Единственной надеждой оставался компас в шпионских часах, исправно показывающий курс, которым следовало двигаться к выходу на поверхность. Сгибая руки для очередного гребка, Иван каждый раз бросал взгляд на стрелку, сильнее подгребая правой или левой ногой, чтобы не отклоняться от спасительного направления. Кроме того, он следил и за секундомером, безучастно отсчитывающим синие циферки. Проделав несколько тренировочных заплывов туда и обратно неподалеку от колодца, он уже знал, на сколько минут хватит воздуха при активной работе мышц, стремительно сжигавшей кислород. Безопасный рубеж, от которого ему еще стабильно хватило бы воздуха на обратный путь, уже приближался, но и в висках уже начало стучать, а мышцы гортани свели первые непроизвольные спазмы — организм требовал кислорода. Конечно, он мог еще плыть и плыть, но этот звоночек напомнил, что любая ошибка в этом заплыве станет роковой. Все естество требовало безоглядно рваться вперед, к свету и воздуху, не думая ни о каких планах — но он помнил, что на плечах лежит ответственность не только за собственную жизнь. Если тоннель окажется длиннее, чем казалось, исходя из крошечного чертежа; если он неправильно рассчитал силы; если вдруг компас врет из-за какого-то большого количества металла поблизости, и он плывет не по прямой, а как-то еще — он не только захлебнется сам, оставшись болтаться в темноте распухшей белесой тушей, пока его не обглодают тропические речные рыбки, или не вынесет наружу напором включившейся турбины. Все будет еще хуже — доверившиеся ему девчонки, ставшие такими близкими и родными, погибнут страшной смертью в темноте от голода и отчаяния, так никогда и не дождавшись помощи. Он не имел права лихачить и бросаться вперед очертя голову — все нужно было делать осторожно, последовательно и расчетливо.

Проплыв около тридцати пяти метров в глубину тоннеля, Иван пересилил себя и поступил согласно плану — сбросив с плеча петлю из кабеля и оставив ее плавно покачиваться под пустой пластиковой бутылкой из-под минералки, он устремился обратно, следуя вдоль белой путеводной жилки, повисшей, словно леска на поплавках.

Терпеливо и медленно выпустив из легких выжатый чуть ли не до последней молекулы кислорода воздух, Засельцев сделал долгий-долгий вдох, жмурясь от прыгнувших в лицо лучей фонариков. Свесившиеся сверху девушки смотрели напряженно, не решаясь спросить: получилось ли? Иван успокоительно помахал ладонью и, еще раз провентилировав легкие, сказал:

— Все по плану, половину прошел.

— Вот здорово! — хлопнула в ладоши Кейко.

— Ну, кабель провесил, теперь иду до конца. Ждите спокойно.

— Гамбатте!..

Второй заход оказался проще — уже преодоленная дистанция не пугала, и вопрос остался лишь во второй части дистанции, где сохранялась неизвестность. Быстро добравшись до концевого поплавка, зависшего посреди тоннеля, не в силах поднять увесистый кабель к самому своду, Иван, не останавливаясь, зацепил петлю и поволок дальше, преодолевая заметно возросшее сопротивление. Впрочем, он лишь крепче стиснул зубы, думая о том, что тащить здесь неопытных девушек будет намного сложнее — пусть они и показали себя отнюдь не трусихами, но в давящей подводной темноте мог запаниковать и самый стойкий человек. По совести, рассчитывать на то, что они смогут задержать дыхание на те пять минут, что потребуются для преодоления тоннеля, он не мог. Иван рассчитывал лишь на то, что, даже теряя сознание, большинство утопленников в воде благодаря так называемому 'дыхательному рефлексу млекопитающих' инстинктивно сжимают мышцы гортани, блокируя вход в дыхательные пути и защищая легкие от попадания в них воды. Быстро проведенное искусственное дыхание позволяло вернуть такого человека к жизни почти со стопроцентной вероятностью. Почти.

