Саврасов не знал, сколько времени он бродил по улицам Флоренции, он так и не понял, почему так разозлился. Никогда он не вел себя как полный идиот, только с ней. Просто он хотел быть с ней, а она нет. Если бы не соглашение она бы рядом и на минуту бы не задержалась, эта мысль не оставляла его, он всегда ждал от нее подвоха, даже там где его не было. Всегда ждал, что она сбежит, исчезнет. А уже после сегодняшнего у нее есть на это полное право. Нужно извиниться, прежде чем она исчезнет.

После очередного круга по номеру, Кира вспомнила о купленной бутылке вина. "Раз уж не получилось с хорошим вечером, так хорошенько напьюсь". Холодкова заказала сыр и фрукты в номер, и с провизией и вином обосновалась на террасе. Но даже великолепное вино не вернуло то ощущение радости.

-Вот идиот!

-Ты права, я идиот.

-Идиот и есть. Вино будешь?

-Отравленное?

-Да.

-Буду.

Саврасов сел на диван, наполнил бокал и пригубил.

-Что за яд?

-Сначала хотела стрихнин, но потом стало жалко тебя, слишком страшная смерть, так что умрешь во сне лет через сто.

-Прости меня.

-Нет, ты мне второй вечер нервы портишь. Мне твои тараканы поднадоели.

-Сбежишь сегодня же?

-У меня ещё сегодня работа, а ты можешь делать всё, что тебе угодно.

-Не уезжай. Хочешь, я уеду, а ты хоть немного отдохнешь.

-Сейчас я хочу допить вино и лечь спать.

Кира легла на диван, изловчившись, довольно ощутимо пнула Саврасова, и накрылась с головой. Коста ещё пару минут посидел, решая для себя, стоит ли ее выдергивать или благоразумней оставить на террасе. К собственному удивлению Холодкова заснула практически моментально.

Разбудил ее запах кофе, проникший ее укрытие, Кира откинула покрывало, и яркое солнце на мгновение ослепило.

-С добрым утром. Завтракать будешь?

Кира не стала отвечать, выбралась с дивана, прошла в спальню, взяла вещи и ушла в ванную комнату. Вышла на террасу она уже полностью одетая и готовая к предстоящему дню.

-Сегодня по плану Уффици?

-Это у меня Уффици, а вы, Константин Михайлович, можете делать всё, что вам угодно. Приятного времяпрепровождения.

Холодкова покинула террасу и номер, Саврасов не ожидал, то она так быстро уйдет, ему пришлось потратить драгоценные минуты на переодевание.

"Даже завтракать не стала. Но ничего я сильней и быстрей, догоню".

Догнать-то, он ее догнал, только в этот раз никто его не провел по карте, и пришлось ему отстоять длиннющую очередь за билетом. Он был уверен, что она пойдет в зал Боттичелли, но там ее не было, он шагал из зала в зал, в надежде ее найти в этом храме искусства. И нашел. Она была в зале Тициана, и разговаривала с каким-то коротышкой. Саврасов подошел и обнял ее, надежда на то, что скандал она устраивать не будет, оправдалась.

-Простите, мне нужно работать.

И опять этот чертов итальянский язык, коротышка кому-то позвонил, и через несколько минут к ним подошла женщина.

-Мне нужно работать, со мной вам нельзя. Но Марта, проведет для вас экскурсию, чтобы вы не скучали.

Она не стала слушать его возражения, взяла под руку коротышку и куда-то пошла, а Коста остался на попечении Марты. Его несколько часов водили по зданию Уффици, потом по Коридору Вазари перевели через Арно в Палаццо-Пити, там его тоже несколько часов знакомили с прекрасным, провели по саду. В итоге они вернулись в здание Уффици в тот же зал Тициана, только Киры там уже не было. И была ли она в городе?

"Раз уж упустил ее, пойду, посмотрю Боттичелли, может и увижу, то о чем Кира мне толковала в Капелле".

