Я ответила прежним взглядом: паралич уже потихоньку начал проходить, а вид посиневших статуй, в которых обратились арестовавшие меня, придавал мне двойные силы: просто радоваться чужому счастью в застывшем состоянии было неуютно...
— Всемогущий Красный Сет доверился мне, я не могу его подвести, а ты мне мешаешь!
— Ничем... не могу... помочь, — едва разлепив губы, прошептала я, но с него и этого хватит: не тот он, чтобы я ему ещё и говорила в полный голос! — Надеюсь, ты не хочешь... чтобы я перед тобой извинялась? Просто дело в том... что я этого не хочу...
— Проклятая кошка! Ты думаешь, что сможешь противостоять мне?! Да я тебя...
— Эстела!! — слаженным хором взвыли мои провожатые, коллективно высыпав во дворик.
— Мя-а-а-у-у-у!!! — поддержала их Марселла и выгнула спину, ощетинившись, как дикобраз: ещё секунда, и бросится на обидевшего любимую хозяйку!
— Что?! — в бешенстве оглянулся на них Сенухет.
— То! — нагло ответил Роман, недоумевающе выпучив глаза: — Без нас начинать не надо было новогоднюю вечеринку, вот что!.. Ёлы-палы, снег! Прям как дома...
— Презренный раб! — прошипел ему в лицо жрец. Я уже сейчас чувствовала, как нечто внутри него просыпается, стремясь наружу, чтобы разобраться с каждым, кто только посмел ответить не в тон его господину... Да, рыжий ужас по-прежнему верен своим традициям: иногда я просто уверена, что в нём погиб великий коллекционер экзотических редкостей... впрочем, глядя на ту компанию, которую я сама подобрала, я ещё больше убеждаюсь, что мы всё-таки родственники... Ох, что это я — неужели начала с самокритики? Это точно влияние этого снежного человека — пора заканчивать — заигрались!
Роман невольно отступил назад, когда человеческие пальцы Сенухета внезапно начали вытягиваться в его сторону корявыми ледяными когтями, а лицо жреца исказила нечеловеческая злоба сквозь потрескавшуюся снежную серебряную маску. Из его рта повеяло подземным холодом вперемешку с освежающей прохладой, а в глазах заколыхались сиреневые языки мороза. Сфинкс попытался слиться бледностью с окружающим пейзажем и незаметно смыться, и даже Марселла поджала лапы, боясь стоять на одной земле с этим монстром, и... Тогда мне надоело ждать, и я выпрямилась за спиной бывшего жреца, ныне контрастного слугу моего братика. Не знаю, что со мной в тот момент случилось, видимо, я поспешила с резкими движениями, но мир почему-то на миг затянуло едва розовевшей завесой, а потом внутри себя я ощутила такой обжигающий холод, точно выпила залпом кружку кипятка...
-...Эстела-а-а!!! — пробился в моё сознание крик ужаса и отчаяния, и я разглядела чётко прямо перед собой оскаленное испепеляющей ненавистью лицо в серебряной дымке инея... Я невольно скользнула широко до предела открывшимися глазами вниз и криво улыбнулась: Красный Сет без последствий не оказывается рядом, даже негласно... Пять острых длинных игл, в которые преобразились пальцы жреца, слились в один тонкий плоский кривой кинжал, кончик которого мне, к сожалению или к счастью, виден не был...
Уже угасающим сознанием я успела отметить про себя, что долго я так не продержусь, упаду, как проткнутая туша со штыря, а на острие кинжала останется... что же там останется, если я и своё сердце-то не помню стучащим... Впрочем, мне всё равно этого уже не узнать...
...Безвольное тело соскользнуло с острия, плавно оседая к ногам непонятного существа, всего с ног до головы покрытого инеем, и только раскрасневшийся несмотря на мороз молодой мужчина успел сделать последний шаг, чтобы подхватить его. Опустившись с девушкой, бережно удерживаемой на руках, на землю, он пристально всмотрелся в её прекрасные черты и внезапно вскинул на стоявшего рядом почти прозрачные глаза...
...Звёзды в небе казались какими-то невероятно большими, стоило только поднять глаза вверх, и тебя затягивало тут же в образовавшуюся воронку, которая уходила к своему центру сиреневой дымкой грёз. Я и вправду подняла вверх глаза, и внезапно небо завесилось тонкими покрывалами, как при входе в зал Осириса, и я поняла, что уже на правильном пути... а потом всё вдруг заволновалось, точно бурные накатами волны на Ниле в непогоду, и меня с ног до головы захлестнуло тугой волной с растворёнными в ней золотистыми скарабеями. Вода хлынула в нос, уши, в рот, я хотела кричать, но вместо этого глубоко вдохнула и захлебнулась...
