"Я живой" (отредактировано и дополнено)

— Пить... — еле слышно, одними губами произнес он. — Воды...

Хорошо, что предприимчивая я, развела маленький костерок прямо на кафельном полу и растопила снег в кружке, которую достала из рюкзака Сергея.

— Я... хочу... есть... — заявил на утро болезный, и снова забылся беспокойным сном. Пришлось идти на улицу и доставать из холодильника... продукты... Я и сама изрядно проголодалась, ведь приходится есть за двоих.

Хорошо, все-таки, что Сергей находился в полубессознательном состоянии, когда я срезала ножом небольшие кусочки человеческой плоти и скармливала их ему. Он, не просыпаясь, медленно работал челюстями, но, войдя во вкус, начал громко чавкать и жадно глотать плохо прожеванное жесткое мясо. Через несколько минут его вырвало (пришлось перевернуть набок, чтобы не захлебнулся), но он снова попросил есть.

— Больной, да вы идете на поправку, — сказала я, гладя его по грязным спутанным волосам, когда он уснул, и я поняла, что улыбнулась, впервые за долгое время. Зрелище, наверное, не из приятных, учитывая тот "тюнинг", что со мной сотворил мутировавший вирус, о котором болтал Игнат, да не остынет в аду его котел... Но мне было плевать на то, как я сейчас выгляжу.

Артем Витальевич.

Жуткий громила втащил слабо упирающегося, стонущего управляющего в кабинет. Изувеченная конечность безбожно болела, да к тому же и кровоточила. Раненный слабел на глазах — если бы не вцепившаяся а ворот пиджака ручища, он бы попросту рухнул на пол.

— Слушай сюда, старый мудак, — уродливый верзила, лишивший управляющего кисти, склонился над мужчиной, обдав его зловонным дыханием. Артему Витальевичу казалось, что огромные, налитые кровью зеленые глаза видят его насквозь, со всеми мыслями, тайнами и страхами. Уродливое серое лицо, казалось, было искажено гримасой злобы и презрения. — Мне нужно знать, как вывести станцию из строя.

— Можно мне взять аптечку? — решился спросить изнывающий от боли пленник. Он был бледен и слаб — сказывалась потеря крови и стресс. — Там... там инъектор с обезболивающим... прошу вас.

— Где она? — на удивление легко согласился здоровяк.

— Вон, на стене.

Монстр поднялся на ноги, не сводя глаз со стонущего пленника. Он подошел к небольшому металлическому ящичку белого цвета с красным крестом посередине и без усилий вырвал его из стены, вместо того, чтобы аккуратно снять.

Управляющий перестал прижимать обрубок к груди и протянул здоровую руку к страшному здоровяку, но тот лишь злобно ухмыльнулся, хищно обнажив крепкие желтые зубы.

— Не так быстро, старик... Как вывести станцию из строя? Предупреждаю, если попытаешься меня нае...ть, я тебя четвертую, а потом еще и кастрирую. А потом мои братья просто взорвут здесь все на хер...

— Нет, тогда весь город погибнет, — последнее заявление этого человекообразного чудовища выдернули слабеющего мужчину из состояния мучительного транса.

— Это, вообще-то, уже мертвый город, старик... Какое тебе дело до тех, кто его населяет?

— П-прошу вас, все можно сделать программно, я могу все отключить... Вот только...

— Что "только"? — монстр снова придвинулся к управляющему, вперив в мужчину свой жуткий взгляд.

— Н-ничего...

— Говори! — прорычало чудовище, схватив Артема Витальевича за окровавленный обрубо и с силой сдавил рану. Разозлившись, страшное существо потеряло всякое сходство с человеком — над управляющим склонился кровожадный хищник...

— Ааа... — дико взвыл мужчина. — Ааа-тпусти!

— Что "только"?!!

— У вояк есть человек, который сможет все включить обратно, — прокричал управляющий. При других обстоятельствах он бы ни за что не проболтался этому уроду, но боль была настолько невыносимой, что он сболтнул неосознанно лишнего.

