Любить тебя вечность (Общий файл)

— Ты этого не умеешь делать в принципе. У тебя, кажется, нервная система просто отсутствует.

— Да. И это еще один минус. ..., я один сплошной минус!...

Смотреть на Багиру стало для меня непосильной пыткой, ибо ее выражения сменялись от печально— трагичного до злостно— агрессивного. Представив на секунду, как ей больно, я прикусила губу. Наверно, ей было сложнее, чем мне, когда я узрела Кая. Норд ее не предавал и она верила. Верила в него, в его честность, в его любовь. Даже Адриана она подпускала к себе аккуратно и осторожно, словно надеясь, что Норд появится и она снова будет с ним и для блондина это не будет удром. Я тоже верила в Норда. До сегодняшнего момента.

— Кай, что за хрень, мы пропустили отъезд Кима! Это все ты виноват, скотина. Герда, я рад, что ты бросила этого упыря!

— Это он меня бросил... — проворчала я.

— Я бросил?! — возмутился Кай, яростно сверкая глазами. — Да это ты изменила мне с Дарием!

— Я не... Ну, то есть... А ты что, монахом заделался и не с кем не спал?! — лучшая защита — это нападение.

— Это был зов природы! — парировал Кай, наступая. Я отходила от него, мысленно продумывая путь к побегу.

— Вот и иди удовлетворять зов природы, животное!

— Все! Хватит! — заорал Ник, до этого сохранявший молчание. — Норд, еще увидимся вечером. Кай, с тобой тоже. Дарий, давай я тебя подброшу до дома, если хочешь. Остальным всем пока. — и он схватил меня за шиворот и потащил к своей машине.

— Стой, — прошептала я, останавливаясь. — он взлетает...

И новый поток слез вырвался из глаз.

Я чувствовала, как Ким смотрит в окно и машет нам рукой из, поднявшегося в небо, самолета.

Предложение Ника оказалось бессмысленным, так как Дарий не побрезговал воспользоваться моей машиной и в дальнейшем, пообещав вернуть ее к утру. Я в ответ лишь скривилась и пригрозила, что если машины не будет, то он лишится своей. Если солист "Времен" сначала не внял моим изречениям, то после подтверждения Ника о том, что однажды я сожгла дом, напрягся и клятвенно заверил, что даже сам доставит меня в университет.

А история с домом и правда была занятной.

Когда мне было пятнадцать лет, я развлекалась лазаньем по старым разрушенным домам и постройкам. Ничего особенного мы с парнями не делали, а по— детски пытались освоить паркур, модный в то время, или — что я любила больше всего — били стекла. Разбить большое окно было самым кайфом, а если его еще скинуть с этажа, к примеру, пятого, то ощущения вообще не описать. Звон стекла разливался на округу вокруг и так приятно радовал сердце...

И вот однажды, мы с Ником забрались в очередной дом. Как оказалось, там ничего кроме старых балок и миллиона труб не было. Попрыгать по голым стенам не представлялось возможным. Мы уже уныло направлялись к выходу, как я заметила стопки старых книг и газет в углу комнаты. Подлетев к ним и подняв тучу пыли, мы одновременно пришли к мысли, что это можно поджечь ( это дело я тоже безумно любила, поэтому дома спички от меня прятали до сих пор). У Николаса нашлась зажигалка и яркий костер озарил весь дом. Мы полюбовались около получала, попрыгали вокруг него, горланя песни и изображая из себя шаманом и направились к выходу, предварительно накрыв пламя тазиком, так любезно попавшимся нам на пути. Надежды, что огонь потухнет от перекрытия кислорода не оправдались, ибо двое подростков совершенно не заметили, что помимо книг горела еще и старая шуба, на которой книги и валялись.

Мы ушли домой, забыв про оставленный нами костер, зато утро меня встретило поговоркой, которую кричал в трубку Ник:

— Что посеешь, то и пожнешь, подруга моя!

