Пояс для Эмилии

Покоя не давала мысль: что должен сделать враг, чтобы обойти смертоносных птиц? Это не люди, которых можно подкупить или договориться иным способом, это порождения... чего, надо спросить у Ольги Александровны.

Воздух остыл. Иней посеребрил последних стражей, а волшебная искра закружилась под сводами грота. Тёмного и пустого.

Кап.

Насекомое опустилось на выступ. Полыхнувший рисунок сжёг крылья и лучами сложной звезды рассёк скалу. Бабочка превратилась в печать.

Языки огня скользили по розе ветров. В такт сердцебиению природы, они разгорались и угасали. С лучей сочились капли, собираясь в ямке глубиной меньше щиколотки. Взрослому человеку напиться не хватит, хотя Мила не думала пробовать на вкус непонятную воду. Всё внимание приковал узор.

В мыслях раздался голос Лукерьи:

"Пять минут".

Так быстро?

До хруста Орлова сцепила пальцы в замок. Что теперь? Увидела сестёр, дошла до Солонны, но этого мало. Не спрашивать у горгулий, что предпринять?

Тишину потревожил "собачий" хохот. Казалось, свирепые истуканы читают мысли и потешаются над бестолковой гостьей.

Над источником взвился пар, скалу припудрил иней. Ледяная корка медленно ползла луже и по камню, сковывала струйки. Минута-другая, и она заморозит печать! Думай! Хочешь месяц провести в промёрзлой пещере в компании злобных статуй?

Нет! Вспоминай всё странное, что случилось! Наверняка подсказка в прошлом! Знаешь, просто забыла! Кажется, в утро дня рождения привиделся необычный сон. Не только смотрела на розу ветров, но и... Повторить, что сделала тогда? Если огонь сожжёт, словно спичку? И что сделать с лентами? Ох уж это воображение!

Нижний луч погас. Голова закружилась, стало трудно дышать, будто в подземелье выгорел кислород. Выбора нет. Драгоценное время истекает быстрее, чем песок в часах. Зря что ли на кинжалах дралась и поверила в будущее среди Искателей?

— Смелее.

Собрав остатки сил, Мила дотронулась до сердцевины.

И не смогла отнять руку.

Багровый, точно кровь, огонь кольцами опутал Искательницу. Сгорела одежда, зачадили ленты. Подарки сестёр тлели, дым язычками поднимался к сводам и... рисовал что-то? Словно продетые в ткацкий станок, струйки-нити переплетались в полотно. Закладка, оплётка и тесьма соединились в алый лоскут — наследие великих предков.

Пламенная ладонь опустила пояс к ногам девушки.

"Это частичка тебя. Исчезнет или появится, когда захочешь". — Донёсся певучий голос Виринеи.

"Испортить его невозможно. Но пробовать не советую". — Рассмеялась Марена.

"Он будет расти вместе с твоей мощью. Узкий сейчас, широкий через много лет, — взяла слово Лукерья, — здравствуй, Эмилия Белосельская. Здравствуй, Алая Леди".

— Глава 13. Предательство.

Около двери без ручки Орлова остановилась.

— Иди, Миланя, — Белая Леди толкнула створку, — ты сможешь.

Чёрный туман поглотил девушку.

Каркали вороны. Дьявольское марево бурлило, шепча на неведомом слоге. Женя прикусил губу. Понимание приходило медленно, слова неохотно собирались в обрывки предложений, словно младший Маслаков знал язык. Знал, по какой-то причине забыл. Дымка пела о былом, звала в настоящее и обещала окунуть в тайны грядущих дней. Ласково и тихо, воскрешала в памяти яркие моменты жизни, но... звала не его. Иное имя переплелось в нотах, другого величала непостижимая сила. Другую.

"Я покажу тебе всё".

Загудел ветер. Сердито, будто разозлился на себя за откровенность. Кроме неё, никто не должен был слышать! Уже посвящённая и потомок отступницы! Той, что пренебрегла волей великих предков, поставила себя выше всех! Ледяной дланью оттолкнув чужаков, он вдохнул в зал пепел и захлопнул дверь. Седые мушки порхали и оседали на цветах, мебели, точно в комнате кружил снегопад.

