и другое, не поддающееся узнаванию с первого взгляда.