Утром в стойбище Цагаан Орчибат дал официальное начало празднеству, выведя коня на центральную площадь и принеся его в жертву Огадуру. На вожде был длинный, до середины бедра, неполный пластинчатый доспех черного матового цвета. Такая броня, созданная еще до исхода огадуров, была необычайно редка. Не каждый вождь имел подобное сокровище. На спине Цагаана висел короткий кожаный плащ с вышитой тамгой клана — символ военного предводителя. Его огромные руки, заросшие черными жесткими волосами, оставались открытыми, только на запястьях висели толстые железные браслеты, больше похожие на части огромных кандалов, нежели на украшения.
Первый ритуал был очень важен для орков — все они внимательно смотрели за действием, оценивая крепость рук главы клана. Все-таки ему уже минуло пятьдесят зим, а редко какой огадур доживал до такого возраста. Но после того как Орчибат одним ударом меча разрубил жертвенное животное пополам, крамольные мысли исчезли из дум огадуров и они признали право Цагаана на военную власть.
После демонстрации собственной силы глава клана вернулся в свой шатер, куда один за другим потянулись вожди родов. Цагаан встречал их сидя на белоснежной шкуре северного волка и с улыбкой победителя принимал подношения. Справа от него стояла большая серебряная чаша с помятыми краями. Из нее вождь доставал большие куски вареного мяса и предлагал подходившим с дарами оркам. Иногда Цагаан вытирал жирные руки о свои волосы, стянутые в высокий пучок на затылке, и хмыкал, когда стоящий сзади Ахрам шепотом рассказывал отцу, сколько молодых и горячих коней привел очередной даритель.
Наконец последний орк преподнес Цагаану железный кинжал в резных костяных ножнах и, получив свой кусок мяса, присел на свободное место. Глава клана поднялся и хлопнул в ладоши.
— Хвала богам — год прошел хорошо. Пастбища не оскудевали, зверь не сильно портил табуны, рабы не передохли. Но воинов в ваших отрядах стало больше и молодняку может не хватить лошадей, — Цагаан сделал паузу и посмотрел на вождей. — Нам нужны новые пастбища, нам нужны новые рабы. У клана Ашрах слишком много земель. На некоторых пастбищах они выпасают всего по сотне коней!
Орки, услышав о подобном расточительстве, недовольно зароптали.
— Я предложил Кучуму поменять одно из его пастбищ на наше старое. Мое родовое. Источник там оскудел, земля порядком выродилась и стала каменистой. Шаманы не могут выжать из нее большего. Но для сотни коней травы там вполне хватает. Я предложил союз между Ашрах и Орчибат, послал к нему три дюжины лучших кобылиц. И знаете, что он мне ответил? Кучум сказал, что наши лошади годятся только на мясо и пустил их всех под нож!
Вожди взорвались от такой новости и вскочили со своих мест. Сдержались только представители южных кланов, но и они были возмущены поступком Кучума. Гневные вопли заглушали Цагаана, и он ударил в медный гонг. Тяжелый вибрирующий звук перекрыл шум, и наступила тишина.
— Что мы ответим? — зарычал Цагаан, оскалив клыки.
Орки на мгновенье замолчали, а потом в едином порыве крикнули:
— Орда!
— Орда, — подхватил клич Цагаан и вскинул вверх свой меч. — Этим клинком я снесу голову Кучуму и съем его печень. Мы заберем всех его коней и рабов, а пастбища разделим!
— Выступаем в поход завтра же! — закричали самые нетерпеливые и молодые.
— Нет! — охладил их глава клана. — Мы не нарушим обычаев предков. Пока Пустоши цветут, войны не будет.
Вожди постарше согласно закивали. Начать поход сейчас означало пойти против воли богов и накликать на себя беду. Да и к набегу стоит хорошо подготовиться. Ашрах считался одним из сильнейших западных кланов. Война с ним обещала быть кровавой. Нужно было собирать орду — всех воинов клана. Это требовало времени и организации.
Скоро возбужденные вожди клана Орчибат покинули шатер и начали собираться в дорогу. Им предстояло добраться до своих стоянок и, собрав всех воинов, выдвигаться к условленному месту сбора орды.