В настоящем искусственном дыхании не так-то просто найти сексуальный подтекст, с таким упорством вкладываемый в эту не слишком романтичную процедуру в аниме-индустрии — Иван предпочел бы целовать девушек в совсем иной ситуации, а вовсе не на краю жизни и смерти. Но иного выхода сейчас не было — придется рискнуть, даже если Кейко и Амико захлебнутся по дороге к выходу из тоннеля, и их придется вытаскивать из клинической смерти.

Эти мрачные мысли словно придали ему сил — руки и ноги работали равномерно и гладко, словно поршни в машине, и награда не замедлила себя ждать. Впереди чуть-чуть посветлело, стал виден край бетонного потолка, то есть верхнего свода тоннеля, постоянно нависавший на головой раньше. Откуда-то сверху струился долгожданный, бледный, рассеянный и дрожащий свет. Устремляясь к нему, Иван с удивлением понял, что его встречает огромная тропическая луна.

С трудом подавив желание выпрыгнуть из воды и закувыркаться, словно ошалевший от радости дельфин, Засельцев осторожно, чтобы не наплескать, выставил голову и жадно вдохнул пьянящий ночной воздух со вкусом тропических трав. Голова закружилась, в груди сладко закололо... впрочем, как и полагается при легкой степени кислородной интоксикации после злоупотребления углекислым газом. Как здорово жить!..

Со второго взгляда, когда романтический флёр чуть-чуть поблек, место, где Иван вынырнул из ведущего от турбины водовода, уже не казалось таким уж замечательным. Низкий бетонный потолок, сырые бетонные колонны — что-то вроде затопленного подвала. Зато происходящее здесь было совершенно невозможно разглядеть даже через стеклянную стену турбинного зала, расположенную этажом выше. Если исламистам и пришло в голову выставить там часовых, они все равно ничего бы не увидели и не услышали за шумом воды, бьющей через временный водовод где-то ближе к правому берегу. Более того, уклон русла Салуина здесь был немалым, да и подпор от плотины остался на верхнем бьефе, поэтому вода снова начинала разгоняться, уходя вниз длинной глубокой шиверой, добавлявшей шума.

Отличное место для всяких тайных делишек. Впрочем, расслабляться не стоило — здесь было штук шесть или семь гидроагрегатов и, соответственно, столько же подводных водоводов, как две капли похожих на тот, откуда вынырнул Засельцев. Он пошарил вокруг, подтянув поближе перегруженный кабелем поплавок-бутылку. Не хватало еще перепутать тоннели, и нырнуть не в тот, где ждали девушки.

Повертев головой и еще раз прислушавшись, он уже начал дыхательные упражнения, готовясь к обратному заплыву, когда какое-то шестое чувство заставило его повернуть голову в сторону нижнего плеса. Метрах в десяти среди мелких волн, доходящих сюда от временного водосброса, вдруг мелькнуло что-то черное и круглое, двигающееся не в фазе с волнением. Более того, в свете луны слабо-слабо бликнуло стекло... водолазная маска?..

Боевой пловец?.. Или даже несколько? Значит, исламисты все же отправили дозор к нижнему бьефу плотины, следить за тем, не плавает ли тут кто-то неправильный? Или хотят проверить, не заложил ли кто здесь бомбы, раз уж эта плотина для них так важна? Чертыхнувшись про себя, Иван быстро осмотрелся — но других подозрительных объектов или субъектов поблизости не наблюдалось. Что же, раз противник один... он потянулся за сидящим в кобуре пистолетом, но передумал. Поднимать сейчас шум решительно не следовало — любая заваруха или перестрелка поставит крест на спасении Амико и Кейко. Поэтому он быстро выхватил из ножен штык-нож, ушел под воду так, чтобы торчали только глаза, и бесшумно заработал ногами, подкрадываясь к ничего пока не заметившему противнику, чтобы внезапно утащить его под воду и там прирезать или сломать ему шею.

Увы, его план оказался нарушен самым драматичным образом.

