Пару дней мы порадовались блаженству ничегонеделания, на третий начали скучать, а дед в ответ на вторую жалобу прислал лошадей — двух верховых и одну вьючную — и велел гулять. Вьючную мы сразу отослали обратно, потому что возить с собой палатку и ночевать на дикой природе не собирались.

За время наших декабрьских и январских поисков я успел нормально притереться к седлу — хоть рысью, хоть галопом — всё мне стало посильно и даже доставляло радость. К тому же Монтевидео действительно старинный город. В его окрестностях есть, на что полюбоваться и о чем поспрашивать местных жителей — мы вели себя, как туристы, осматривающие достопримечательности.

Когда объездили окрестности в радиусе конной прогулки с вечерним возвращением домой, сообразили, что в давние времена люди селились по берегам, чтобы для сообщения между населёнными пунктами пользоваться водными путями — и мы наняли лодку с мотором. Её хозяин получил в качестве задатка столько, сколько просил, озадачился и сказал, что мы ни о чём не пожалеем. Только приходить на причал нам следует утром, когда он всё приготовит, потому что едем не на один день. Ну, мы планировали пройти вглубь по Ла-Плате и подняться по Уругваю, причем, сделать это без поспешности. В количестве прихваченных в путешествие вещей ограничивать себя не стали — лодка довольно большая, даже с каютой и тентом.

Признаться, были некоторые сомнения в том, не кинул ли нас нанятый рыбак, но, не кинул. Утром судёнышко оказалось вычищено и, местами, чуточку подкрашено. Наш багаж, а взяли мы много, ни в чём себе не отказывая, мигом занесли и разместили в подобии каюты. Усадили дорогих гостей под тряпичный тент лицами вперёд и спросили, можно ли отчаливать.

Едва тронулись — супруга лодочника подала мате. Короче — мы тут очень важные шишки.

Везли нас в западном направлении и охотно отвечали на любые вопросы, приставая к берегу, едва становились видны старинные постройки. Кормили завтраком, обедом и ужином. Я не сразу сообразил, что внучку дона Педро (дедушки) здесь уважают просто за то, что она его внучка. Ну да, в Уругвае, так же, как и в Бразилии, очень много донов Педро. И щедрых клиентов стараются не огорчать.

Вспомнив о дедушкиных недавних претензиях, мы тут же попросили довезти нас до ближайшего алькальда, где после ответов на соответствующие вопросы, получили свидетельство о браке. Как-то всё вышло просто и незамысловато.

Потом залив Ла-Плата кончился — мы повернули направо, в реку Уругвай. Лодочник еще махнул рукой в сторону заросшего лесом низменного берега, оставшегося слева, и сказал: "Парана". От нас было далеко, так что устья этой реки разглядеть было невозможно. Начиная с этого места достопримечательности закончились — мы просто любовались возвышенным уругвайским берегом, где за прибрежными кустами в прорехи меж зарослей виднелись пашни и редкие постройки ферм. И низменным лесистым аргентинским, на котором никаких признаков разумной жизни не наблюдалось. Ширина реки тут огромная — многие километры. Даже с крыши будки-каюты в бинокль ничего особо-то не разглядишь. Зато приметили бакены и другие навигационные знаки — тут частенько проходят серьёзные корабли.

Местами русло дробится островами. Иногда приток впадает то с одной стороны, то с другой. Про навигационные знаки получили от хозяина лодки исчерпывающие пояснения, для чего они нужны и о чём предупреждают. Река в этом месте отделила вполне обжитый Уругвай от безлюдной Аргентины. Хотя, на самом деле это не совсем так — просто место такое — низменная сторона подтапливается в паводки, поэтому постоянных селений на сопредельной территории нет.

Мы задержались на этой мирной просторной глади, потому что сейчас, в марте, вода очень тёплая, а ночи спокойные и умиротворяющие. И вот сидим мы с Олей на крыше лодочной будки и впитываем в себя величие бездонного звёздного неба — как-то никогда раньше ничего романтического у нас не случалось. А тут такая красотища! Только далёкие огоньки на восточном берегу гаснут один за другим — мы восторженно молчим, впитывая в себя бесконечность вселенной и невольно сравнивая её с тщетой людского копошения.

