Вынужденный брак /отрывок/

— А давайте в кино сходим. Или театр. Или ресторан.

Она кивнула на сидящую за столом дочку и просто сказала:

— Я без нее никуда не хожу.

Павел обрадовался уже тому, что в ее словах не прозвучал отказ, и предложил:

— А если няньку нанять?

— Я не доверяю нянькам. Да и оставлять ее ни с кем чужим не хочу.

Напрягшись, он вдруг выпалил:

— Тогда мы в эту субботу все вместе пойдем в кукольный театр! Я билеты куплю!

Саша невольно засмеялась — так жертвенно прозвучал его голос.

В субботу они действительно сидели в кукольном театре, причем на последнем ряду, откуда Анюте почти ничего не было видно. Павел сконфуженно оправдывался:

— Я подумал, что детям за мной будет плохо видно, и купил места самые безопасные.

Саша посмотрела вперед, где было полно свободных мест. Она уже приглядела пару свободных кресел в пятом ряду, когда Павел наклонился на уровень Анюты, убедился, что она видит только спину сидевшей перед ними дылды, и посадил на плечо, чем вызвал ее настоящий восторг.

Девочка восхищенно озиралась, пораженная открывшимся обзором. Тут свет погас, и началась "Красная шапочка". Анюта несколько раз видела этот мультик и вместе с мамой читала книжку, но сама атмосфера зрительного зала внушала ей такое удовольствие, что она замерла, и всё получасовое отделение провела, вытянувшись, как тушканчик на косогоре.

В конце отделения после громких аплодисментов Саша спросила у потиравшего плечо спутника:

— Здорово больно?

Он повернулся к ней.

— Да вовсе не больно, затекло немного, но это ерунда. И спектакль мне понравился, я-то ожидал какую-нибудь нравоучительную тягомотину, а тут даже посмеяться иногда можно.

Они пошли в буфет, где Павел без очереди через головы детей умудрился купить три порции мороженого, на что Саша строго его пожурила:

— Какой вы пример показываете детям?

Разрывая зубами твердую обертку, он с трудом промямлил:

— Хороший. Называется: не зевай!

Она снова посмеялась, и они вернулись в зал.

После спектакля побежали на автобус, вымокнув под дождем до нитки. В автобусе, усадив Анюту себе на колени, Павел покаянно признался:

— Вот никогда не понимал, зачем иметь такую обузу, как машина. Но теперь понимаю. Придется покупать. Правда, у меня еще и прав нету.

И покосился на спутницу, ожидая поощрения, ведь старался он исключительно для нее, но Саша, сочтя, что это не ее проблемы, просто отвернулась от него к окну. Приехав домой, попробовала было отправить гостя восвояси, но он предъявил промокшую насквозь куртку и пообещал непременно заболеть пневмонией, если ему придется ехать через весь город на ледяном ветру. Пришлось его оставить, ведь не могла же она взять на свою душу такой грех.

Блаженно греясь в теплой комнате, Павел непринужденно валялся на ковре вместе с Анютой, пел детские песенки, из которых помнил лишь мелодии, да и те плохо, и с удивлением понимал, что такое бездарное с точки зрения нормального мужика времяпровождение ему нравится. В доме стояла ласковая атмосфера покоя, почти блаженства, и он подумал, что вполне мог бы проваляться вот так всю свою жизнь и ничего больше не захотеть.

Вечером он наконец ушел, добившись обещания новой встречи, а Саша, лежа в одиночестве на большой супружеской постели, вяло размышляла о том, что, если бы таким был Юрий, ей больше нечего было желать.

В воскресенье она с дочкой отправилась к матери. Денек был отменный, прямо как у Пушкина в стихотворении "Октябрь уж наступил...". Солнце, нежное и неяркое, мягко освещало землю, изредка пуская белесых зайчиков от проезжающих мимо машин, и деревья, почти сбросившие листву, отражались в лужах причудливым кружевом.

Подходя к квартире, они еще издалека почувствовали восхитительный запах пирожков и шанежек. Александра улыбнулась: мама, как обычно, решила их побаловать.

На старой двери стоял новый глазок. Саша удивилась: мать всегда считала достаточным заурядное: "Кто там"? Спросила у матери о причине нововведения, и услышала на редкость странный ответ:

— Это телескопический глазок, чтобы снаружи не было видно, смотрит кто-то в него изнутри или нет.

Удивленная дочь попыталась получить разъяснение, но мать метнулась на кухню, якобы к подгорающим пирожкам. Уселись за стол, и Сашу поразила непривычная нервозность матери. Она была бледна и при каждом шорохе испуганно оглядывалась.

Не выдержавшая этой ненормальности Саша спросила:

— Да что с тобой, мама? Может, в квартиру пытались проникнуть воры?

Наталья Владимировна как-то необычно хихикнула:

— Воры? Нет, воры не пытались.

Тут зазвонил телефон. Обрадованная Анюта кинулась к нему, чтобы помочь медлительным взрослым, но тут бабуля истошно завопила:

— Нет! Не трогай трубку!

Все замерли, не понимая, из-за чего такой шум, а Наталья Владимировна на цыпочках подошла к телефону, посмотрела на дисплей, на котором высветился номер звонившего, и так же на цыпочках отошла обратно. Телефон надрывался минут десять, во время которых они молча смотрели друг на друга.

