И вот тут американцев ждал чрезвычайно неприятный сюрприз. Привычка к техническому превосходству и абсолютная уверенность в своей компьютерной автоматике сыграла с ними злую шутку. А то, что самый лучший и самый внимательный орган наблюдения, это человеческие глаза, и именно им следует в спорных случаях доверять больше чем всему остальному, они забыли. А вот краснокожие, привыкшие за века непрерывных войн прятать свои корабли даже на фоне пустынных каменистых берегов, об этом не забыли. Им удалось собрать и спрятать ("Вопрос к контрразведке. Как аборигены смогли узнать месте и о точном времени удара?" — Эдвард чуть привсплыл из глубин своих воспоминаний) в обширной дельте местной амазоноподобной реки огромный, пленные покали — со всего побережья, военный флот, который в самый удачный для себя момент бросили в атаку.

Глупо даже сравнивать между собой средневековый парусный или гребной, пусть даже корабль линии, и современный катер. Даже без поддержки более крупных судов он способен не напрягаясь только за счет дальности боя и скорости стрельбы своих пушек отправить на дно средних размеров средневековый флот. Но и краснокожие оказались умны. Имея информацию о полном превосходстве в дальности и мощности арсенала бледнолицых, они максимально разгрузили свои корабли. На них практически не было пушек, меньше балласта, зато были в толщину наращены борта досками из самых плотных пород дерева, а у шедших в атаку первыми трюмы дополнительно заполнены тюками с хлопком, легкими тканями, корой, и прочим плавучим мусором. То есть, даже полностью затопленные водой, корабли имели положительную плавучесть, попросту говоря, не тонули и абордажники имели шансы выжить и выполнить свою задачу. И, конечно же, всего этого было просто очень много. И кораблей, и абордажников на них.

Всю серьезность ситуации, в которой оказались, американцы поняли не сразу. Наоборот, поначалу флотские были даже рады "наконец то кораблики топить, а не тупо стрелять по суше". Эту радость совершенно не разделила пехота, которой пришлось опять отбивать сумасшедшие атаки краснокожих, только теперь уже без поддержки с моря. И опять нести серьезные потери раненными и убитыми.

Зато моряки разошлись во всю. В кой-то веки раз удалось пострелять по настоящим кораблям. Причем не по мишеням, а по реальному врагу. Летели ракеты, практически беспрерывно рвали воздух очереди скорострельных пушек, и все больше и больше становилось на поверхности моря обломков и окровавленных, безжизненных тел. И только тогда, когда в погребах стали кончаться ракеты, а орудия стали замолкать одно за другими, Грант понял, в какую ловушку он завел свои войска.

Доработки средневековых кораблей оказались весьма действенными. Не в том смысле, что они обеспечили неуязвимость к современным средствам поражения, это невозможно в принципе. Нет, грубо говоря, эти доработки сделал стрельбу по этим кораблям экономически невыгодным делом. Чтобы полностью и наверняка потопить такой корабль вместе со всей командой следовало потратить ракету. Топить из скорострельных пушек, долго и хлопотно, а из-за избыточной плавучести и вовсе невозможно. А резать очередями на куски — дикая трата снарядов. Да и абордажные команды это не сильно прореживало: некоторые, особо яростные краснокожие, спрыгивали с палубы подошедших кораблей и пытались добраться до врага вплавь.

А корабли краснокожих становились все ближе и ближе...

В итоге во весь рост замаячила перспектива оказаться полностью безоружными перед в сотни раз превосходящим по численности противником. Грант, осознав всю серьезность ситуации, сделал все что мог, но кардинально исправить ситуацию он не мог. И отправившиеся на помощь все способные нести бомбовую нагрузку самолеты, ничем помочь попавшим в ловушку не могли. Даже на форсаже до места бойни было лететь не меньше часа.

Вариантов было два. Вариант "а": бросить избиваемую пехоту и спасти корабли. Сделать это несложно, так как парусники и даже весельные корабли несколько уступают в скорости дизельным. Вариант "б": не бросать пехоту и оставить корабли около берега. Еще минут десять пострелять, до полного опустошения погребов, а потом утопить или взорвать их, к тому времени окруженных со всех сторон плотным кольцом из кораблей флота аборигенов. Чтобы современные суда не попали в руки краснокожих.

Бросать пехоту на верную смерть Эдварду ну очень не хотелось. Не был он мясником, несмотря на свою знаменитую фамилию. Но и лишаться всего флота он себе позволить не мог. Поэтому он принял компромиссное решение. Он приказал всем кораблям отстрелять 90% оставшегося боезапаса по наземным целям, после чего коротко огрызаясь, на самой маленькой, какой только можно, скорости, отходить от берега. Быть может удастся отманить за собой флот краснокожих и не допустить удара в спину окопавшимся на берегу. Хоть так помочь избиваемой пехоте. А там, глядишь, прилетят самолеты и спасут "хороших парней".

