— А кто вы, госпожа Малкина? — спросил я. Малкина недоумённо посмотрела на меня; затем её губы тронула снисходительная улыбка.
— Действительно, вы не знаете. — ответила она. — Я — секретарь отделения нашей партии на Титане-Орбитальном. К вашим услугам.
Я постарался скрыть своё удивление. Секретарь в КП — вторая по важности шишка, не считая главы фракции в ЗакСе... а то и поважнее её: чем-то это похоже на разделение законодательной и исполнительной власти. Во всяком случае, это уж точно поважнее казначея партии... но если секретарь примчалась на место преступления в такую рань, то что-то здесь было не так.
Оставалось узнать, что именно.
— Очень приятно, госпожа Малкина. — ответил я. — Но давайте перейдем к вопросам, если вы позволите. Кто обнаружил тело?
— Глава нашей службы безопасности. — лёгким кивком головы Малкина указала на стоявшую чуть поодаль женщину, шатенку в тёмно-сером жакете. Та поклонилась. — Марина заметила, что камеры в кабинете Фриды перестали работать. — я насторожился. Да, это определённо был наш клиент. — Она вызвала меня.
— Вас?
— Господин инспектор, — наставительно произнесла Малкина, — всё, что происходит в этих стенах, проходит непосредственно через меня. Разумеется, Марина сразу же вызвала меня.
Мелкий тиран со страстью к микроменеджменту, подумал я. Ей бы в стратегии играть.
— Когда это произошло?
— Примерно в... шесть часов? — помедлив самую малость, произнесла Малкина. — Я была на месте через двадцать минут.
— До этого никто не видел тело?
— Разумеется.
— Вы были первой?
— Конечно. — кивнула Малкина. — Я должна была убедиться, что с Фридой всё в порядке. Её работа была... очень важна для партии, господин инспектор.
— И вы сразу вызвали полицию? — уточнил я. Малкина вновь помедлила, словно задумавшись; её глаза стрельнули в сторону, поверх моего плеча.
— Да. — сказала она. — Я сразу поручила Марине вызвать полицию. Я посчитала, что убийство Фриды достаточно серьёзно, чтобы обратиться к органам правопорядка как можно быстрее.
Быстрее? Гейдрих только что говорила, что вызов был получен в семь часов. Почти через сорок минут после прибытия Малкиной.
— Вы покажете, где её кабинет? — спросил я. Малкина решительно кивнула.
— Разумеется. — произнесла она. — Я проведу вас, господин инспектор.
Вместе с Малкиной мы поднялись по широким мраморным ступенькам, укрытым тёмно-зелёными коврами, на пятый этаж Дворца собраний. Поутру здание было совершенно опустевшим: рабочий день в Титане-Орбитальном только начинался, а здесь уже едва ли начнётся. Впрочем, возможно, я недооценивал диктаторские замашки Малкиной.
— Здесь есть ещё кто-то из ваших подчинённых, госпожа Малкина? — вслух спросил я, когда мы миновали очередной этаж. Во все стороны простирались ярко освещенные коридоры. У лестницы застыл робот-охранник; вид жестянки выражал крайнее недоумение.
— Кроме службы безопасности? — уточнила Малкина и покачала головой. — Боюсь, что нет, господин инспектор.
— А госпожа Сэкигахара? — спросил я.
— Фрида оставалась работать в ночь. — пояснила Малкина, глядя впереди себя. — У неё были некоторые дела, которые надо было закончить. Насколько я поняла из её объяснений.
— А когда вы последний раз разговаривали с госпожой Сэкигахарой? — уточнил я.
— Прошлым вечером. — ответила Малкина. — В девять часов. Я звонила ей из дому. Фрида тогда сообщила мне, что остается работать. Я одобрила.
Я покосился на шедшую рядом Фудзисаки; та покачала головой. Целая казначей партии остается работать ночью? Одна?
Что-то здесь было нескладно.