— ... Да грызи, грызи ты, без халтуры — обеда лишу!.. Господи, да скорее ты, хвостатое, закрой глаза, войди в транс, представь, что ты бобёр, в конце-то концов, что у тебя, разом фантазия кончилась, загадочный наш?!..
— Попрошу беж ошкорблений, инаще я вообще откажываюшь помогать!
— Ещё одно такое слово, и я отказываюсь навеки переводить твои "словеса" народу! А обедом тебе будет вот эта милая верёвочка!.. Да скорее ты! Эстела там, наверное, задохнулась уже, пока ты тут... А! Готово уже?! Вот умница — получи воспитательный подзатыльник авансом!.. — в комнате явственно послышался хруст разминаемых костей и постанывания таксиста. Погнувшись в разные стороны с громким скрипом суставов, он наконец-то прошествовал к огромному наскоро сделанному саркофагу, стоящему на небольшом возвышении там же, в золотом ковчеге, где они и находились, и с большой потугой открыл крышку и со стоном приподнял её, оперев на один бок. Из темноты саркофага на него блеснули возмущённые глаза...
— С добрым утром, страна... а... — не успел он опомниться, как цепкая ручка с мгновенно удлинившимися ноготками вцепилась ему в кадык, и сухие, но всё ещё полные жизни едва розовые губки прошептали:
— Я тебя сейчас прямо на месте египетской казни подвергну, спаситель сетов!.. — она так же резко отпустила его горло, а вместо её гнева на его голову вполне чувствительно упала та же крышка, гулко стукнув его по макушке:
— У-у-у!! Вот так мы страдаем за правду! — прохрипел таксист, схватившись за ушибленный лоб, а деятельная "покойница" с силой откинула окончательно на пол крышку и грациозно выскочила из гроба, бесшумно установившись ступнями на тёплый пол.
— Это вшё он виноват! — встретившись со мной взором, поспешил раскрыть мне "тайны заговора коварного таксиста" Сфинкс, безапелляционно ткнув острым когтем в Романа. Я глянула на него так, что он предпочёл распластаться на полу блёклой тенью, сливаясь с тенью Марселлы, а Роман показал ему кулак, тут же улыбнувшись до ушей, едва я повернулась к нему.
— Только попробуй, — предупреждающе отодвинулся он, когда я замахнулась для пощёчины, и я позволила себе удивление: боги мои, ну и реакция у человека — обычно мои движения молниеносны и не замечаются смертными...
Пользуясь общим замешательством, моя любимая кошка с радостным урчанием одним прыжком оказалась у меня на руках и уютно устроилась там, ластясь ко мне. Таксист смотрел на неё с тайной завистью в глазах... Ну ладно, сегодня прощу их всех, так и быть...
— Негодяй, — почти спокойно произнесла я, улыбаясь на ласки Марселлы, — он даже не мог похоронить меня по-человечески...
— Ражве это похороны? — поддержал меня Сфинкс, на долю секунды восставая из пепла и тут же возвращаясь обратно. К чести своей сказать, я успела первой... — Упийца! — обиженно откашлялся дымом охрипший, к тому же ещё и облезший после моей мелкой молнии. — Я вшего-то хотел шкажать, что он к тепе отнёшшя не как щеловек... Это не похороны — это временное укрытие от тебя!..
— Что это он хочет сказать? — оглянулся на меня Роман. — Он имеет в виду, что ты всё-таки была мертва?.. Но... я думал, что ты богиня, ты бессмертна... Это что я, совсем ещё зелёный?
— Ты не понимаешь, смертный. Всё более тонко, чем тебе может показаться с высоты твоего роста. Он меня не убил. Он меня обезвредил. На время. На то время, которого бы ему хватило, чтобы успеть убежать...
— А зачем же он нас сюда...