— Куда она ушла? — хрипло спросил юноша, — что прячет туман?

— Коридор вечности, — смахнув хлопья, Ольга устало опустилась на диван, — постороннего он разорвёт на части.

— Мила вернётся?

— Зависит только от неё. Сил хватит, но путешествие затянется на день, два, неделю, а, может, и месяц. Этого никто не знает. Я не успела подготовить, встречи с призраками станут тяжёлым испытанием.

— Стражи её не тронут? Не заклюют?

— Не должны. Посмеются малость, успокоятся и... ты слышал, да? — прищурилась Белая Леди, — понял?

Это меняло многое.

— Чуть-чуть.

— Что ж, не удивляйся, если однажды они позовут тебя.

Женя отступил, словно роковая дверь уже открылась.

— Вдруг я не захочу вмешиваться в ваши дела?

— От судьбы не уйдёшь. Отказ отложит то, что должно произойти.

Мановением ладони Белосельская создала вихрь. Пепел закружился и аккуратной горкой опустился в мусорное ведро.

— Вы так уверены в этом. Можно оставаться рядом, но не участвовать в...

— Опомнись. Точка невозврата пройдена. Ты выбрал, когда вместе со мной и Дарьей переместился в заповедник, разве нет? Будь моя дочь тебе безразлична, стал бы торопиться из аэропорта и помогать в поисках?

До хруста юноша стиснул пальцы.

— Решай, иначе останешься один. Как ты сможешь быть с Милой, не приняв её сущности? Подобные отношения обречены на разлад, я знаю, проходила. Сначала живёте душа в душу, а через несколько лет горько расстаётесь. Ты забываешь через день-другой, ищешь новую подругу, счастлив, а она помнит до конца жизни и избегает мужчин, — Ольга глубоко вздохнула, — хочешь вернуться к отцу? Препятствовать никто не станет. Он покушался на мою дочь, не ты, — она покосилась на окно, где разливались первые краски рассвета. — Глеб недалеко от особняка, я чувствую.

— Могу хотя бы подумать?

— Твоё право.

Щелчок пальцев, и на куртку юноши опустился бутон ослепительно-белой фиалки. Прикосновение к вороту, и лепестки пожухли, вплелись в ткань серебристой вышивкой.

— Теперь барьер пропустит, — женщина массировала виски, — двери в особняк открыты. Комнату найдём, если надумаешь остаться.

— Спасибо за предложение, — Женя зашагал к лестнице.

Оранжерея погрузилась в тишину.

— Он вернётся? — Дарья смотрела на подругу.

— Не знаю.

Белосельская вымученно улыбнулась. Голова раскалывалась, в ушах стоял звон. Слишком много сил отдано Миле, но по-другому быть не могло. Великие сёстры забудут о пробеле в обучении наследницы, не посмотрят на рану. Особенно, средняя. Снисхождение? Сочувствие? Не ведает Марена этих качеств, не терпит человеческой слабости. Помнится, два века назад воительница едва не похоронила Ольгу в оружейном зале. Древние рукописи сохранили имена тех, кого не благословила Марена.

— Глеб где-то рядом, да?

— Я чувствую кинжал.

— Неужели Маслаков попытается напасть?

— Он ждёт сына. Знает, куда тот пропал, и ждёт, — Белая Леди скрестила руки на груди, — торопиться Глебу некуда. По его мнению, сейчас я разбита.

— Надеюсь, Евгений не примет сторону отца.

— Это от нас не зависит.

На улице лаяли собаки, шумели моторами автомобили. Объятый прохладой осени, город пробуждался. Ольга слушала в пол-уха, измотанную тяжкой ночью женщину клонило в сон.

Глубокий вдох. Позже. Не все проблемы остались позади.

— Приготовить бодрящий настой? Ты очень устала.

— Не откажусь, — она закрыла глаза, — и... пожалуйста, позови Аркадия. Если он не сбежал из особняка.

— Думаешь, причастен?

— Хочу выяснить.

— Я скоро вернусь.