Острое и совершенно внезапное ощущение опасности заставило Ивана замереть, но он все равно оказался совершенно не готов к тому, что произошло в следующую секунду. Вода вдруг толкнула его снизу, так, словно рядом стремительно прошло некое массивное тело, и он вдруг почувствовал, что туловище сжала какая-то непреодолимая сила, мгновенно и без всякого затруднения подняв его из воды. Скосив глаза, Засельцев увидел совсем рядом гладкую и мокро блестящую черную кожу, белое пятно на ней чуть дальше, и... небольшой поблескивающий глаз, уставившийся на него. Ивану потребовалось еще несколько мгновений, чтобы, наконец, осознать — он был плотно зажат в пасти какого-то громадного водяного зверя. Грудь и спину сжали кошмарно-длинные, хотя и довольно тупые конические зубы. Судя по тому, как легко это непонятно откуда взявшееся чудовище подняло из воды в воздух крупного мужчину, оно по размерам не уступало крокодилу... да нет, было еще больше и тяжелее!

Словно и этого было мало, Иван увидел, как находящийся метрах в семи неизвестный водолаз резко обернулся к нему и замер, глядя на эту гротескную картину. Затем в его руке возникло какое-то оружие с длинным тонким стволом, но водолаз не открыл огонь, а неожиданно прокричал звонким девичьим голосом:

— Батончик, фас!.. Откуси ему башку!!!

...На чистом русском языке.

Подождите... Батончик?..

Неведомое подводное чудище как будто поняло приказ. Плеснуло мощным плавником и задрало голову, словно намереваясь подбросить добычу в воздух, чтобы половчее растерзать. Чувствуя, как страшные клыки, способные поспорить с зубьями циркулярной пилы на лесопилке, начинают сжиматься, Иван изо всех сил уперся руками в челюсти и отчаянно завопил:

— Стой-стой, еж твою мать!!!.. Как же я без головы?!..

Крепкое русское выражение, огласившее плес тропического Салуина — впрочем, и так уже привычного ко всему — несколько сбило с толку противника. То есть — противницу, которая тоже явно относилась к редкой породе боевых пловцов-диверсантов. Нацеленный на Ивана ствол дрогнул, продемонстрировав знакомое треугольное основание мушки подводного автомата АПС, стоящего на вооружении морских разведчиков-диверсантов СССР и РФ.

Незнакомка помедлила еще пару секунд и бросила:

— Фу!

Нажим кошмарных зубов дисциплинированно остановился. Судя по всему, чудовище работало с нею в паре, беспрекословно слушаясь ее приказов.

Впрочем, несмотря на то, что немедленно и кровожадно перекусывать Ивана пополам пока не стали, освобождать его тоже никто не спешил.

Диверсантка оказалась рядом — совершенно не колыхнув воду, одним стремительным движением, на которое можно было засмотреться. Разглядев неожиданную добычу, она подозрительно наклонила голову:

— Ты кто такой? Русский?..

— Русский, русский! И совершенно невкусный!..

— Пошути мне тут! — сурово отрезала диверсантка и ткнула Засельцеву стволом автомата чуть ли не в нос. — Говори: кто, откуда, что тут делаешь? А не то велю загрызть, понял?..

— Не надо меня грызть! Матрос первой статьи краснознаменного Тихоокеанского флота Засельцев! Двадцать лет, кстати.

— Хм... — приспособившиеся к темноте глаза Ивана не упустили озадаченную гримаску, в которую под маской сложились губы незнакомки. Очень красивые губы, кстати. — И что тут забыл ТОФ? Вас тут много таких? Вззхоббитов.

— Больше ни одного, — честно ответил Иван. — В этих местах я редкий, уникальный вид. Случайно сюда попал, в целом. Дело было так...

Выслушав краткую историю приключений Ивана, диверсантка удивленно присвистнула, выпустила в воду булькнувший на ремне автомат и даже сдвинула на лоб маску.