Пятый этаж был точно так же пуст, за одним исключением: в коридоре здесь горел свет и дежурили пятеро патрульных. Завидев нас, они обернулись, заступая нам проход, но мы с Фудзисаки продемонстрировали свои Линзы, и патрульные расступились. Я сделал жест, приглашая Малкину, и она вышла вперед.
— Вот здесь. — сказала она, простирая руку в длинном рукаве. — Третья дверь слева.
— Замок?
— Отключён. — неискренне улыбнулась Малкина. — Нам совершенно нечего скрывать от полиции, господин инспектор.
Это мы ещё посмотрим, подумал я. Пока что Малкина недоговаривала слишком много.
Дверь кабинета послушно отъехала в сторону.
Фрида Юкари Сэкигахара лежала в кресле за широким рабочим столом, отделанным под чёрное дерево, запрокинув голову назад. Если это можно было так назвать: вместо горла у неё зияла широкая рваная рана, точь-в-точь, как у Хироко Вишневецкой. Мрачное зрелище отражалось в зеркальной поверхности стола. Окно позади кресла было распахнуто настежь, и прохладный утренний ветер шевелил длинные синие волосы покойной.
— Вы ничего не трогали? — не оборачиваясь, спросил я у Малкиной.
— Нет, конечно же. — ответила она. Её голос стал неестественно сухим. — Ни я, ни мои подчинённые.
— Окно уже было открыто?
— Да, — ответила Малкина. — Это показалось мне странным ещё снаружи, но я даже не знала... — она отвела глаза от лежащей в кресле Сэкигахары и моргнула. Я кивнул.
— Благодарю вас, госпожа Малкина. — сказал я. — Оставьте нас, пожалуйста.
— Разумеется. — произнесла она, сделав шаг к двери. — Я буду внизу, если вам что-то понадобится, господин инспектор.
Дверь открылась, и Малкина исчезла. Похоже, ей не хотелось долго находиться в одной комнате с покойной.
В этом случае я мог её понять.
— Внизу?.. — задумчиво протянула Фудзисаки и обернулась ко мне: — Такое большое начальство, и не в своём кабинете?
— Да, ты права. — согласился я. — Она очень много недоговаривает... — я оглянулся, глянув на труп Сэкигахары, и содрогнулся от вида растёрзанной шеи. — Но сначала перейдем к делу.
— Имеешь ввиду, наш ли это клиент? — спросила Жюстина.
Я кивнул, отступил на шаг и задрал голову, обводя взглядом потолок кабинета. Белый потолок, зеленые обои на стенах, отделка под дерево вокруг... и крошечный прозрачный пузырь камеры, угнездившийся под дверью.
Камера была неподвижна. Огонёк в её прозрачном нутре, рядом с объективом, не горел. Я вскинул Линзу, направив её на камеру, и был вознаграждён белым шумом помех в возникшем из воздуха окне.
— Да. — сухо сказал я. — Это наш клиент.
Ситуация была аховой. То, что по городу расхаживает неуловимый убийца, который зарезал диспетчера прямо на рабочем месте и бесследно исчез — уже плохо. То, что после диспетчера этот убийца переключился на более высокопоставленных персон — в стократ хуже. У нас и так было два дня, чтобы завершить это расследование, а мы даже не могли напасть на след убийцы; теперь, когда дело приобрело политический оттенок, гнать нас будут ещё больше.
Но дело с каждой секундой становилось всё более непонятным, подумал я. Например, почему убийца сначала убивает Вишневецкую — а потом Сэкигахару, казначея Конституционной партии? Особенно, если этот убийца — действительно ветеран, нанятый КП?
Что-то здесь не сходилось.
Фудзисаки, вытащив Линзу, делала снимки трупа, склонившись над креслом. Я подобрался поближе. Холодный ветер из окна подул мне в лицо, шевеля занавесками и волосами Сэкигахары. Это было мрачноватое зрелище, и я снова содрогнулся.
Ковёр вокруг кресла потемнел, заляпанный кровью. Несколько капель украсили стеклянную поверхность стола. Жакет и рубашка Сэкигахары тоже были в крови. Всё в точности повторяло сцену убийства Вишневецкой.
В точности?