— Если здесь все отрубить, вояки сюда припрутся? — монстр отпустил кричащего человека и схватил его рукой за нижнюю челюсть. — Заткнись! Они сюда сразу припрутся?

— Да, — слабо сказал управляющий, закатывая глаза. Он был на грани обморока.

Монстр взял инъектор с обезболивающим и приставил его к шее слабеющего на глазах Артема Витальевича.

— Обработай свой обрубок и перебинтуй. Потом научишь, как здесь все вырубить.

Серега.

Морозный утренний воздух обжигал легкие холодом. Я лежал в небольшой рытвине, прижимаясь к влажной земле. Подумать только, еще четыре дня назад я только и мог, что лежать пластом, жрать, блевать и плакать. А двое суток назад я не мог вспомнить кто я и где нахожусь.

Но сегодня я проснулся с ясной головой... Ну как ясной — в желудке ужасно урчало, хотелось жрать, а мяса (о происхождении которого я, конечно, догадывался, но старался не думать) больше не осталось. Когда я проснулся, Катя мирно посапывала рядышком... Она сильно изменилась: стала крупнее, лицо приобрело хищные черты и на нем осталась уродливая печать заразы. Бедная девочка... и что она со мной возится?

Чтобы не разбудить свою спасительницу, я медленно, стараясь не шуметь, поднялся с куртки, которая служила мне подстилкой. Вооружившись "ПБ", валявшимся на полу, недалеко от меня, я как только мог тихо выбрался через окно.

Жрать хотелось ужасно. Не есть, а именно жрать, жадно чавкая, давясь кусками сочного мяса, не заморачиваясь на лишнее разжёвывание и бессмысленную готовку. Голод был настолько сильным, что я решил довериться инстинктам, памяти предков, спавшей до сего момента в моих генах. Меня вел запах. Он четко выделялся среди прочих, как свист полицейского свистка выделялся бы на фоне классической симфонии Моцарта. Пахло псиной...

Старый крупный кобель с покрытой давними следами уличных боев черной шкурой поднял квадратную морду и понюхал воздух. Возможно, раньше он был вожаком, но молодость, в конечном итоге, как всегда, победила опыт, и он ушел из стаи, зализывая свежие шрамы.

Учуяв что-то неладное, он рывком развернулся в мою сторону. Да, от меня жутко воняло кислой блевотиной... и еще кое-чем... Хорошо хоть, Катя любезно переодела меня в штаны, которые, полагаю, принадлежали одному из грабителей. Не мудрено, что пес учуял исходящее от меня зловоние.

Кобель глухо зарычал и медленно, но постепенно ускоряя шаг, направился к яме, в которой я притаился. Ждать было нечего — я был слишком слаб для такого опытного хищника — псина легко могла порвать меня на куски. Чувство голода и инстинкт самосохранения заглушили во мне азарт охотника, и я, поднявшись на одно колено, выставил перед собой пистолет. Нас разделяло всего пара метров, когда я дважды нажал на спусковой крючок.

Пес, успевший порядочно разогнаться, рухнул мордой вниз, отчего его тело, по инерции, перевернуло. Получился почти кувырок.

Я поставил пистолет на предохранитель, засунул его за пояс (кобура осталась на старом ремне, который, в свою очередь, остался в старых же джинсах) и, ухватившись за задние лапы псины, потащил тушу в наше с Катей временное убежище.

В это время над головой пролетел, шумя длинными лопастями, большой вертолет.

Бер.

Бер понимал, что Командующий поставил его в безвыходное положение. Точнее, он сам себя загнал в угол, когда попросил у Петрухина помощи. А что ему еще оставалось делать? Когда Кот притащил запись, на которой было четко и ясно слышно, благодаря увешанному жучками Сереге, как один из жителей "Девятки" рассказывает о том, что база подверглась нападению странных существ — сомнений не осталось, положение становилось катастрофическим.