Оказалось, что пожар воспылал так, что перебрался на обои, а в последствии и на весь дом. Ник узнал об этом, когда родители везли его в школу, а пути проходил мимо заброшенного района, и заметили, что оттуда уезжает пожарная машина, а один из домой до сих пор дымиться. Ник моментально понял, что это "наш дом" и принялся мне названивать.

О нас, разумеется, никто не узнал, но воспоминания остались на всю жизнь.

— Ну, и чего ты молчишь? — поинтересовался Ник, тормозя у светофора и поворачиваясь ко мне.

— Я с тобой не разговариваю. — гордо откликнулась я и наигранно отвернулась к окну, рассматривая соседнюю машину. Молодой парень подмигнул и улыбнулся мне, но сжатая в кулак рука Ника и мой показанный язык поумерили игривость парня.

— Причина?

— Ты знал, что они приедут в аэропорт и не сказал мне! — ударила я кулаком по подлокотнику, но жуткая боль пронзила локоть и я злостно зашипела, потирая ушибленное место. — Ты в этом виноват!

— В том, что локоть ударила? О да, несомненно я, детка. — усмехнулся Ник. — Кай просил не говорить. Он мой друг. И Норд тоже.

— А я?!

— И ты. Но, черт, честно говоря, Кайлинн так визжал о своей любви к тебе, что я поверил.

— Именно, что визжал. Как свинья. — саркастически заметила я. — И ты ему даже адрес моей квартиры дал! Не поверю, что спустя два с половиной года он его помнит.

— Слушай, а я и забыл, что он приезжал тогда, через полгода. Насколько помню, я еще был здесь.

— Угу. — я откинулась на спинку сидения и продолжила следить за дорогой. Мой взгляд привлекла яркая вывеска на клубе "Silver Dark", прозванного в народе просто "Сильвером", на которой красовались физиономии всех членов группы "Гротеск". — Тормозни тут!

Ник кривил губы, но машину все же остановил и нехотя вылез из машины. Я уже рассматривала афишу.

"Гротеск" вечно великолепные, возвышенные и несколько надменные лицезрели на простую смертную меня. Кай ухмылялся уголкам губ, снова и снова притягивая к себе взгляд, а заодно и массу отпечатков девичьих губ, различного рода надписей маркером и одинокую розу на асфальте.

Кайлинн и его группа давали здесь концерт на Хэллоуин. В памяти любезно выскочила программка нашего конкурса и я поняла, что на этом концерте с "Гротеском" будет выступать победитель. Меня невольно передернуло, ибо желание победить, а тем паче стоять на сцене с Мистер— Я — Внезапно— Вернулся медленно и тихо испарилось.

Как оказалось, мои переживания связанные с конкурсом были откровенной чушью, по сравнению с тем, когда я увидела название нового альбома, а заодно и программы вечера. Три слова, а я уже готова кинуться на плакат и ободрать его. Три слова, а мысль размазать самодовольную улыбку Кайлинна в кровь готово воплотиться в жизнь.

Три слова, а я, кажется, готова броситься к нему в объятия...

Программа называлась "Герда, я возвращаюсь".

Я зло сплюнула и отправилась назад к машине. Ник последовал за мной.

— Гретта, я же говорил... — устало проговорил Николас, заводя машину.

— Ник, я знаю. Я знаю... Дьявол, ну вот зачем он вернулся, ...! — ненормативная лексика так и полилась из меня. — ..., я убью этого ... или отхожу так, что он, ..., дорогу к этому городу ... забудет!

— Он тебя...

— Любит?! Ник, не смеши меня! — расхохоталась я, хотя это больше напоминало истерику. — Вот Ад Багиру любит, да. Норд ее любил. Ты Катрин любил...любишь. Ник прости... — осеклась я, поняв, что и кому я ляпнула.

Ник промолчал, сильнее стиснув руль.