Я протянул руку и коснулся стола. Стол гневно запищал и затребовал образец ДНК.
— Однако. — пробормотал я.
— Что там? — спросила Жюстина, оборачиваясь.
— Стол. — сказал я. — Помнишь, Вишневецкую тоже убили на рабочем месте?
— Помню. — сказала Фудзисаки. — Думаешь, это важно?
— Важно. — ответил я. — Следы борьбы есть?
Фудзисаки помотала головой. Я нахмурился. Modus operandi у преступников редко различается, особенно — у убийц, но чтобы настолько?
— Надо бы посмотреть, что в этом столе. — пробормотал я и уже поднял Линзу, когда Фудзисаки придержала меня за запястье.
— Постой. — сказала она. — У меня есть идея получше.
Я кивнул и отступил на шаг, глядя, как Жюстина, натянув перчатки, обошла кресло и обеими руками взяла ладонь Сэкигахары. Прикоснулась пальцами трупа — аккуратными, без следов борьбы, с ровными длинными ногтями — к стеклянной поверхности.
Стол под пальцами загорелся жёлтым. Послышалось жужжание пробника, и цвет сменился зеленым. Фудзисаки бережно уложила руку трупа обратно и триумфально посмотрела на меня.
— Спасибо. — поблагодарил я и подступил поближе; на столе уже проступила волюметрическая клавиатура, а за ней — соткался в воздухе экран загрузки.
Я недоуменно уставился на девственно чистый рабочий стол. Протянул руку, открывая файловый менеджер.
— Вот это поворот. — пробормотала у меня за плечом Фудзисаки. Я был склонен с ней согласиться: кроме системных файлов и нескольких приложений, в системе ничего не было.
Ничего не понимая, я открыл текстовый редактор. Графический. Волюметрический. Везде меня поприветствовало безымянное пустое поле. Ранее сохраненных файлов не было.
— Как будто бы всё стерли. — сказал я. — Или систему переустановили.
— Тогда всё равно подчищать бы пришлось... — проговорила Фудзисаки. — Кроме того, она же здесь работала сидела.
— Так Малкина говорит. — заметил я. — Сама подумай: казначей партии сидит сама, всю ночь, без своих подчинённых...
— Странно. — кивнула Фудзисаки. — Но она и могла стереть файлы, разве нет?
— Могла. — кивнул я. — Но зачем?
Фудзисаки пожала плечами.
Я отошёл от стола и подошёл к открытому окну. Высунулся наружу. Из окна открывался вид на площадь — спина статуи Клериссо-Регулировщицы внизу, полукруг зданий напротив, синяя буква "М" над входом в метро. И камеры. Много, много камер наблюдения.
— Зачем ему было открывать окно?.. — пробормотал я. И кинулся обратно в комнату.
Ковёр был уже порядком истоптан. Никаких следов — особенно учитывая, что, помимо убийцы, тут уже побывало множество людей — я бы не нашёл при всём желании. Но убийца должен был куда-то уйти.
А сначала — откуда-то придти.
— Штайнер? — окликнула меня Фудзисаки, всё ещё стоявшая за включённым столом. — Что?
— Подвал. — только и сказал я. — Технические помещения. Подземные коммуникации!
— Ну да, не в дверь же он стучался... — пробормотала Жюстина, но я уже не слушал её.
Вместо этого я взял Линзу и вызвал список ближайших офицеров.
— Гейдрих? — спросил я, как только вызов приняли. — Мне нужна ваша помощь.
* * *
Подвал Дворца собраний был лишен богатого внутреннего убранства. Любое, даже самое непритязательное, здание требует бесперебойной работы систем жизнеобеспечения; во Дворце собраний им был отведён обширный подвальный этаж.
Гейдрих лично вызвалась сопровождать нас, отрядив себе в помощь ещё одного патрульного, сержанта Мурасаки: вдвоём они спустились в подвал, где при их появлении резко вспыхнул свет. Следом за ними спустились мы с Фудзисаки.