— Ты видишь то же, что и я? — доверчиво прижавшись ко мне, шепчет Ольга.

— Конечно, — поглаживаю я её по заметно отросшим волосам. — Вон в том доме окна горят, образуя правильную фигуру.

— Угу, а ведь уже за полночь. Крайние на втором этаже и среднее на первом. Как будто знак в виде галочки, — нет ничего удивительного в том, что подруга насторожилась — здесь рано ложатся спать, как и заведено у людей, работающих на земле. Они и встают рано, особенно в это время, когда в начале местной осени созревает большинство сельскохозяйственных культур. Уборочная. К тому же в тишину ночной реки вплелось ещё что-то едва уловимое, неразличимое, но, всё-таки, лишнее в непроглядной темени и разлитом вокруг умиротвтрении.

Молча встаю, спускаюсь на палубу и достаю из рундука воронку, через которую наш лодочник заливает горючее в бак. У неё длинный носик с перегибом у самого раструба. Встаю на колени и опускаю широкий конец в воду, а к тонкому приникаю ухом. Стоп! Так у меня ничего не получится — натягиваю на раструб презерватив — вот теперь другое дело.

Что-то ворчит, но слышно это, или кажется — не пойму. Оля уже роется в багаже и через считанные секунды протягивает мне слуховую трубочку из своей аптечки. Нахлобучиваю её на жестяной срез воронки (кажется, я порезался) и теперь вторым ухом уже слышу слабое ритмичное ворчание.

Поворачиваю раструб, настраивая громкость — кто-то приближается со стороны низовьев, то есть из залива вверх по реке. Оля тоже послушала — согласилась. И ещё мы глаз не спускали с того самого светового знака.

Ворчание делалось отчётливей, а огней приближающегося судна видно не было. Потом тональность изменилась, и произошло смещение вправо. Вскоре всё затихло ,а спустя несколько минут, погасли и огоньки на возвышенном берегу.

— Ты тоже думаешь о той подводной лодке, что мы бомбили учебными бомбами? — шепнула Оля.

— Если встретилась одна, значит, может быть и другая, — кивнул я.

— А она точно была немецкая? Ну, та, которую бомбили?

— Была б другая — скандал поднялся бы, — у нас рефлекторно пошел анализ, как бывало раньше в фашистском тылу. — Фимки не хватает.

— Ага. И Мишки.

— Фимки сильнее. Вот где мы взрывчатку найдём? А он бы сообразил, или достал из кармана.

— И напомнил бы, что нужно не забыть смыться. А взрывать шнуром будем?

— Нет. Надо хитрее. Чтобы сработало не здесь, а в море на приличной глубине. Тогда и концы в воду, и можно ждать следующего клиента.

— Коварный! Тогда будим хозяев и срочно просимся в Бунос-Айрес. Если сами на рынке не найдём, спросим у Карло. Ну, того, у которого ночевали. Он бедовый. Думаю — может помочь.

— Хорошо, что аппараты у нас с собой. Твоя ведь была идея, понырять, как следует.

— Эту подлодку ещё найти нужно. Тут не один приток впадает в реку, а несколько.

Да, мы диверсанты. И задачу свою понимаем. А про всякие внешние разведки... так мы же на консервации. То есть, должны вести себя естественно. А что может быть естественней, чем навредить врагу? Осталось просто выработать верное решение. И ещё — мы далеко не безоружны.

Глава 18. За что я люблю уругвайцев

Итак, есть некоторые основания полагать, что мы стали свидетелями входа во внутренний бассейн континента немецкой подводной лодки. Основания эти довольно зыбкие — впечатление от давно прочитанной книги "Секретный фарватер", неясное ощущение чего-то постороннего и вполне ясный подводный звук. Ещё огонёк, который можно принять за дополнительный навигационный знак. Вот видели бы мы дорожку из огоньков в воде! Но, чего не было, того не было.