— Все в порядке. Честно. Не извиняйся только, хорошо? — ответил друг, стараясь не смотреть мне в глаза. — Я отвезу тебя домой, а ты сразу ложись спать, ладно? Не хочу за тебя волноваться. И прекрати себя проклинать, я же вижу, что ты уже мысленно ползешь на эшафот.

— О`кей. — кивнула я. — Еще раз...

— Ох, замолчи, дурная девчонка. — через силу улыбнулся он мне. — Все. В. Порядке. Поняла? Успокойся.

Я снова закивала и молчала до самого дома.

На улице пошел дождь, смешивая грязь с опавшей листвой. Небо приняло серый цвет и не желало его менять. Солнце, даже не начав борьбу за право властвования, тихо скрылось за черными грозовыми тучами, пообещав не появляться до утра, а то и дольше.

Улице опустели.

На душе творилось тоже самое.

Дома меня ждала Багира, Феликс и блинчики. Подруга надеялась поднять мне настроение, но по моему лицу стало понятно, что все попытки тщетны. На тот момент мне стало абсолютно все равно и я принялась молча уминать блины.

Не знаю как описать то, что происходило у меня в душе. Хотелось кричать, плакать и скакать по квартире от бессилия и непонимания происходящего. Все навалившиеся проблемы казались огромными и непреодолимыми. Я ничего не могла. Я абсолютно ничего не могла, по крайней мере мне так казалось. Зацикленность на собственном эго привела меня к депрессии.

Я стала ничтожеством, которое не хотелось подниматься с колен. Мне до безумия хотелось курить, но лень не позволяла даже вставать с дивана. Ощущение непригодности окружающего мира и желание разрушить все земное стало в тот день главным ориентиром.

Мне до безумия хотелось курить.

— Гретта, ты уже минут пятнадцать смотришь в одну и ту же точку. — обеспокоенно дотронулась до моего плеча Бэк.

Я дернула плечом и перевела на нее пустой взгляд. Она нахмурила брови и ушла в свою комнату. Я продолжила молча сидеть и теперь гипнотизировала взглядом кружку.

Слезы брызнули из глаз неожиданно и покатились по щекам обжигающими потоками. Я не видела причины их останавливать или стирать жестоким жестом, оставляя красные полосы на лице.

Феликс возник в дверях и сочувственно взглянул на меня. Я покачала головой и обессилено закрыла лицо руками. Брат видел мою подавленность, поэтому молча подошел, попросил ухватиться за шею и поднял на руки.

Уже в моей комнате он аккуратно уложил меня на кровать и присел рядом. Я не стала раздеваться, а лишь прикрыла ноги одеялом и отвернулась от брата. Он погладил меня по плечу и сел ближе.

— Sister, слушай...

— Фел, он программу назвал: "Герда, я возвращаюсь". — перебила брата я, продолжая всхлипывать.

— Я знаю, Гретт... Мне Ник сказал.

— Давно? — горько усмехнулась я, придя к осознанию, что вокруг, возможно, все были в курсе, а меня за дурочку держали.

— Не очень.

— Ясно.

И все. Просто ясно и ничего больше, что я могла ему сказать. К чему здесь еще слова, когда все про все знают, а героиня трагедии не в курсе. Мило. Ясно. Понятно. Они ведь даже не предали, а просто смолчали, а быть точнее, то солгали. Лучшие друзья.

— Только, знаешь, не кидайся в омут с головой, ладно? — тихо попросил брат, уходя.

— Хорошо, я кинусь без нее. — позволила себе некоторый сарказм я.

— Когда же ты повзрослеешь?...

— Вопрос риторический. — ответила я брату, привыкши оставлять последнее слово за собой.

Мне безумно хотелось курить.

Ник мчался по трассе, обгоняя и подрезая тех, кто мешал ощущать скорость дорог. В открытые окна порывался шум с ветром, но парню было не до этого, поэтому он просто не обращал внимание на внешние раздражители. Нога не убиралась с педали газа, а лишь все сильнее и сильнее вдавливалась в пол. Мелькающий за окном пейзаж слился в единую серую полосу и казалось, машина сейчас вылетит с трассы из-за огромной скорость, но за рулем сидел опытный водитель, поэтому автомобиль продолжал рассекать дорогу, ловя пораженные взгляды остальных.