Саврасов рассматривал знаменитое полотно "Рождение Венеры", внимательно разглядывал лицо богини, легкий ветер трепал локоны златовласой красавицы. Он переходил от одной картины к другой, богини и мадонны, апостолы и волхвы, кентавры и Минервы. Он остановился напротив картины "Мадонна с гранатом", у нее были те же черты, что и у Венеры. Вот и Минерва, богиня мудрости, и те же черты, что и у Мадонн. Саврасова заинтересовало небольшое полотно "Клевета". Что-то знакомое из далекого детства, когда он интересовался античностью и мифами Древнего мира, но вот никак не мог он вспомнить, сейчас ещё немного и он вспомнит...

-Себя узнал?

-Кира, ты не уехала?

-А почему я должна уезжать, это ты должен был освободить город для моего отдыха.

Их занятный разговор был прерван коротышкой. Он опять что-то говорил на этом чертовом языке, который Коста не понимал. Но потом коротышка обратился к нему и на ломаном русском пригласил к себе на ужин. Саврасов ухватился за это приглашение и заверил коротышку, что с удовольствием будет присутствовать, а коротышка в свою очередь обязал Киру привести Саврасова, нехотя она согласилась. Коротышка ушел, а Кира отвернулась к картине и стала ее разглядывать.

-Кира Алексеевна, может вы все же снизойдете и объясните мне значение этой картины?

-Зачем?

-Сюжет знаком, но, к сожалению, старость не радость, вспомнить не могу. Знаю, что это как-то связано с Птолемеем. Хоть уши у царя и наталкивают на мысль о Мидасе, но, по-моему, здесь это скорей символ глупости.

-Не так уж и плохо у вас с памятью, Константин Михайлович.

-И должен был узнать в царе себя?

-Разве Марта вас не водила по этим залам?

-Я отказался. Хотел сам увидеть, то о чем ты рассказывала. И как церковь допустила, чтобы у Богоматери было лицо Венеры?

-Заказчики разные, Боттичелли много писал для богатых синьоров и для церкви, сюжеты заказывали разные, а увидеть их вместе возможно стало только здесь, теперь это достояние мировой культуры.

-Про "Клевету" расскажешь?

-Найми гида.

-Кира, мне на колени встать и просить на всю галерею?

-Ты это не сделаешь.

Но он встал на колени, она попыталась уйти, но он успел схватить ее руки, зеваки уже собрались около них.

-Кира, расскажи мне об этой картине, — громко на весь зал произнес Саврасов.

-Встань, ты что спятил, — прошептала Кира, пытаясь высвободить свои руки.

-Пожалуйста, — не унимался Коста.

-Встань, прекрати, тебе нравится себя дураком выставлять? — Кира улыбалась окружающим, словно это была милая шутка или заманчивое предложение.

-А кто меня здесь знает. Могу и побыть дураком.

-Встань, хорошо, буду тебя просвещать.

Саврасов поднялся с пола, повернул Холодкову лицом к полотну и своим телом отгородил ее от зевак.

-Лукиан описал картину Апеллеса, которая не дошла до нас. В основу сюжета был положен реальный сюжет. Апеллес был художником при Александре Македонском и был единственным кому завоеватель доверил написать свой портрет. С этим художником античности связано много мифов и легенд. Ему приписывают такие крылатые выражения, как "ни дня без строчки", "подвести черту".

-Начинаю вспоминать, "ни дня без строчки", потому что он считал, что нужно упражняться каждый день и провести хоть линию, но каждый день.

-Да. Свои картины он не подписывал, а просто подводил черту.

-Ещё про сапожника, что он выставлял картины на всеобщее обозрение, а сам прятался и слушал замечания, и какой-то сапожник заметил, что в сандалиях есть ошибки, на следующий день художник исправил ошибки и обрадованный этим обстоятельством сапожник начал высказывать свое мнение и о написании других деталей, и Апеллес сказал, чтоб тот смотрел не выше сапога.

-Браво. sutor supra crepidam, "Картину раз высматривал сапожник и в обуви ошибку указал; взяв тотчас кисть, исправился художник. Вот, подбочась, сапожник продолжал: "Мне кажется, лицо немного криво...А эта грудь не слишком ли нага?"...Тут Апеллес прервал нетерпеливо: "Суди, дружок, не свыше сапога!".