Как обычно, половинчатые решения полностью соответствуют поговорке: "за двумя зайцами погонишься — от обоих получишь". К тому моменту, как стал выполняться приказ на отступление, два катера уже были взяты на абордаж, а один эсминец еле-еле пробился, в буквальном смысле, пришлось таранить, а потом латать пробоину в носу. Один сразу же после этого был утоплен по приказу командования, а на другой банально уже не осталось ракеты.

Связь с последним очагом сопротивления прервалась за десять минут до подлета авиации.

Долетевшие первыми истребители застали полный и окончательный разгром экспедиционных сил и кишмя кишевший аборигенами берег, где они добивали раненых и собирали трофеи. В море три крупных весельных корабля медленно на тросах буксировали взятый приз. Он-то первый и получил три ракеты в борт, полностью похоронив все надежды краснокожих на обретение мощного судна. Оставшуюся ракетную и бомбою нагрузку потратили на распыление самых крупных скоплений живой силы противника. При бомбардировке было потеряно 2 самолета. Вернувшиеся летчики рассказывали небылицы о специально бросавшихся на самолеты птицах.

Второй волной прилетели вдвое медленные по скорости штурмовики. На всякий случай выпустив пару ракет в полузатонувшие катера, чтобы окончательно добить их, авиаторы вывалили свой груз на суетящихся по побережью краснокожих. Потеряв еще один самолет от что-то подозрительно прицельно летающих птиц, расстреляв весь боекомплект, штурмовики улетели назад.

Повторная бомбардировка при таких потерях была признана нецелесообразной.

По долгу службы контр-адмиралу приходилось читать не только общедоступные — хвалебные, для общего пользования, статьи об армии, но и серьезные исследования, как отечественные, так и переводные зарубежные. Они не то, чтобы были секретными, нет. Просто широко не рекламируемыми, что иногда скрывало неприятную информацию гораздо лучше грифа. В некоторых из них прямо говорилось о том, что нынешняя американская армия с ее принципом комплектования на контрактной основе совершенно не готова вести боевые действия. Точнее не так. Она готова вести только легкие, победоносные войны. К нормальным боевым действиям она совершенно не готова. Хотя, что считать нормальной войной тоже отдельная тема, в восточным и западном полушарии это понятие несло совершенно разную нагрузку. И если на востоке считают нормальным терять миллионы своих солдат в самоубийственных рукопашных сватках, то это их проблемы. У них, в западном, совсем другой подход. Хотя, в принципе, Эдвард считал в этих статьях кое-что достаточно точно подмеченным, проблемы в системе были, куда без них, но в основной части он категорически не был согласен с авторами статей. Но он даже подумать не мог, что даже та, чрезмерно преувеличенная на его взгляд в части возможных проблем оценка: "...При разовых потерях в численности личного состава больше 10-15%, или при совокупных — больше 20%, американская армия откажется сражаться..." когда-нибудь покажется ему раем по сравнению с реальностью. Впрочем — ошибка вполне понятна. Все меряют по себе, а этого делать не следует. Люди разные. Даже очень разные.

Массовый бунт под лозунгами: "Грант-Мясник! Мы отказываемся служить! Верните нас домой! Нет больше "Мясорубки на побережье!"" "Мясорубка на побережье" — именно назвали ту неудачную операцию. И только выплата крупных боевых премий, преданные лично м-р Смиту войска и "Второй расстрел Гранта" смог сравнительно малой кровью вернуть все обратно, в нормальное русло.

В свое время, это было еще в пятидесятых годах, по специальному приказу Белого Дома, было создано несколько специальных, секретных комитетов. В их состав были включены специалисты различных направлений исторических, биологических, технических, психологических и социальных наук. Независимо друг от друга эти профессионалы провели долгие и подробные исследовании и получили практически идентичные результаты. Эти результаты четко и недвусмысленно указывали: "Чем больше в обществе количество гомосексуальных особей, тем быстрее оно разрушается. Исключений из этого правила нет". Участников поблагодарили, взяли с них все мысленные подписки, выплатили премии и отпустили на волю, где они все вскоре погибли в несчастных случаях или пропали без вести. Белый дом быстренько положил результаты исследований на самое дно своих сейфов, и вроде бы забыл о них. Так могло бы показаться, если бы не один факт. Огромные деньги были негласно выделены на пропаганду гомосексуализма в мире. Причем в мире восточнее восточного и западнее западного побережья США. К сожалению, при всех предпринятых усилиях, полностью сдержать влияние в нутрии своей страны не удалось.