Николас ненавидел машины. Нет, у него не было фобии или чего— то подобного, но воспоминания, которые врезались в ребра при посадке в автомобиль, приводили все тело в дрожь. Ник пробовал пользоваться общественным транспортом, но напряженный график не позволил ему такую поблажку. Только быстроразвивающийся мир технологий вынуждал его пользоваться его этим транспортом.

Еще полтора года назад Ник и не предполагал, что будет в состоянии снова сесть за руль, но вот "Времена" наметили очередной крупный тур и Дарий за шиворот вытащил Николаса из полосы беспробудного пьянства и последней стадии депрессии, когда тебе абсолютно плевать кто ты есть.

Катрина никогда не снилась Николасу, несмотря на то, что он каждый день перед сном молил ее об этом. Она снилась друзьям, родителям, но не ему, отчего в душе отчетливо выжигалась картина того утра и понимание, что не простила, не приняла. А теперь не хочет забирать с собой и заставляет мучиться здесь, без нее.

Ее облик стал ближе, чем святые лики. Ник молился на нее. Поначалу он каждый день ходил в церковь и на кладбище и обессиленно вымаливал— выпрашивал у нее прощение, но церковь оказалась пустышкой, которую усиленно скрывали монахи за богатыми бородами и этакими пивными пузами или хуже того, за лживой верой. Что есть Бог? Ник не знал, поэтому спасение пришло в выпивке.

И все. И началась темнота.

Салон автомобиля пронзил звонок мобильного телефона, валяющегося на соседнем пассажирском сидении. Парень краем глаза взглянул на кран и быстро нацепил на ухо гарнитуру и наконец нажал кнопку ответа.

— Ты едешь? — раздался радостный баритон Норда.

— Скажу тебе больше, mon ami, я уже приехал. Распахивай ворота. — улыбнулся Ник, отбрасывая печальные мысли.

— О`кей, видим тебя. Кай скажи, чтобы эти охламоны пошевеливались!

Ворота двухэтажного особняка, который принадлежал обеспеченным родителям Кайлинна распахнулись и Ник въехал в просторный двор, припарковав машину рядом с двумя джипами, которые по предположениям принадлежали Каю и Норду.

Два ротвейлера были посажены на цепь и заперты в вольере. Несмотря на то, что собаки были бойцовские, Кай любил их всей нежной душой. Еще в детстве, когда два щенка появились в доме, мальчик вызвался сам их дрессировать и вырастил настоящих охранников и защитников. Повзрослевший Кай часто брал псов с собой на пешую прогулку или пробежку в парке.

Николас закрыл дверь машины и бегом направился с дому. На пороге его уже ждали парни, размахивая бутылками вина в воздухе.

— Чертяга, ты все пьешь? — шутя упрекнул Николас Норда.

— Это же только вино, олень. В доме Кая нет ничего крепче, как это не прискорбно. — усмехаясь заявил тот в ответ.

— Это тебе прискорбно, а мне нормально. — скривился Кай. — Давай, Ник, проходи. Отметить встречу все же нужно.

— Хотя бы этим напитком трезвенников!

— Норд, ты алкоголик.

Парни перешли в просторную гостиную. Любовь родителей Кая к средневековью прослеживалась в интерьере, поэтому здесь присутствовал камин, кресла с элегантными резными подлокотниками, такой же диван, мягкий персидский ковер, огромный стеллаж с книгами и, естественно, бар, который на данный момент был заполнен лишь вином и несколькими бутылками мартини.

Кай, по привычке, сел на ковер, поближе к камину. На этом ковре он провел первую зимнюю ночь с Гретой и каждая мелочь до сих пор грела душу. Норд, как король, развалился на диване, поставив бутылки на маленький журнальный столик, а Ник скромно занял место в кресле.