Уже 5 августа за контрреволюционную деятельность и организацию убийства Кирова был схвачен и лишен всех постов Нарком ВД Ягода. Его должность занял Всеволод Меркулов, исполнявший до этого уже месяц обязанности первого заместителя Наркома. В этот же день Сталин выступил в газете "Правда" с большой статьей о троцкизме, всячески пытающемся под разными личинами помешать строительству в СССР подлинного социализма, и о последователях Троцкого, все еще скрывающихся под маской верных сынов коммунистической партии В статье Сталин призвал к непримиримой борьбе с ними. Началась "большая чистка". Перед этим, понимая, что начинается новый масштабный этап борьбы с оппозицией, я несколько раз беседовал со Сталиным по поводу вреда, который могут нанести делу социализма и его будущего поспешные и ошибочные массовые аресты и осуждения. Особенно без суда и полноценного следствия. Убедить до конца мне его так и не удалось. Время было суровым, к тому же очень ограниченным. Но кое-что все же удалось.
Самая главная моя победа была уже в том, что НКВД не принимало в принципе к рассмотрению анонимные жалобы. Каждое письмо должно было содержать полную информацию об отправителе, а сам он был обязан быть готовым доказать свое обвинение в суде. В случае, если обвинение оказывалось недоказанным, то под суд уже мог пойти сам обвинитель. Стоит ли говорить о том, что в этих условиях количество обращений граждан в НКВД автоматически снизилось на два порядка? А после того, как по статье о наговоре в лагеря отправилось пару десятков жалобщиков, что было широко освещено в прессе, вообще почти сошел на нет. Тогда за аргументированное доносительство и проявленную бдительность в борьбе с врагами народа были объявлены награды и денежные премии. Поток снова немного подрос, но не сильно.
Таким образом, основные чистки коснулись среднего и высшего звеньев партаппарата и государственного чиновничества, а также армии. Вскрытый заговор Тухачевского привел к расстрелу только его руководящую троицу, да и то не сразу. Благодаря планомерной работе, в том числе с привлечением моей информации из будущих архивов и воспоминаний, из Тухачевского удалось вытащить все реальные фамилии германского генералитета, с которым он был связан, и который намеревался устроить аналогичный заговор против Гитлера. Эта информация дорогого стоила. Часть близких к Тухачевскому офицеров, осознанно разделявших идею заговора, отправилась в лагеря, где они тут же были задействованы в качестве командного состава работающих на стройках Родины подневольных бригад. Но гораздо большая часть тех, кто в мое время в худшем случае получил пулю, а в лучшем "пятерку" лагерей, на этот раз смогла избежать подобной участи. Они были, конечно, разжалованы в младшие командиры, кто-то в рядовые бойцы, но, тем не менее, направлены не в места заключения, а в специальные тренировочные лагеря для подготовки рядовых бойцов-новобранцев.
Была еще категория осужденных их числа научно-инженерных кадров, хотя и не очень многочисленная. За исключением небольшого числа реально выявленных предателей, сотрудничавших с иностранными разведками, остальные были отконвоированы в закрытые научно-производственные городки на поселения. Большая часть управленческих и технических производственных ошибок, которые в моей истории приводили к длительным срокам заключения, теперь отрабатывались на привычном рабочем месте с вычетами из зарплаты. И надо сказать, что такие меры воспринимались подавляющим большинством народа, как оправданные и вполне адекватные. В реализации всех этих изменений в технологиях чистки мне очень помог Берия. Его практический управленческий мозг мгновенно ухватил главную идею подобной оптимизации использования рабочей силы. А став моим сторонником, он смог во многом убедить и самого Сталина.
Если брать в целом, то общее число репрессированных по политическим или, правильнее сказать, не уголовным, статьям в этот период составило около тридцати семи тысяч человек по всей стране. Из них расстреляно было всего около полутора сотен человек. И ни одно осуждение не прошло вне открытого суда. Наиболее значимые процессы широко освещались в прессе. Несопоставимые масштабы с тем, что было в моем времени.
Зато очень круто НКВД взялось за уголовников. И в этом тоже была толика моего участия. В конце июля состоялся у меня со Сталиным разговор на эту тему. Причем вызов к Сталину касался совершенно других вопросов. Он очень заинтересовался моим докладом Берии о перспективах разработок вертолетной авиации, которая в моем времени широко использовалась против бронетехники, а также для перевозок мобильных групп десанта. Тем более, что в СССР разработки такой техники уже начались. Камов вовсю занимался проектированием автожиров. Параллельно над этой же темой в ЦАГИ работал не менее талантливый конструктор Миль. Выяснив для себя все, что хотел, и подтвердив, что с общей идеей полностью согласен, Сталин перевел разговор на тему борьбы с врагами народа, что в последнее время случалось довольно регулярно, а потом неожиданно вспомнил, что в самом начале я упоминал, про отдельное направление работы по борьбе с уголовщиной.
— Товарищ Алексей, скажите. В одной из своих первых записок Вы отдельным пунктом программы работы выделили борьбу с уголовниками. Что в этой теме для Вас нашлось столь интересного, чтобы загружать ее проработкой одну из команд УЗОРа?