Цагаан же начал вести переговоры с представителями южных кланов.
— Вы присоединитесь к орде? — он сразу перешел к делу.
— Мы думали, что едем на свадьбу. Ашрах клан большой, а его земли далеко от нас, — уклончиво ответил Мосул, вождь из клана Тенги и, как бы невзначай, потер пальцами.
— Я готов отдать вам пастбище на южной границе клана, — Цагаан сразу понял намек и предложил плату за участие в набеге.
— А что скажет Серый храм?
Вместо ответа на этот вопрос Орчибат увеличил награду:
— Я отдам два малых пастбища.
— Все малые пастбища — это будет хорошим предложением, — начал торговаться Мосул.
— Ладно, только не тяни. Времени не так уж и много. То же предлагаю и вам, — Цагаан обратился к представителям клана Ходая.
Орки, увидав друг в друге конкурентов, подозрительно переглянулись и поспешили откланяться.
Поручив сыну присмотреть за послами, Цагаан плюхнулся на шкуры и дал выход своему гневу:
— Трусливые жадные отродья! Ничего не могут сделать без оглядки на храм.
— Они не трусы, — раздался из-за спины Цагаана скрипучий голос. — Просто более осторожно относятся к вещам, которые ты воспринимаешь несерьезно.
— Да чушь все, что ты говоришь про Серый храм. Зачем ему уничтожать сильные кланы? Ведь чем мы становимся богаче, тем делаем более щедрые подношения. Наши даже и не вспомнили про него!
— У них другие проблемы. Знаешь, почему они поверили в твой рассказ? Последние годы были спокойными, роды задыхаются от переизбытка орков. Молодая поросль требует добычи. И не всех их можно отправить в нейтральные земли. Еще немного и начнутся внутренние распри. Поэтому им нужна война. Богатая добыча, рабы, новые пастбища — это успокоит воинов и укрепит авторитет вождей. Но если завтра к ним придут посланники храма, то не уверен, что клан не повернется против тебя.
— Потомки Могултая должны вернуть трон! — прошипел Цагаан, так и не развернувшись лицом к невидимому собеседнику.
— Твои сыновья выполнят эту задачу.
— Не хочу ждать! Должно быть что-то, что заставит храм заткнуться и не высовываться из своей пещеры.
— Разве только возвращение богов, — скептически прошептали за спиной орка.
Цагаан хотел резко возразить, но тут у входа в шатер послышалась какая-то возня.
— Ну что там, Алтай? — гневно крикнул Цагаан.
— Могучий, — в шатер вошел огромный орк и чуть склонил голову, сильнее ему это сделать не позволяла короткая шея. — Там Бунча прибежал, к тебе просится.
— Бунча? Кто это? — удивленно нахмурился вождь.
— Он из руки Нияза, — пояснил Алтай.
— А-а, — протянул Цагаан, вспоминая шустрого орка, которого его сын держал на посылках. — Пусть войдет.
В юрту вбежал маленький худой орк и сразу же, только преклонив перед вождем колено, воскликнул:
— О великий Цагаан, я принес хорошую весть: меч Могултая вернулся в клан!
— Где он! — вскочил вождь.
— Меч сейчас у Нияза на, — Бунча не врал, он был уверен, что третий сын вождя уже едет к отцу за заслуженной наградой.
— Агр-ха! — довольно рыкнул Цагаан. — Старик, ты слышишь? Духи внемли молитвам и меч Могултая скоро будет в моих руках! Никто теперь не оспорит мое право на власть!
За спиной вождя послышалось кряхтенье, и на свет вылез старый орк. Его полностью лысая голова была покрыта глубокими морщинами и напоминала печеное яблоко. Уши старика были необычайно длинными и спускались до подбородка. Все его тело было укутано в несколько слоев шкур, наружу торчали только длинные худые кисти рук с большими желтыми ногтями. Бунча судорожно схватился за оберег. Ему показалось, что это злой дух вселился в шкуры убитых зверей и пришел мстить охотникам.