Лепестки тёмно-лиловой фиалки медленно осыпались на пол. Листья поникли, словно земля в горшке пересохла. Но вода не оживит увядшее растение, дело в другом. Получив частицу сил Белой Леди, цветы чувствовали состояние хозяйки.

— Аркаша, что же ты наделал, — тихо произнесла Ольга, ни к кому не обращаясь, — зачем отдал Милу в руки Глебу?

* * *

Пахло тиной.

Ветер гнал волны по реке. Покрытые маслянистой плёнкой водоросли бились о набережную, вереницы пятен радугой мерцали в лучах восходящего солнца. На другом берегу в потёртом плаще и панаме художник рисовал мост и скульптуры коней на фоне бледно-розового неба. Одни горожане выгуливали собак, другие спешили на работу. Мать вела дочь за руку, обе улыбались, словно сегодня был праздник.

Рассвет.

Тихий, спокойный. Северная столица встречала очередной день, полный надежд и разочарований. Последнее в полной мере касалось юноши, который хмуро глядел в грязно-серые глубины. Мысли в голове бурлили, точно взятые в гранитный плен воды Фонтанки. Казалось, они вот-вот выйдут из берегов и учинят стихийное бедствие.

Женя взъерошил волосы. С ним ли случилось всё это? Может, кто другой сутки назад прилетел в Петербург и стал свидетелем чудес? Едва привык к перемещению в пространстве, как разум потрясло воскрешение Милы. Что за люди живут в сердце Петербурга, если законы природы для них — досадные помехи на пути к цели? Люди ли? Или полубоги, о которых мама рассказывала маленькому Жене перед сном? Победить саму смерть! Хранить под боком дверь в иные миры! Смело утверждать, что он, студент предпоследнего курса факультета журналистики, готовый зимой устроиться в редакцию крупного экономического издания, тоже связан с мистическими силами!

Но... в манящей песне ветра Маслаков расслышал своё имя. Вихрь признал его. Обещание поведать правду испугало сильнее кровавой картины на заповедном островке. С каким удовольствием Женя бы остался в стороне от борьбы отца и Белой Леди! Но это равносильно признанию собственного бессилия и трусости. Близкие бьются насмерть, а он прячется в сторонке? Малодушных людей гость Петербурга презирал с детства.

Отец. Друг, способный помочь советом, но никогда не навязывающий собственное мнение. Истинный поклонник старины, не жалеющий денег на ценности. Человек, не способный пройти мимо голодной собаки и возвращающийся в магазин, чтобы купить для неё колбасу. Как у отца рука поднялась на Милу? Подгадал удачный момент и жестоко расправился с девушкой. Неужели за маской добродетели всю жизнь скрывался холодный расчёт? В таком случае, кто настоящий Глеб Маслаков? Как его оправдать? Всё настолько запуталось, что голова чудом не раскалывалась от боли. Привычный мир разрушился, словно замок из песка. Окатила волна, и нет его.

Как поступить, младший Маслаков не знал. Вернуться в дом Ольги Александровны нельзя, пока всё не прояснится. Белая Леди сказала, что отец недалеко от особняка. Самый простой способ встретиться — бродить на набережной и ждать. Тупо ждать. Может быть, отец был одержим или околдован, не сознавал, что делает. Пьян, в конце концов. Не мог он в здравом уме пойти на убийство!

Хотелось курить. Женя полез в карман жакета, но вспомнил, что выбросил последнюю пачку примерно месяц назад. Миле не нравился запах дыма. После очередной прогулки, наслушавшись кашля подруги, он отправил сигареты в мусорное ведро. И не вспоминал о них до сегодняшнего дня. Можно попросить у прохожих... или потревожить художника. Вон, тонкая струйка дыма вьётся над холстом.

Мастер рисовал дворец Белосельских-Белозёрских.

— Доброе утро. Не дадите закурить?

Художник молчаливо указал на пачку и зажигалку среди тюбиков.

— Спасибо.

— Не за что.

Зажжённая сигарета упала в щель между гранитными плитами.

— Отец? Ты что тут делаешь?