— Понимаете, товарищ Сталин, это очень непростая темя. К сожалению, до революции, да и в первые годы Советской власти уголовники считались социально близкими к революционерам. А потому на них обращалось гораздо меньше внимания, чем оно того стоило. Причем, на идеологическом уровне этот вопрос так и не был пересмотрен. Но до революции такая постановка вопроса еще была хоть частично оправдана, поскольку большевики стремились обрушить старый порядок для строительства нового, собственного, а для уголовной среды хаос в обществе самое лучшее, что можно представить. А сейчас, когда социализм в СССР уже практически построен, и новый порядок утвердился на всех уровнях, уголовники стали откровенными врагами. Ведь воруют они уже у всего народа, даже в тех случаях, когда их жертвами становятся обычные граждане. И наша обязанность максимально оградить народ от воздействия этой уголовной среды. К тому же именно она является прекрасным питательным бульоном для развития агентурной сети разведок всех наших врагов. Отсутствие каких-либо сдерживающих моральных устоев — главный крючок, на который цепляли агентов во все времена. Конкретная форма уже не принципиальна.
Сталин слушал очень внимательно, иногда кивая, видимо. находя отражение собственным мыслям.
— Но проблема гораздо сложнее той, что способны решить наши доблестные органы НКВД. Во-первых, ни одного уголовника наш народ не должен содержать за свой счет. Следовательно, любой зэк должен работать, принося пользу общества и зарабатывая себе на пропитание и охрану. То есть тюрем, где можно годами предаваться безделью, не должно быть в принципе. Во-вторых, даже атмосфера трудовых лагерей не позволяет человеку исправиться. Даже случайному, попавшему в такой переплет впервые. Особенно, если рядом с ним соседствуют бывалые зэки, преподающие ему совершенно чуждую нам уголовную культуру и даже романтику. В результате мы сталкиваемся с тем, что на свободу, отбыв срок часто выходит еще более закоренелый преступник, чем был посажен до этого. И вот здесь мы сталкиваемся с совершенно конкретной проблемой. Что делать с рецидивистами? Особенно с воровской верхушкой. Дело в том, что стрелять их, не выход.
— Почему не выход? Очень даже дешевый и быстрый выход.
— Нет, товарищ Сталин. Если мы начнем их приговаривать к высшей мере за любое преступление, а матерые уголовники обычно попадаются исключительно на мелочах, то мы сами первыми начнем беспредел. И тем самым откроем "ящик Пандоры". Где гарантия, что из-за своих мелких, часто корыстных интересов какой-нибудь мелкий чиновник не начнет устраивать расправу с неугодными, объявляя их рецидивистами. За всем из Москвы не уследишь. Помните, сколько мне потребовалось сил и времени, чтобы хоть немного убедить Вас отказаться от массовых репрессий в отношении тех. кого можно было бы исправить другими методами? А ведь это планировалось в рамках единой централизованной операции под неусыпным контролем. А тут такой инструмент отдать на откуп на места? Но есть выход.
— Да? Интересно.
— Да. Мы можем организовать экспорт наших уголовников в другие страны.
Сталин расхохотался в полный голос. — Да уж, товарищ Алексей, умеете вы удивить. — Он вытер слезу и продолжил, — И что нам будут платить за такой уникальный экспорт, и куда мы их будем экспортировать?
Я довольно подробно рассказал Сталину о мафии в США, об организованной преступности моего времени, о том, как спецслужбы США получили контроль над всеми мировыми каналами сбыта наркотиков, о проституции, игорном бизнесе, синдикатах наемных убийц и многом другом.
— И Вы, значит, хотите, товарищ Алексей, чтобы наши матерые уголовники отправились в США, Европу, Азию и Латинскую Америку, для того, чтобы урвать кусок всего этого пирога? Я Вас правильно понял?
— Да, товарищ Сталин, верно.
— Но как Вы можете такое предлагать? Вы, конечно, не коммунист, но Вы всегда казались мне человеком порядочным и честным. И Вы хотите своими руками создать систему торговли смертью?
— Да. Только относиться к этому вопросу следует иначе. Возможно, для Вашего времени мои слова выглядят очень цинично, но мое время таково, оно жестоко и не прощает чистоплюйства. Дело в том, что хотим мы или не хотим, но в тамошних странах этот вид коммерции или, как говорили у нас, бизнеса, существует. И это факт. Факт также в том, что сейчас он находится в стадии становления, хотя кое-где уже достаточно закрепился. Фактом является также и то, что этой средой в своих целях постоянно пользуются разведки и контрразведки всего мира, как и коррумпированное чиновничество и политики. Откажемся мы, ничто и никуда не исчезнет. Просто потеряем, или точнее, не приобретем, мы. Это сделают другие. Но это лишь одна сторона медали. Увы, но никто в мире не может жить, всегда нося лишь "одежды одного цвета". Мир един и сбалансирован. Если Вы хотите быть в чем-то хорошим, то в чем-то обязательно будете плохим. Например, уголовная среда, оппозиция, казнокрадство и репрессии — все это проявления темной стороны жизни общества. Мое предложение позволяет не просто экспортировать уголовников, оно позволяет экспортировать эту темную среду. Только подход должен быть грамотным. Отбор только волков, готовых драться, начальная языковая подготовка, групповая отправка, помощь и контроль со стороны СВК.