— Не спеши, — проскрипел орк и закашлял. — Помни, что я тебе говорил про Серый храм.
Бунча незаметно выдохнул и расслабился: злым духом оказался Шоцу, дед вождя, хранитель обычаев клана.
— Отстань, — отмахнулся от предупреждения глава клана. — Иди и рассказывай страшные сказки детям. Когда я протяну руку с мечом Могултая над Пустошью — все кланы, кроме Проклятых, признают меня верховным вождем. А храм не посмеет пойти против обладателя священной реликвии.
Цагаан снял с пояса нож и кинул его Бунче.
— Держи. Добрая весть заслуживает этого.
Бунчу поймал на лету кинжал и поклонился. Тут бы орку и уйти, но он не мог удержаться, чтобы не осмотреть награду. На рукояти ножа, сделанной из рога северного быка, были вырезаны особые знаки. Они приносили владельцу удачу и усиливали мужскую силу. Бунча обрадовался — такой подарок стоит очень дорого.
— Если только храм согласится признать в нашем мече легендарную реликвию, — Шоцу после долгой паузы решил не согласиться с главой клана.
Цагаан скривился, но промолчал. По старой традиции хранитель обычаев был единственным орком, которому позволялось безнаказанно противоречить вождю.
— Старик, не порть настроение, сегодня великий день для клана Орчибат! Скоро я поведу орду. С мечом Могултая мне не нужна будет поддержка южан. За мной пойдут все малые кланы севера и запада. Храм просто не успеет ничего нам сделать! Эй, а ты что еще здесь делаешь?!
От гневного возгласа Цагаана Бунча испуганно вздрогнул и бросился бежать.
— Стой! — Шоцу его остановил и задал один вопрос. — Мальчик, скажи, а где Нияз нашел реликвию?
Бунча молчал. Он пожалел, что сразу не ушел из шатра. Теперь его слова могут принизить славу Нияза.
— Да, отвечай! Мне самому интересно. Наверное, мой сын нашел меч в логове чудовища.
— Нет, — Бунча не посмел врать вождю. — Его принес Шурга.
— Что? — взревел от ярости Цагаан. — Этот червяк посмел явиться обратно? Долго же заморыш прятался, но видимо все-таки сдался. Не по плечу он выбрал задачу. Не будь он моим сыном — лично придушил бы паршивца.
— Он завершил Поиск или вернулся с пустыми руками? — спросил орка старый Шоцу.
— Да, Мудрый, — склонил голову Бунча.
— Что да? — нетерпеливо воскликнул Цагаан. — Он принес какую-нибудь побрякушку?
— Он принес коготь Огадура, — прошептал Бунча, инстинктивно чувствуя, что эту новость хорошей не назовешь.
В наступившей тишине раздался хриплый смех старого орка.
— Говоришь, у храма нет реликвии священней меча Могултая? А мальчик-то молодец. Я сразу увидел в нем родовое упорство. Говорил же тебе, что не стоит отдавать парнишку к шаманам, да и потом зря к пастухам направил. Сейчас, наверное, Кархай на полпути к храму. Как ты думаешь, что священнее — оружие бога или последнего хана огадуров?
Тут Цагаан не выдержал и громко рявкнул, приказывая Шоцу заткнуться.
Рыча от злости, вождь гаркнул и на Бунчу:
— Если нет больше вестей, то пошел вон отсюда!
— Слух прошел, что Шурга привез с собой Вестника, — пролепетал орк и исчез из шатра.
Первым наступившую тишину нарушил Цагаан:
— Старик, иногда мне кажется, что твоими устами говорят духи. Как ты сказал? Храм перестанет вмешиваться в дела кланов, когда придут боги? Ха-ха! Если младший умудрился отыскать настоящего Вестника, то скоро у огадуров вновь появится хан! Собирайся, мы едем в северное стойбище.
И впервые за долгие годы Шоцу не нашел что ответить своему потомку.