— Rahantah, — повела я рукой, закрыв ему рот. В другой момент эта же самая ручка описала бы круг для того, чтобы дать ему пощёчину, пусть даже я и привыкла сдерживать себя в его мире. Повинуясь моему жесту, Роман замолчал. Я медленно обвела взглядом ковчег, он — поспешно огляделся по сторонам, мешая мне своим мельтешением. Сфинкс и Марселла присели рядком у наших ног, навострив уши и синхронно поворачивая их то в одну сторону, то другую. Я старалась прислушаться ко всем звукам сразу, хотя кошачий слух почему-то выделял прерывистое дыхание Романа из многих звуков, точно здесь и не было больше никого, а если и были, то... так много, что я их просто не могла различить из огромного густого гула издаваемых признаков жизни... Ох ты... Ворвавшийся в один момент в залу ветер затеребил тонкие ткани и заколыхал беспрерывно горящий в треножниках огонь. Мы медленно, ещё сами не понимая, но уже ощущая чем-то внутренним, обернулись в одну сторону. А мгновением позже...
— Шкарабеи-и-и-и!!! — в полном ужасе завопил Сфинкс, подняв дыбом шерсть на загривке. В следующий миг его голос потонул в противном, точно скрипящем на зубах, непрерывном стрекоте крылышек маленьких плотоядных жучков, которых боялись не только люди, но и все остальные живые существа, включая богов, а нас, как известно, незнакомое не пугает...
— Я бою-ю-ю-юшь!!! — в исступлении завизжал полулев, безуспешно пытаясь найти спасение своей шкуре, и я пристально посмотрела в глаза таксиста, прекрасно понимая, чем всё это кончится. Не знаю уж, каким местом и при каких обстоятельствах понял всё это же он. И всё же когда Сфинкс, встав на задние лапы и раскинув крылья, закричал изо всех сил, превращая одним только взором всё движущееся в радиусе видения в каменные статуи разной степени паршивости с присутствием зачатков искусства, мы так синхронно прыгнули на стоявший позади саркофаг, что даже странно. Причём Роман балансировал на носочках на самом краешке крышки с такой кошачьей грацией, что эта картина меня умилила...
— А... а... мамощка... — кое-как пришёл в себя Сфинкс, больным взором обозревая сотни и сотни маленьких каменных фигурок вокруг. Не спорю, при одном взгляде на них и у меня просыпались довольно противоречивые чувства, выступавшие на коже противными пупырышками... Роман, схватившись за поясницу, спрыгнул вниз, сморщившись, когда под его ботинками заскрипели раздавленные фигурки. Справившись с собой, он наклонился, чтобы доброжелательно похлопать по спине нашего эмоционального спасителя, и так и замер в неприличной, к тому же ещё и неудобной позе, вытаращив куда-то до невозможности глаза. Я хотела было посоветовать ему придержать их, пока не выпали из орбит, когда и мой взор наткнулся на то, что их с полульвом так заинтересовало, вот тогда...
— Ой-ёй-ёй, мало ишчё пожил я на швете египетшком... может, вшё-таки отшрочим мои похороны?
— Поминать нас будут вместе, — успокоил его Роман, протягивая руку к самой прекрасной из окружающего статуе — к моей... Марселле!!!!
— Убью!!! — что есть сил закричала я, моё лицо исказила дикая ярость, я уже чувствовала, как трансформация в кошку рвётся из меня, когда таксист, перекрестившись, закрыл мой рот горячим поцелуем, склонив меня на ту же многострадальную крышку... М-м-мррр...
— Боги мои, наконец-то понял я преднажнащение этого странного юноши, што пошлали вы нам на головы, жадаща его — шпашать вшех наш от гнева Небешной Кошки, — сквозь пелену удовольствия расслышала я слабенький голосок полульва. — Вшё, мой юный отрок, ты шпаш наш, оштавь же её и обернишь, дабы получить мою благодарношть, да благошловят тебя бо... Эй! Вшё уже — ты её оштановил! Эй! Юноша... Да хватит вам! Я же тут... а... о... Я тоже хощу быть такшиштом!!..
Плевать мы на его хотелки готовы! Пусть не мешает, разве не видно, что мы увлеклись?! Нахал какой, а... А! Ещё и камешками в нас кидается! Гад! Да я ему... Ай!..
— Ай! — вскрикнул Роман, хватаясь за шею, в которую в очередной раз угодил маленький осколок. Я готова была и его прибить за то, что отнял свои губы от моих против своего желания, но что-то и вправду было не так. А вот когда стало понятно, что именно...