В воздухе витала пыль, скопившаяся на полу и стенах коридора; серые бетонные стены с потускневшими поручнями для невесомости и канавками для проводов. Под потолком, вглубь подвала, бежала световая полоса.
— Дальше? — спросила Гейдрих, обернувшись ко мне. Линза у неё на груди высвечивала планировочную схему подвала.
— Одну секунду. — попросил я и присел на корточки. Слой пыли, лежавший на полу, не был равномерным: в углах её скопилось больше, а часть оставшегося разогнали мы своими шагами. Но кое-что здесь можно было различить.
Я поднёс Линзу к одному из едва заметных следов. След очертился оранжевым: отпечаток ноги, но без каких-либо отличительных деталей.
— Зато теперь мы знаем размер его обуви. — пробормотала Фудзисаки. Я не ответил, продолжив изучать пол; вот следы Гейдрих и Мурасаки — наследили, блин, подумал я, а вот... Линза едва слышно пискнула, и на полу проступил оранжевый отпечаток ещё одного следа — такого же, как предыдущий.
Вплоть до того, что он был направлен к лестнице.
Я выпрямился и обвёл Линзой коридор. Патрульные прижались к стенам, подняв небольшие вихри пыли, но они не помешали мне отметить ещё две пары следов — одна была почти неразличимой.
И все они вели к лестнице.
— Дальше. — скомандовал я. Гейдрих кивнула и пошла вперед; я прибавил шаг, чтобы поспевать за ней и Мурасаки. Отпечатки следов, оставленные Линзой, продолжали гореть у нас за спиной.
В нескольких местах коридор разветвлялся — где-то здесь были водопроводы, канализационные коллекторы, трансформаторы, автономные системы терморегулирования и очистки атмосферы. Такой комплект можно было обнаружить в подвалах любого здания: строительные нормы МинСЖО очень и очень суровы.
След то и дело петлял, возвращался назад — вглубь коридора, был частичным, но мы успели: след был свежим. А убийца, видимо, не особо стремился его заметать.
Возможно потому, что чувствовал себя в безопасности.
— Здесь. — подала голос Гейдрих, и я поднял глаза от пола; здесь коридор расширялся в небольшой предбанник и упирался в стену, в которой был проделан герметический люк — такой же, как в диспетчерской Портовой Администрации, но выцветший и поблекший, белый на фоне серых бетонных стен. По периметру комингса люк был обведён красным. Сбоку из стены выглядывал рычаг аварийного отстрела.
За этим люком начинались подземные ходы Титана-Орбитального — канализации, технические коммуникации, коридоры, шедшие к коллекторам, электроподстанциям, подвалам и хранилищам. Некоторые выходили в туннели и подсобные помещения метро — да и здесь, если прислушаться, можно было услышать отдалённый гул поездов. С подземными коммуникациями города я был знаком не понаслышке: за те десять лет, что я проработал в уголовном розыске, полазить по ним мне довелось предостаточно.
Я подошёл к люку и направил на него Линзу; навстречу вылетело окно диспетчера задач. Я пролистал список.
Люк открывался и закрывался: это убийца тоже не посчитал нужным вымарывать. Время указывалось без двадцати шесть; Малкина утверждала, что тело Сэкигахары обнаружили около шести часов. Двадцать минут на то, чтобы пройти через подвал, подняться по лестницам на пятый этаж, войти в кабинет Сэкигахары и перерезать ей горло так, что жертва даже не успела этого понять — иначе неминуемы были бы следы борьбы...
И исчезнуть.
— Ничего не понимаю. — сказала Фудзисаки, подойдя поближе. — Он что, вышел через окно?
— Возможно. — сказал я и развернулся, взметнув плащом вихрь пыли. Отыскал под потолком две камеры и наставил Линзу сначала на одну, затем на другую.
Ничего. Я отмотал запись на 5:40; камеры демонстрировали предбанник в полумраке тусклого аварийного освещения. Люк в стене оставался неподвижным.
А значит, запись лгала. А значит — учитывая, как убийца сумел одурачить камеры наблюдения в Порту — с такой же вероятностью лгали и все остальные камеры во Дворце.