— Тебя жду, — стоя спиной к сыну, старший Маслаков белой краской высветлял поддерживающие балкон статуи, — заодно вспоминаю старые навыки. Хочу сохранить в памяти этот дом, пока он ещё стоит. Жалко портить наследие культуры, но что поделать? Скоро исторический центр города изменится.

— Зачем ты затеял всё это? Зачем притворился мной?

— Вижу, Ольга постаралась на славу. Что-что, а промывать мозги она умеет.

— Что плохого совершила Мила? Ты... ты убил ни в чём не повинную девушку!

Женя прикусил язык. Чудом не проговорился о спасении. Пусть отец думает, что Мила мертва. Так лучше для неё.

— Какая разница? Найдёшь другую. Парень ты видный, любая красотка в постель прыгнет, еще и приплатит за удовольствие. Предыдущая была Кристина, кажется? Позвони, она с радостью тебя утешит.

— Ты не ответил на вопрос.

— Что, так сильно захомутала? — художник сменил кисть. — Посмотри, камешек нигде не прицепили? Воротник? Рукава? Трусы?

— Прекрати паясничать! Бездушный убийца...

Женя сдёрнул с отца панаму и бросил в реку. Будто ожившие, грязные воды подхватили головной убор и утянули на дно.

— Полегче, молодой человек. Я могу рассердиться.

— В последний раз спрашиваю: почему? — ярость перехлёстывала через край, и юноша кричал, — что ужасного совершила Эмилия? За что ты ударил её кинжалом в грудь?

— Сам не понимаешь? Её потеря для Ольги сродни катастрофы. Я выследил Милу, когда та ещё училась в школе. Несколько лет подготовки, имитация несчастного случая, и девчонка попала под моё крыло, — Глеб снял плащ и повесил на раскладной стул, — но магазине убивать было нельзя. Ольга следила за дочерью. Несколько раз я замечал Белую в "Красной Площади", видел припрятанные камни. Пришлось выманить наследницу в незащищённое место, в чём сильно помог ты. Спасибо.

Бывший Искатель шутливо поклонился.

— Я?

— Да, сынок. С первого дня девчонка втюрилась в тебя. Вздохи, робкие взгляды. А как мило она краснела, когда ты приходил! Смазливая фарфоровая куколка, — хохотнул Глеб. — Ты ответил взаимностью, и я был готов расцеловать небеса.

— Нападение на стоянке твоих рук дело? — Женя коснулся рубца на затылке.

— Нет. Игорь сам выследил вас. После я доходчиво объяснил, что он должен делать, а что не стоит. Если не хочет раньше времени отдать богу душу.

Старший Маслаков ухмыльнулся. Безжалостно, как выследивший жертву хищник.

Зафыркал мотор. Воды Фонтанки рассекал катер с туристами. Японцы щёлкали фотоаппаратами, снимали панораму Петербурга на планшеты и доверчиво махали художнику.

— Послал сообщение, вылетел вместо меня.

— На войне все средства хороши, запомни это, — усмехнулся мужчина, — в заповеднике твоя подружка едва не сбежала, но я довершил начатое.

— Мила такого не заслужила.

— Ты опять за своё. Это сейчас она была доброй и наивной девочкой, а стала бы такой, как мать. Высокомерной лгуньей, повинной в смерти многих людей, — резкими мазками Глеб рисовал набережную. Яростно, словно воспоминания бередили застарелые раны. — На руках Ольги кровь твоей матери. Это Белосельская тебе сказала? Она отняла у меня жену, а у тебя мать. Похоронив обезображенное тело, я поклялся отомстить всем Искателям. Годы ушли на изучение древних книг, знакомства с нужными людьми и поиск зачарованных предметов. В конце концов, я нашёл особенный кинжал. Бесценный. Убей Леди, и она не переродится. Не появится наследница, и ветвь оборвётся. Так, я истреблю одну за одной, и больше никто не погибнет ради "великой цели".

— Безумство.

— Цель моей жизни.

— Убивать во спасение? — презрительно поморщился юноша, — чем ты лучше тех, кого ненавидишь? А?

— Я не намерен отступать. Сестринский клан будет искоренён любой ценой.