Саша в полнейшем недоумении протянула к матери руки:

— Мама, тебя что, шантажировать кто-то пытается?

Хозяйка мрачно заявила:

— Почти что. Но не в том смысле, что ты думаешь. Ну да не бери в голову!

Понимая, что мама с ней своими проблемами делиться ни за что не будет, Саша только досадливо передернула плечами. Они снова сели за стол и принялись за первую порцию свежевынутых из печи шанежек, восхитительных, хрустящих, из нежнейшего теста и сладковатого, со сливочным привкусом картофельным пюре.

Не успели съесть по одной, как раздался громкий, на редкость беспардонный звонок в дверь. Внучка, уже наученная осмотрительности неприличным бабушкиным воплем, вопросительно посмотрела на нее. Дочь — тоже. Наталья Владимировна всё так же на цыпочках, как будто выполняя одной ей знакомый, до мельчайших нюансов разработанный ритуал, прокралась в прихожую и заглянула в свой телескопический глазок. Потом так же по-шпионски возвратилась и прошептала:

— У нас дома никого нет! Ведите себя тихо! По квартире не ходите, в окно не выглядывайте!

Только тут Саша заметила, что на окнах шторы завешены так плотно, что ни один лучик солнца не проскальзывает в помещение. Она вовсе смешалась и даже потеряла аппетит. Звонок упрямо надрывался минут пятнадцать.

Казалось, стоящий с той стороны прекрасно знает, что хозяйка дома, и только страх перед общественностью мешает ему высадить дверь. Наталья Владимировна чувствовала то же самое, и тихо посетовала:

— Придется, пожалуй, поставить стальную дверь.

Прекратив звонить, настойчивый гость принялся барабанить по ней весьма весомыми кулаками. Наконец дверь в последний раз содрогнулась, и всё стихло. Дочь, несмотря на команды матери сидеть на месте, осторожно отогнула краешек шторки и выглянула на улицу.

Из подъезда вышел прилично одетый мужчина и поднял голову, зло высматривая кого-то в их окнах. В его облике было столько агрессивности, что ей показалось, что он сейчас начнет грозить их окнам кулаками, но он только сердито пнул колесо стоявшей у подъезда ни в чем не повинной машины, сел в нее и выехал со двора.

Мужчина показался Саше знакомым, и она напряглась, вспоминая.

— Мама! Это же Николай Иванович, друг Евгения Георгиевича! Почему ты от него прячешься?

Мать ворчливо возразила:

— Ничего я от него не прячусь, с чего ты это взяла?

От такой откровенной лжи Саша даже онемела, а Наталья Владимировна с достоинством добавила, стараясь спасти свое реноме:

— Просто я не хочу его видеть, понятно?

Дочь растерянно подтвердила, не зная, что еще сказать:

— Конечно, конечно, именно так я и подумала!

Видя, что мать всё еще не может прийти в себя после подобных испытаний, постаралась ее отвлечь и начала болтать о прошедшей неделе. Увлекшись, нечаянно рассказала и о визите Юрия, и о знакомстве с Павлом. Наталья Владимировна сразу насторожилась.

О Юрии сказала только, что доверять ему, конечно, нельзя, и ему явно что-то надо, он не из тех, кто будет бескорыстно навещать дочь после полуторагодового отсутствия. О Павле порасспросила подробнее. Но Саша и сама в нем не разобралась.

— Мам, я его и сама не понимаю. Мне кажется, он добрый, но избалован очень. Может, тоже из этих богатеньких мальчиков, которые считают себя солью земли. Уж очень он на Юрия похож. Не в поведении, а отношении к жизни. И зачем я ему нужна — не знаю. К тому же Юрий сразу после него нарисовался. Хотя Павел говорил, что они просто вместе работают, но что-то в это мне не верится.

Наталья Владимировна раздумчиво повторила:

— Просто вместе работают? Мне в это "просто" тоже не верится. Наверняка Павел по глупости сказал, что приударит за тобой, а Юрий попытался его отговорить, а то и пригрозил. И решил проверить, выполнил ли тот его наказ. Он же уверен, что ты обязательно спросишь у него, кто такой Павел, если у вас вдруг будет назревать что-то серьезное. Вот тебе и основание для появления Юрия в твоем доме.

Саша скептически посмотрела на мать.

— По-моему, ты преувеличиваешь. Он никогда обо мне не заботился, так с чего бы вдруг теперь?

Та встала и начала убирать со стола.

— А он о тебе и не заботится. Он из себя собаку на сене разыгрывает. По принципу — пусть уже и не мое, но всё равно не трожь. Ну да поживем — увидим.

Посидев еще немного и убедившись, что мать и в самом деле нервозна до невозможности, Саша засобиралась домой, пока светло. Уже уходя, услышала, как вновь зазвонил телефон и мать опять не взяла трубку. Подумала — если это Николай Иванович, то чего он добивается с такой далеко выходящей за рамки приличия настойчивостью?

Всех, кого заинтересовал роман, приглашаю на свою страничку в ЛитРесе http://www.litres.ru/tatyana-gercik/

Или обменяться впечатлениями на мою страницу ВКонтакте Писательница Татьяна Герцик http://vk.com/public48311961

76