Подумать только — целая толпа мутантов. Сильные, быстрые, живучие — они не были неадекватными животными, вроде того же Максима. Эти твари, в отличие от неудавшегося убера, были разумны... и, судя по всему, они пользовались стрелковым оружием. Мутанты отличались от Максима почти так же, как человек от обезьяны. И новый вид вполне мог истребить и людей, и уберов, если ничего не предпринять — у мутантов было все, чтобы покорить вершину пищевой пирамиды...

Бер сожалел о том, что Игната не было рядом. Тот всегда мог помочь советом, принять правильное решение, схитрить... Когда его нашли — он пускал слюни и улюлюкал как младенец. На шее руководителя "Лабы" (пробывшего на своем посту не так уж и долго) темнел кровоподтек, будто от удавки, только шире. Некоторое время ученый пробыл в состоянии клинической смерти, но измененный вакциной Дока организм вернул его к жизни. К сожалению, мозг Игната получил значительные повреждения. Причем, насколько понял далекий от науки Бер, даже сильнее, чем в свое время получил мутант, с которого и начались все неприятности. Игнат не был опасен — он просто стал овощем.

Когда его поместили в камеру, где совсем недавно находилась Катя, Бер в одиночку пришел туда и прекратил мучения ученого. Жителям базы, не посвященным в истинное положение дел, сообщать ничего пока не стали...

Командующий предупредил Бера, что помощь военных не безвозмездна. За уничтожение баз он требовал помощи в проведении операций... По сути, уберы теперь работали на вояк.

Когда пропало электричество, Бер сразу поставил жителей базы в ружье. Новый руководитель ожидал штурма, так как привык готовиться к худшему, но ничего подобного не произошло. Вместо этого, в Лабу прибыл Ми-26, на борту которого находилось сорок два вооруженных до зубов бойца из Села. Командир взвода, представившийся как старший лейтенант Зубов, передал Беру "просьбу" Командующего о содействии военным в спецоперации.

Никто не заставлял убера отправляться на ГЭС самому. Но он знал, что Петрухин не стал бы беспокоить его людей по пустякам, поэтому новый лидер Лабы очень рисковал... Бер, хоть и взял на себя обязанности руководителя, все равно оставался воином, не привыкшим протирать задницу в кабинете. Так что командир собрал отделение из двенадцати опытных бойцов и отправился с вояками на электростанцию, оставив Зевса за старшего (Бер все еще опасался штурма).

Убер вздохнул и посмотрел на по-деловому собранных, сконцентрированных перед возможным (или, скорее, ожидаемым) боем подчиненных. Один лишь Кот веселил Васю какими-то пошлыми историями (других он просто не знал).

— Кот, не засоряй эфир, — сказал Бер в микрофон, включив устройство внутренней связи и захватив краешек фразы: "...вот такая жопа!"

— Есть, — уныло отозвался боец и замолчал.

Мутанты.

"Приходите, гости дорогие..."

Чуткий слух часового донес далекий звук вращающихся лопастей вертолета... Началось. Рядом с опытным пасынком крутился смышленый пацан, не так давно обращенный Отцом, но уже соображавший не хуже бывалых мутантов, так что его-то и послали доложиться старшим.

Поднявшись на два этажа и пробежав по длинному коридору в главном здании, юный пасынок в нерешительности замер у двери кабинета, в котором Дима держал ценного пленного. Вспомнив, какую важную новость ему поручили передать, мальчишка открыл дверь и вошел, перебирая в уме обращения к первенцам...

— Старший брат, — нашелся он, увидев мощный силуэт, каменной статуей замерший в полумраке комнаты. — Мы слышали шум вертолета, километрах в двух, наверное.

"Сколько ему? — подумал Дима, глядя на неокрепшего еще пасынка, но необычайно сообразительного для недавно обращенного. После гибели Арсена, первенец неосознанно искал психологическую замену брату. — Надо бы его убрать подальше, а то замесят..."