Хммм... пожалуй, ее не хотелось называть диверсанткой, поскольку диверсантки редко имеют такую модельную внешность. Ясные серые глаза, правильные и нежные (хотя и с решительным выражением) черты лица, мокрый русый локон, выбившийся из-под неопренового капюшона — все это больше подошло бы русалке. Правда, хвост она пока демонстрировать не спешила, вместо этого отдав команду своему ручному зверю:

— Ладно, выплюни его, Батончик. Похоже, не врет; действительно невкусный.

— Абсолютно!.. — быстро и угодливо закивал Иван. — ...Питался черт пойми чем, мылся редко...

В этот момент чудище широко раскрыло пасть, и Засельцев почувствовал, как что-то гибкое, горячее и мокрое поддало ему в спину, выкинув в воду и заставив окунуться с головой. Подавив естественное желание как можно стремительнее дернуть прочь, Иван отфыркался и в свою очередь вопросил:

— Что это за хрень такая, вообще?! Крокодил?..

— Сам ты крокодил, — холодно отбрила русалка. — Это боевая косатка... ну, то есть, пока еще косатеныш. Зовут его Батончик. Будешь обзываться, не стану ему запрещать тобой позавтракать. Он как раз голодный уже третий день.

— А что сразу наезжать-то?.. — обиделся Иван. — Не я же его зубами хватал, между прочим, а он меня. И ни за что, по сути.

— Ничего себе ни за что! Вынырнул темной ночью за спиной, с неясными намерениями — скажи спасибо, что сразу не проглотили.

— Вот спасибо, так спасибо, — скривился Иван. — Натравила акулу и еще хамит. И кто ты такая-то? Тоже ведь русская? Могла бы и представиться.

— Какую акулу, нафиг?.. Косатку — крупнейшего хищника на земле. Цени высокую честь, — фыркнула русалка. — А зовут меня Аленой, и мы с тобой, матрос первой статьи, почти земляки. Я из Питера.

— Не понял?.. — удивился Иван. — Я вроде не говорил, откуда я.

— Так ты же из Владика? А я из Питера-Камчатского. Соседи, выходит.

— Фига себе соседи — там две тыщи километров!

— Ты не с Дальнего Востока, что ли? — прищурилась Алена.

— Нет, из Подмосковья. Служил только на Русском.

— Э-э-э, понятно все с тобой. Наши никогда так не скажут. У нас от Питера до Владика рукой подать считается.

— Ладно, про географию потом. Хотелось бы все же узнать, кто ты такая, и что тут делаешь со своим чудищем облым, озорным, стозевным и лаяй.

Боевая косатка, названная Батончиком, высунула огромную башку из воды, и, казалось, с интересом прислушивалась... то есть прислушивался к разговору. Теперь Иван отчетливо рассмотрел узкий и острый, точно лезвие меча, спинной плавник, торчавший над поверхностью почти на метр. То, как Батончик, не светя им над водой, незаметно подкрался и сцапал вовсе даже не шумевшего и неплохо тренированного боевого пловца, заставляло воспринимать его более чем всерьез.

— Я?.. М-м-м, — русалка вдруг задумалась. Кажется, попытка формально обозначить свой статус вызвала у нее определенные затруднения. — Ну, наверное, я партизанка. По профессии ихтиолог, но сейчас охочусь на тех самых игов, которые вас тут гоняют.

— Что, правда? Сама по себе? — поднял бровь Иван. — У нас там на острове Русском кроме всех прочих сидят и суровые флотские зоологи, дрессируют всякое зверье, чтоб нашего брата, морского разведчика, ловить. Правда, я только про дельфинов и морских львов слыхал, эдаких чудищ там не держали. Сколько в нем длины-то, в этом твоем Батоне? Тут ведь на 949 проект намек, я верно понял?

— Ага. Дядя посоветовал, он таким крейсером командовал. А длины пока шесть метров, и почти две тонны, когда вешали последний раз. Но с тех пор он отожрался, сейчас и побольше будет. Вырастет, заматереет — получится метров девять и тонны четыре-пять. У него родословная хорошая, породистая.

— Две тонны уж?.. Ни хрена себе! — присвистнул Иван. — Как целая торпеда прямо. И потолще, потолще. Видно, что кушает хорошо.