Ещё очень сложно оценить расстояние до места, где, как думается, подводная лодка свернула в приток аргентинского берега. Кстати, если я правильно помню карту, подходящих русел здесь целых четыре. Что же касается расстояния — оно не больше восьми километров — дальше, на мой взгляд, слишком узко, чтобы разворачивать поперёк фарватера такое длинное сооружение, как корпус подводной лодки . А ближе идёт расширение реки, достигающее примерно восьми километров там, где сейчас причалено наше судёнышко. Его нос слегка вытащен на сушу между прибрежных кустов так, что корма торчит наружу вниз по течению.

Мы забрались в каюту, достали атлас, хорошенько завесив окна, зажгли свечу — всё правильно — память меня не подвела. Кстати, кроме речушек есть еще и залив, узкий и глубокий, словно зарубка. В этих местах причудливо сочетаются наносы, созданные рекой, и каменистые выходы. Живописные места с массой локальных особенностей, в отличие от прямой и непритязательной кромки восточного берега. Да, наш островок явно принадлежит Аргентине, хотя пограничников, способных указать на факт вторжения на чужую территорию нигде не видно.

Так что же делать? В принципе, для начала неплохо бы отыскать, куда спряталась таинственная визитёрка. При этом не стоит себя обнаруживать — вряд ли её экипаж, да и принимающая сторона , абсолютно беспечны — наверняка поглядывают по сторонам. И корма нашей посудины им должна быть прекрасно видна. Вчера тоже была видна — мы с лодочником удили рыбу и ещё прыгали в воду с Ольгой, когда купались. Значит, если присматривают за обстановкой, то с нас просто глаз не спускают.

Хорошо, что мы плавали без масок и ласт — вода тут мутноватая, поэтому никакого удовольствия от ныряния нет. И, главнее, чтобы заминировать лодку, у нас нет ни взрывчатки, ни взрывателей. И способа крепления мины к гладкому металлическому корпусу тоже нет даже в мыслях.

Если искать цель, то только при дневном свете. Если потом мчаться добывать динамит (вряд ли мы сможем купить тротил) и изготавливать взрыватель, то никто не знает, успеем ли мы до следующей ночи. До Монтевидео двести пятьдесят километров, а до Буэнос-Айреса — сто. Просто по времени можно не успеть, ведь следующей ночью лодка уйдёт — это я рассматриваю самый плохой вариант.

— Да Оля, ты права. Нужно будить хозяев и немедленно отправляться в Буэнос-Айрес.

Под палубой на носу есть пространство, где ночуют лодочник с супругой. Тут пахнет рыбой и запросто можно набить шишку — низко.

— Дон Аугусто. Донна Долорес! Проснитесь! Нам немедленно нужно ехать.

— А? Что? Куда?

— Срочно требуется взрывчатка.

— И зачем за ней куда-то ехать, Дон Хуан? — сквозь сон проворчала пухленькая Долорес. — Аугусто, дай им, а я бы ещё вздремнула.

— Динамит? Детям? Ты в своём уме старая перечница?

— Сам ты старый, а я тебя на пять лет моложе. Сверстники нашего Филиппо, когда смотрят мне вслед, даже посвистывают!

Пока разворачивался обычный для этой пары диалог, в голове уже вертелись вопросы о взрывателе и способе крепления заряда к днищу корабля. Вот что из подручных средств можно использовать в качестве датчика давления? В просторечии — анероида. Герметичное, сжимающееся, не боящееся воды. Шарик для пинг-понга? Запаянную пустую консервную банку? Чем наколоть капсюль-воспламенитель? (Они у нас есть в патронах для браунингов)

Дело в том, что кое-какие инструменты у лодочника имеются — мотор иногда капризничает. А устройство требуется не слишком хитрое. Нет, из подрывных приспособлений у нас только устройства для герметизации боящихся воды частей, но, если в хозяйстве лодочника имеются шашки, то, как минимум, капсюли-детонаторы должны быть.