-"Есть у меня приятель на примете: не ведаю, в каком бы он предмете был знатоком, хоть строг он на словах, но черт его несет судить о свете: попробуй он судить о сапогах".

-Даже Пушкина помнишь. После смерти Александра, он остался при дворе Птолемея, но там он был не единственным художником, как и всех гениальных людей, у Апеллеса нашлись завистники, одним из них был художник Антифил. Тот обвинил Апеллеса в заговоре против Птолемея, но тут есть кое-какие неувязочки у авторов по датам, но не в этом суть. Апеллес попал в опалу, но его друзьям все же удалось вернуть расположение царя, обман раскрылся и это послужило толчком к написанию картины "Клевета". Боттичелли создал свою версию этой картины. Царь с ослиными ушами, а рядом с ним Подозрительность и Подлость, они нашептывают в огромные уши, и Невежество им верит, и протягивает руки к Злости.

-Узнаю себя, моя подозрительность толкнула меня к злости. А с тобой рядом проявляется моя глупость.

-Скорей привычка получать всё. Клевета красива, но в тоже время неприятна, Мошенничество и Зависть украшают Клевету символами чистоты — ленты, цветы.

-А юноша, что Клевета тащит за волосы Апеллес.

-Или Невинность. Раскаянье стоит в порванной рясе и смотрит на Правду, но смотрит она со злость, так как ничем не может помочь Невинности. В описании Лукиана раскаянье рвет на себе одежду, здесь же поза статична. А Правда указывает на небо, как на единственный источник справедливости.

-Но поза Правды характерна для изображения Венеры.

-Да. Ты и сам все прекрасно знал и помнил. И не обязательно было устраивать спектакль.

-Когда-то давно читал.

-Радует, что ты когда-то читал. Кстати, "Рождение Венеры" это тоже вариация на картину Апеллеса, вроде бы одна из фресок в Помпеях воспроизводит картину Апеллеса и на ней изображена Венера, рожденная в раковине.

-Я могу тебя угостить кофе?

-Здесь в кафе кофе не вкусный, аппаратный.

Она развернулась и пошла, а он за ней. На улице все ещё толпились люди, желающие попасть в галерею, несмотря на вечер. Холодкова прошла несколько домов и зашла в кафе, села за столик и Саврасов сел напротив.

-Ты меня угощаешь только кофе?

-Хочешь я куплю тебе это кафе?

-Не продадут, и не хочу.

Официантка, мило улыбаясь, принесла им меню и вернулась к стойке.

-Сделай заказ, я пойду тортик выберу.

-Заказать что-то легкое?

-Легкое?

-Мы же приглашены на ужин.

-Фабио работает до десяти вечера, но ради нас он уйдет в девять, так что до ужина еще далеко.

-Понял не дурак, дурак бы не понял.

Кира так не смогла выбрать что-то одно, каждый кусочек был притягателен, она заказал несколько, и вернулась к столику. Саврасов флиртовал с официанткой, но возвращение Холодковой спугнуло девушку.

-Помешала?

-Нет. Заказ я сделал.

-Я тоже.

Заказанный капучино принесли быстро и Кира с наслаждением выпила чашку и заказала ещё. Официантка прокомментировала ее заказ, Кира что-то эмоционально ответила, девушка была вынуждена извиниться.

-Что случилось?

-Капучино пьют только до обеда, но эти туристы ничего не понимают в кофе. Я ответила, что у меня как раз утро, завтрак, так что могу пить капучино сколько хочу.

-Что же она сказала про мой эспрессо?

-Ничего. Его можно пить круглосуточно.

Принесли салат, Холодкова его поковыряла, выбрав морепродукты, она не любила сельдерей, а в салате он был в огромных количествах, неужто Саврасов решил побеспокоиться о ее фигуре, себе-то он заказал мясной салат. В ожидании второго блюда, Кира негромко подпевала Эросу Рамазотти: "ma se il cuore ha un'ala spezzata devi solo curarla perchХ non Х ancora la fermata altri viaggi aspettano te". Вот и принесли ее спагетти с чернилами каракатицы, украшенные раковинами мидий и тигровыми креветками. С помощью ложки и вилки с этим кулинарным чудом она расправилась быстро. Что человеку нужно для хорошего настроение? Хорошая еда.