Сталин задумался, он уже не был столь весел или уверен в том, что я нес чушь.
— Хорошо, товарищ Алексей, мы подумаем. Если Ваше предложение будет принято, товарищ Артузов с вами свяжется.
Артузов связался через два дня. В это время все решения принимались быстро.
Глава 16. Предчувствие перемен.
По мере того, как мои "информационные кладовые" иссякали, я все меньше уделял внимания оборонным вопросам. Даже про ядерный проект Берии удалось вытащить из меня намного больше, чем даже я себе представлял. Над задачей по созданию советской атомной бомбы работал уже огромный научный коллектив, в который пригласили всех ученых, которые и в моей истории занимались этим проектом, а также ряд других физиков, про существование которых я даже не знал. Ведомство Артузова очень тщательно контролировало ход аналогичных работ в Европе и в США. В частности удалось скопировать чертежи циклотрона, изобретенного американскими физиками Э. Лоуренсом и С. Ливингстоном, что значительно ускорило строительство аналогичного устройства в Ленинграде. Что же касается обычных систем вооружения, то команда работала уже без всякого моего участия, выйдя на уровень проблем, о которых я не имел никакого понятия.
В этой связи основное мое взаимодействие с советским руководством переключилось на экономическую сферу. Артузов начал организовывать первую сеть финансово-торговых компаний по всему миру и постоянно запрашивал информацию. Как раз этой сферой своих знаний я делился очень осторожно, понимая, что, во-первых, это чуть ли не единственная область, в которой я мог оставаться ценным информационным источником, а, во-вторых, я опасался, что с передачей большого пакета информации, она так или иначе окажется доступной тем, кому совершенно не предназначалась. В результате история изменится и все или почти все мои знания в этой области окажутся бесполезными. Я даже специально предупредил Артузова, что каждая конкретная сделка должна иметь максимальный объемный порог, не позволяющей привлечь к ней ненужного внимания. Благодаря такой технологии работы Артузов стал моим достаточно регулярным собеседником. И хотя я следуя договоренностям со Сталиным никому не рассказывать о его персональном будущем в моем варианте истории, Артузова я все же предупредил, что его новая пассия его погубит. Слишком любила она таскаться по приемам в различных иностранных посольствах. Артузов ничего не ответил, но намек явно понял и взглянул на меня с благодарностью.
Орджоникидзе, лишь недавно полностью подключенный к проекту, набросился на меня со всем пылом своей еще нерастраченной энергии, пытаясь сразу же выяснить у меня все, что я мог знать по месторождениям совершенно разных видов сырья. В результате "копилка" его Наркомата пополнилась несколькими новыми месторождениями золота, полиметаллических руд, железной руды, коксующегося угля, нефти, газа и многого другого.
Очень меня порадовал тот факт, что Леонтьев, хоть и не согласился переехать в СССР насовсем, но пообещал в ближайшие месяцы посетить Москву и прочитать цикл лекций по вопросам составления межотраслевого баланса, как и оставить нашим специалистам все материалы для его самостоятельного расчета. Это должно было вывести государственное планирование экономического развития на принципиально иной уровень.
Помимо них в течении осени Сталин познакомил меня и с остатками своей "гвардии". Ворошиловым, Молотовым и Кагановичем. Видимо, чтобы просто не придумывать все новых источников информации. Изменения за последние полгода были настолько разительны, что только слепой бы не увидел, что его водят за нос. Правда, перед этим, найдя какой-то предлог, Сталин удалил из членов Политбюро Андреева и Чубаря, которым просто не доверял. Оба были обвинены в покровительстве оппозиционным уклонам и отправлены секретарями райкомов куда-то в Сибирь. А вот Берия, Артузов и Меркулов, наоборот, стали кандидатами в члены Политбюро. Я даже удивился, не увидев за весь этот период чистки и перетряхивания аппарата фамилии Хрущева среди разоблаченных врагов народа. Не такой человек Сталин, чтобы это забывать, да и Берия совсем не походил на овечку. Видимо, у них существовали какие-то свои резоны пока держать Хрущева при себе.
Из последней троицы "посвященных" мной всерьез заинтересовался лишь Каганович. Ворошилов решал все вопросы с Берией, Молотов со Сталиным, который специально предупредил меня, что все, касающееся внешней политики, это его личная монополия. А вот Кагановича интересовало все, что связано с транспортом и его будущими видами. Регулярно обсуждали мы с ним и проблемы развития дорожной и, прежде всего, железнодорожной сети. Особенно ему понравилась идея строительства железнодорожной магистрали вдоль Волги. По маршруту Астрахань — Самара — Казань — Горький — Ярославль — Ленинград. Помимо всего прочего эта магистраль имела и оборонное значения, становясь дублером трасс, идущих через Москву. Но главным было все же экономическая важность такой магистрали, дающей мощный импульс развития всем Поволжью.