Хозяин нашей лодки — рыбак. Кроме динамита у него немало и других рыболовных снастей. Например — сети, при которых в качестве поплавков используются пустотелые сосуды, оплетённые верёвочной сеткой. На глубине их обязательно раздавит внешним давлением, но я не знаю каким. Зато у него припасено немало прочных шнуров и разного рода проволоки. И, наконец, Эврика? Пустые бутылки из-под вина с классическими пробковыми пробками. Не так уж трудно оценить усилие, нужное для проталкивания такой затычки внутрь, что при известном сечении горлышка... Мину можно собирать. Усилия, заталкивающего пробку в пустую бутылку, хватит и на то, чтобы нажать на спуск браунинга. За работу, товарищи! Да, точность выставления глубины подрыва весьма низка. На мою оценку выходит от сорока до шестидесяти метров. Но оба варианта годятся.

Корпус взрывного устройства — канистра для бензина. Одна уже пуста, вот её и используем, благо круглые динамитные шашки проходят в широкую горловину этой жестяной ёмкости. А чтобы не раздавило на глубине, заполним пустоты сухим песочком.

Когда созидание нашего кустарного шедевра завершилось, солнце было высоко. Ласты, маски и аппараты мы с Олей надели в кустах, под прикрытием которых и сползли в воду. До первого втекающего в Уругвай русла отсюда метров восемьсот — в мутноватой воде держась у самого берега, чтобы не заблудиться, мы преодолели эту дистанцию вниз по течению очень быстро.

Глубина в этом притоке была метров шесть. Но скоро уменьшилась до двух. Похоже, для подводной лодки этого недостаточно. Достаточно ли для неё шести метров, мне неизвестно, но двухметровой глубины фарватер океанскую субмарину никак не пропустит. Вернулись в основное русло и через полкилометра обнаружили справа новый уход вглубь берега. По сильному загибу вправо, решили, что это залив. К тому же течения здесь не чувствовалось. Пять минут тихого хода и прямо перед нами заросшая ракушками стена. Но до дна она не достаёт, загибаясь внизу вдаль. Так это же корабельный борт и днище — быстро мы нашли ночную гостью.

Осторожно двигаясь вдоль корпуса, нашли и голову и хвост — там и винты, и рули. В местах крепления других рулей — расположенных горизонтально, отыскали, куда можно просунуть конец. Тут бы лучше подошла проволока или стальной тросик, но Аугусто очень хвалил эту верёвку. Поскольку ничего другого в нашем распоряжении всё равно нет, натянули её с борта на борт, а в центре закрепили мину, ослабив натяжение канатика, насколько хватило его длины. А то, как бы не сорвало набегающим потоком воды. Вообще-то, хлипко получилось. Опять же! А если наш гостинец (а он пока прижат к лодке только собственной крошечной плавучестью) станет биться о днище?

Не очень ладно выходит.

Мы принялись за новые поиски удобного места. Ага, вот ближе к корме какие-то кронштейны. Нет, не какие-то — тут подкрепления тянущихся назад валов. Но нужно содрать ракушки — уж очень много их наросло.

Полчаса тихой (Как бы не нашуметь!) работы, и можно переносить мину из неудачного места в удачное. Да, хорошо встала, и закрепилась надёжно. Всё, уходим.

Отплыли мы метров на триста вдаль от подводной лодки и упёрлись в берег.

Оля уже хотела выставить голову, чтобы осмотреться — как-то мы в этой мутноватой воде немного заблудились, но я не позволил. Здесь во внутреннем бассейне секретной гавани очень легко быть обнаруженными, если выставим из воды хоть что-нибудь. Неторопливо двинулись влево, рассчитывая вернуться в главное русло. И тут дорогу нам преградили ветки, опущенные сверху. Вот под их прикрытием и выглянули. Подводная лодка еле угадывалась. Ещё хуже было видно прикрытую её корпусом речную баржу — всё-таки немцы настоящие мастера маскировки. Даже мы смогли выделить её взглядами исключительно потому, что настойчиво высматривали во вполне определённом секторе, с заметным волевым усилием отделяя одни контуры от других.