-Что будем делать дальше?

-Сейчас принесут торты.

-Что мы будем делать завтра?

-Ты, не знаю.

-А ты?

-Поезд до Рима, поезд до Брюсселя.

-Уеду я.

-Хорошо, я буду наслаждаться Флоренцией дальше.

-Наслаждайся.

Принесли пиццу и поставили перед Саврасовым.

"Четыре сыра, моя любимая". Холодкова смотрела на пиццу и хотела ее.

-Будешь?

Кира кивнула.

Он взял кусок и поднес к ее губам.

-Я сама.

-Только из моих рук.

Запах дразнил, и Холодкова не стала спорить. Словно маленького ребенка он ее кормил. К тому моменту, когда принесли торты, свободного места для них не осталось, Холодкова попросила упаковать с собой и принести счет. Саврасов полез в задний карман брюк, но кошелька там не оказалось. Он похлопал себя по оставшимся карманам, но и там было пусто, банковские карты остались во вчерашнем костюме. Кира сначала тихо посмеивалась, но не сдержалась, и ее хохот заполнил пространство кафе.

-Я тебя предупреждала.

Кира расплатилась, и они покинули кафе. Каждый раз, когда она смотрела на Саврасова, начинала смеяться, Коста злился, но в этот раз на себя.

В гостиничном номере Кира сразу пошла в ванную комнату, вернулась она завернутая в полотенце, мокрые волосы, прилипая к шее, струились по спине и плечам. Вечер был теплым, и Кира устроившись на диване, любовалась видом города. Запах одеколона сообщил ей о близости Косты.

-Тебе помочь заблокировать карты?

-Там не было карт.

-Хорошо. Через час можно собираться на ужин, если конечно собираешься идти.

Кира подошла к балюстраде, перегнулась через перила и стала смотреть на неспешные воды Арно.

"Вот почему мне всегда попадаются кретины. Вот так он и будет стоять в дверях, смотреть на меня, как голодный на горбушку хлеба, слюной захлебнется, но не сделает этот шаг, один маленький шаг. Не сделает и уедет, я сниму все эти часы, найду ещё массу причин для уменьшения времени, и оно закончится очень быстро. А все замечательное и памятное, что могло произойти, так и не случится. И он, и я будем сожалеть об упущенном, только исправить ничего не сможем. Только здесь и сейчас. А в Москве этого ничего не может быть, в Москве не было ее настоящей, в Москве существует только Кира Алексеевна, способная решать все проблемы, знающая на всё ответы, всегда спокойная, невозмутимая и безразличная. Только здесь и сейчас".

Теплый ветер теребил волосы, Холодкова вернулась в номер и занялась укладкой, но легкий беспорядок, оставленный беззаботным ветром, затерялся в ее локонах. Платье — туника, тонкие ремни босоножек обвивали икры, плетеная сумка и она готова к выходу.

-Вы готовы, Константин Михайлович?

-Да.

Саврасов проверил все ли карты на местах, новый кошелек был непривычен и мешал, но в этом он был сам виноват, его же предупреждали.

Такси быстро довезло их до небольшой виллы на окраине города. Хозяин дома и хозяйка уже их поджидали. Вся интернациональная семья Боргезе собралась в этот вечер, многоголосье и разнообразие языков заполнило простойную террасу, где проходил ужин. Итальянский сменял английский, кто-то переходил на французский, гам, шум стоял страшный, они что-то громко обсуждали, о чем-то спорила, над чем-то смеялись. Всех их объединяла любовь к живописи. Саврасов совершенно посторонний и далекий от искусства, не был здесь чужим. Кира театрально стукнула себя по лбу и выбежала с террасы, вернулась она со своей сумкой, из которой выудила несколько свертков. Один из свертков предназначался Фабио, другой его жене Марии, а дымковские игрушки она раздала ребятне.