— "Старший брат"... А что, мне нравится. Сам придумал? — спросил Дима посыльного и тут же, не дожидаясь ответа, распорядился:

— Скажи бойцам, пускай передают по цепочке: "Готовность номер один". И передай Семену с Костей, чтобы "гостинец" готовили.

Мальчишка кивнул и, развернувшись, растворился в темноте коридора станции.

"Хороший разведчик растет", — одобрительно подумал Дима.

Воины были готовы. То чувство родства, которое привил им Вожак, требовало мести за павших под бесчестным и беспощадным огнем авиационных орудий. Погибшим не дали возможности для защиты, им не предоставили чести сражаться и умереть в бою — их перебили издали, избегая прямого боя. Мутанты жаждали отомстить за тех, кто был погребен под обломками честно завоеванной базы.

Когда обессиленный, израненный Дима добрался до "Оплота" и сообщил Отцу о нападении, тот принял единственное верное решение — отступление вглубь города.

Мутанты срывали решетки с окон квартир, небрежно отрывая головы прежним хозяевам, которые уже были так слабы, что не могли ни напасть на чужаков, ни убежать от них... Заняв позиции, они затихли, ожидая распоряжений Отца.

Благодаря Диме, с "Оплота" ушли все пасынки, забрав вооружение, небольшой запас еды и нескольких рабов, в том числе и пленного оружейника, охотно сотрудничавшего с мутантами.

— Дим, всё готово, — Семен с Костей уже не были так похожи, как до обращения. Костя сохранил почти человеческое лицо, вирус, казалось, почти не изменил его, тогда как у его брата выпали все волосы, а рожа стала такой страшной, что даже Диме — лучшему бойцу стаи, становилось немного не по себе в его присутствии. Семен продолжил доклад, срывающимся на рык голосом:

— Оружие проверено, заряжено, бойцы сытые, отдохнувшие...

— А сюрприз? — перебил мутанта первенец.

— Все в порядке, что им будет? Мы их уже наружу вывели. Оружейник специально для них ошейники хитрые придумал... На кнопку нажал — и все, свободны.

— Ну, значит, гостей встретим, как положено, — зло улыбнулся Дима.

Первенец вооружился двумя "АКСУ", специально переделанными оружейником под его огромные ручища и направился на свою позицию. Сегодня у пасынков будет шанс отомстить за мертвых братьев.

Старший Лейтенант Зубов.

ГЭС.

Гребаная элита.

— Товарищ старший лейтенант, пусто... Внутрь мы заходить не стали — с пригорка в бинокль полчаса пялились.

— А что на КПП?

— Тоже пусто. Вообще ни души.

Двое бойцов, облаченные в маскхалаты, вытянулись перед командиром взвода. Зубов был уважаемым среди солдат офицером... поэтому так и остался старшим лейтенантом. Высокий, плечистый, со светлыми волосами, светло-карими, почти желтыми глазами — он просто просился на плакат с призывом о вступление в ряды вооруженных сил: "Ты нужен Родине!"

Зубов подошел к уберам, занятым подготовкой оружия. Великаны расположились неподалеку от вертолета, но всем своим поведением показывали, что они, как будто бы, сами по себе.

— Бер, мне нужно поговорить с вами, — сказал Зубов, обращаясь к командиру. В их присутствии старший лейтенант, привыкший смотреть на всех, в прямом смысле, свысока, робел и чувствовал себя неуютно — двухметровый Зубов не доставал до плеча даже Коту, самому низкорослому бойцу Бера.

— Давай на "ты", лейтенант. Чего хотел?

Бер даже не смотрел на человека — просто продолжал возиться со своим монструозным оружием, которое уберы скромно называют "Штурмовой винтовкой". "По мне — так это самый настоящий ручной пулемет, — подумал Зубов, разглядывая длинный ствол с мощным компенсатором. Но, надо заметить, в руках воинов-велетов это оружие, и правда, смотрелось не таким громоздким.