* * *
*
В самый разгар празднества в клан Ашрах пришли два незнакомых шамана. Их волосы были перетянуты широкой лентой, а не были заплетены как обычно в косы. По этой примете орки сразу догадались, что к ним явились не простые говорящие с духами, а посланники Серого храма. Чужаки отказались принимать участие во всеобщем веселье и целый день не выходили из шатра Кучума. Видя такое странное поведение шаманов, простые орки насторожились. По стойбищу поползли зловещие слухи о том, что клан Ашрах чем-то прогневил Серый храм и теперь вождь пытается всячески задобрить представителей главного святилища огадуров. Но народная молва, как это часто бывает, была далека от истины: шаманы приехали в клан по приглашению самого Кучума.
На следующее утро посланники Серого храма покинули стойбище Ашрах и направились в сторону земель клана Орчибат. Дорогих гостей сопровождали три десятка воинов Кучума. С ними дорога обещала быть простой и спокойной.
— Наставник, зачем ты согласился выполнить его просьбу? — спросил статного седого орка низкорослый шаман. — Неужели тебя прельстили его подарки?
— Подарки лишними не будут, Бахчум. Они пригодятся нам на новом месте.
— На новом?
— Да, мы займем место Кархая. Он стар и теряет власть. Еще и упустил меч Могултая. Хорошо, что сообразил поддержать требования младшего сына вождя, решившего стать Искателем. Будет лучше, если меч Могултая совсем исчезнет, чем окажется в руках Цагаана. Подумать только, скрывать такую реликвию несколько поколений! — седой орк покачал головой и задумчиво провел пальцами по большому костяному кулону с изображением волка.
— Наставник Фырх, но десятки шаманов тоже не замечали в родовом мече Орчибат священную реликвию, — усомнился Бахчум.
— Не веришь? — ухмыльнулся Фырх. — И правильно делаешь. Орчибат рано или поздно заявят о себе как о потомках Могултая. Они и так каждый сезон становятся чуть сильнее. Вот покусились на земли Ашрах. Пастбища — только предлог, а подарок Цагаана — прекрасный повод, чтобы начать войну. Хитер, Цагаан, ой как хитер. Это надо же придумать — отправить в подарок стадо дряхлых кобылиц! Некоторые из них, не выдержав долгого перехода, стали падать замертво прямо у шатра Кучума. Прими тот такое — стал бы посмешищем для всех.
— Но Кучум их не принял.
— Да, не принял, — согласился Фырх с учеником. — И дал прекрасный повод для войны. Причем такой, что нам и придраться не к чему. Цагаан в своем праве решать, как ему разобраться с обидчиком.
— Значит война?
— Да, но Орчибат должен выйти из нее ослабленным.
Бахчум долго обдумывал слова наставника. Наконец он не выдержал и спросил:
— Я не пойму, зачем нам вмешиваться? Пусть воины сами решают свои проблемы. Не ты ли сам говорил, что нужно направлять их ярость на чужаков, чтобы вожди жили только войной и не лезли в наши дела?
— Да, я так говорил, — кивнул Фырх. — Но ты не видишь дальше гривы своего коня. Сначала Цагаан захватит земли Ашрах, потом пастбища другого клана, потом другого... А там, глядишь, и все Пустоши подчинятся его воле.
Перед тем как въехать на земли клана Орчибат орки остановились на ночевку. Утром воины Кучума собрались было повернуть назад, но седой шаман их остановил и приказал следовать дальше. Бахчум удивился, но спорить не стал.
— Перед отъездом я успел кое-что узнать про Кархая у наставника Чарша, — неожиданно сказал Фырх, отвечая на не высказанный вопрос ученика. — Тот поведал мне, что шаман Орчибат хорошо ладит с низшими духами. Высших духов призывает очень редко. То ли сил маловато, то ли боится. В общем — хороший шаман, которому повезло получить в кормление целый клан, а не какой-нибудь захудалый род. Одному мне с ним справиться будет тяжело, поэтому и послали нас двоих.
— К чему ты это сказал? — поинтересовался Бахчум.
— К тому, что я за весь день не видел ни одного мелкого духа. А высшие чем-то обеспокоены и не отвечают на мой зов. Интересно, что могло встревожить жителей тонкого мира?