— Берегись! — испуганно взвыл Роман, секунду назад вскинув глаза на потолок, и бросился со мной в объятиях на пол, совершив несколько горизонтальных поворотов по крышке саркофага. Мы больно ударились боками о противные фигурки, усыпавшие весь пол, а мгновением позже на то место, где мы только что... выясняли отношения, грохнулся невероятных размеров каменных кусок, с силой ударился о крышку гроба (ого, всё-таки Сенухет не совсем потерял остатки уважения к высшим, если его угораздило выделить мне такой прочный саркофаг) и разлетелся в разные стороны мельчайшими осколками, накрыв нас всех известковой пылью...
— Вот... кха-кха... чёрт, — откашлялся Роман, со скрипом принимая более-менее вертикальное положение, и глаза поднял к потолку... точнее, к той дыре в бывшем потолке, через которую теперь можно было видеть пронзительно-чёрное звёздное небо. — М-да, а ещё говорят, кхэ-кхэ, что самые убийственные голосовые связки у Монсерратт Кобалье... Это сколько же на тебя денег для ремонта уходит, когда ты дома скандалить начинаешь?
— Обычно мои скандалы измеряются человеческими жертвами, — честно признала я, презрительно отряхивая с кудрей пыль. — Так что у тебя ещё всё впереди...
Ему пришлось подсаживать меня, чтобы помочь залезть наверх, так как у меня всё ещё всё тело ныло при каждом движении: всё-таки знакомство со жрецом моего любимого Осириса не прошло для меня даром. Впрочем, судя по довольной физиономии Романа, это не доставило ему ни одной неприятной секунды. Пока я стояла на одном месте, с сомнением оглядываясь по сторонам, таксист вытащил статую моей любимицы, потом за крыло подцепил всё ещё переживающего по какому-то очередному поводу Сфинкса и сам встал рядом.
— Итак, куда мы идём?
— В ад, — страдальчески закатил глаза полулев, обозрев пространство, и непроизвольно икнул, скосившись вокруг. — Помнитьшя, такой поготы на нашем веку ни один жрец не предшкажывал.
— Что ж, я давно хотела научиться кататься на лыжах, а для Египта это неплохой способ ещё больше прославиться — Абидос будет первым лыжным курортом, в любом случае я горда этим городом!.. А сейчас... — я шмыгнула носом, с ног до головы оглядела Романа и безапелляционно стащила с него лёгкую курточку. Он попытался открыть рот с чем-то протестующим, но я грациозно выгнулась, гордо вскинув подбородок: — И как же вы, смертные, иногда наглеете — богиня сама предложила ему поносить тяжёлую ношу, на которую он, помнится, жаловался, что она только обуза в нашем "пекле", а он нос воротит... ай-ай, нехорошо...
— Да? А ты свидетелей давай, факты мне, факты! Когда это я так говорил?
— Да вот ещё утром, когда мы выходили из каравана, — ослепительно улыбнулась я и опустила глаза вниз: — Правда ведь? — Сфинкс тоже оскалился, только у него получилось как-то глупо, и отчаянно закивал. Молодец. Попробовал бы он мне сейчас возразить...
Роман поёжился, натягивая на ладони рукава рубашки, и тяжко вздохнул.
Снаружи нас встретила зима. Не знаю, как в Сибири, но у нас это смотрелось потрясающе. Особенно мне понравилось, как перекосило под толстым слоем снега физиономию у статуи Анубиса... Но это лишь мелкие радости. Нас поместили в какой-то наспех вырытый тоннель, спустив туда ковчеги и гроб с моим несравненным телом в красивой позе (мои спутники почти не считаются). Тем более мне польстил тот факт, что вырыли этот "бункер" в месте, находящемся в нескольких метрах от захоронения Осириса. Дыра, позволившая нам выйти наружу, как раз находилась практически перед позолоченными дверьми — выходом из внутреннего дворика. Бассейна тут не было, зато в большом количестве росли деревья, парили птички (я имею в виду, раньше парили, так как сегодня, вероятно, им не оставалось ничего, как позорно улететь на "зимовку" куда-нибудь ещё южнее), кроме того, дворик был обнесён надёжной стеной, а при входе покой бога сторожили мои статуи. Одна из дверей была приоткрыта, точно только что сюда кто-то заходил или кто-то отсюда вышел. Сфинкс изобразил из себя поискового Мухтара, трусцой пробежав туда и принюхавшись к чему-то у подножия одной из статуй. Роман вспомнил молодость, подпрыгнув, уцепился за край стены и подтянулся, выглянув наружу. Не удержавшись на скользком камне, он грохнулся в сугроб, взметнув вверх тучу маленьких комочков, и уже оттуда протяжно свистнул. Ах, как же весело быть богиней...