Грант, в процессе подготовки экспедиции, этот доклад читал. Вышел на него он совершенно случайно, по одной из ссылок в одном сверхсекретном колонизационном документе. Ничего нового для себя он там не открыл, но вот то, что гарантией успешной колонизации являлась полная нормальность его солдат, стало для него дополнительной проблемой. И если раньше можно было особо не думать, как обеспечить своих бойцов постельными партнерами, то теперь, в связи с последними неудачными боевыми действиями следовало срочно чем-то развлечь бойцов.

Так как с наполнением публичных домов аборигенками не получилось, а народ следовало немедленно успокоить, Грант обратился к Смиту. Тот как-то странно посмотрел на контр-адмирала, но пообещал, что проблему решит. Что-что, а Грант научился верить слову этого человека. Его влияние было невероятным, связи -необъятными. И, судя по всему, как с тоской подумал контр-адмирал, в случае успеха именно этот Смит, кто он там на самом деле, получит все гласные и негласные бонусы. А вот в случае провала... В случае провала, Эдвард тоже знал, кто именно будет назначен виновным. Он этого человека часто видел. В зеркале.

Смит ожиданий не обманул и женщин доставил. Да еще каких! Высшего качества. По небрежным репликам стало ясно, что Смит через свои связи в ЦРУ перекупил партию подпольных секс-рабынь из восточной Европы. Их прибытие сильно подняло настроение не только рядовых, но и офицеров. Дабы не повторять прошлых ошибок, дабы не получилось такого кошмара, как с краснокожими рабынями, контр-адмирал заранее составил правила, суть которых была такой: максимальная жесткость. За проступок наказывали не только нарушительницу, но и еще двух случайных рабынь; за отказ выполнять свои обязанности — "списание" в часть, где их в течении максимум недели насиловали до смерти, за причинение вреда или за попытку побега — максимально жестокая, устрашающая остальных казнь преступницы и ее соседок.

Проведя митинг, выдав накачку своим солдатам, Грант отправился в скромный особнячок, обставленный всеми современными удобствами, где проживал не любивший светиться на людях Смит. Его следовало поблагодарить за такой подарок. Вот только зря Эдуард в этот раз надеялся на стандартный теплый прием.

Обычно, Смит был вежлив и корректен, ничем не показывая своего отношения. Не в свои дела не лез, советовал только если спрашивали его мнения, а просьбы и заказы на большой земле выполнял в полной мере (Кстати, он был единственным человеком среди экспедиционных сил, который мог свободно пользоваться порталом. Остальные, включая командующего, такой возможности не имели и сидели на острове безвылазно). Но так было до тех пор, пока дела шли нормально. Стоило появиться первым неудачам, как отношении изменилось разительно.

В принципе, разнос был ожидаем, и Грант давно уже собирался поговорить с советником по душам, но тот ловко уходил от этой темы. До этого момента.

— Ознакомьтесь, — Смит достал из пижонской, крокодиловой кожи, папки один единственный листик бумаги и отправил его по столу присевшему в кресло контр-адмиралу.

Тот поднял совершенно безобидный на вид листик и окаменел. Даже в своих самых страшных кошмарах Эдуарду не могло привидеться то, что было отпечатано на этом совсем обычном листочке. Зря Грант думал, что не имея семьи и особых богатств он независим. Нет. Все оказалось далеко. От того, что обещал ему этот улыбчивый молодой человек, контр-адмирала бросало то в жар — то в холод. "Господи! За что мне это? Разве я сделал что-то не так?... А я еще радовался профессионализму сотрудников... Да. Психологи у них тоже ... профессиональные. Как точно они меня просчитали! Вот — третий пункт к примеру. Нет. Нет! Даже про себя он не может такого проговорить, а от того, чтобы просто представить возможность такого... Нет!"

— Надеюсь, ты все понял? — Грубо спросил Смит.

— Да, — непроизвольно сглотнув ответил контр-адмирал.

— Это хорошо. Надеюсь, ничего этого не понадобится. А теперь, пошел вон отсюда! Иди и исправь свои ошибки.

Порка оказалась короткой, но предельно жесткой. Эдвард прокашлялся и молча, с напутствием в спину: "Листик можешь с собой забрать. Вставишь в рамочку!" отправился работать. Слишком страшной была альтернатива. За следующий месяц была разработана новая стратегия. Теперь никаких правильных сражений и крупномасштабных вторжений на материк. Только специальные операции, направленные, в первую очередь на восполнение экономических потерь в результате ответного удара. То есть банальным грабежом.

Очень удобно все выходило. Оставшимися катерами спецгруппы забрасывались на берег. Те выходили на цель, зачищали объект, изымали ценности, брали высокопоставленных пленников для определения следующего объекта, после чего обратный марш, погрузка на катер — и на отдых домой, на остров в смысле. Местный флот во внимание можно было не принимать. От очень крупного соединения катера легко уходили за счет своей скорости, а для одиночного корабля любого размера встреча с американским катером означало смертный приговор. Основная масса личного состава при этом занималась легкой гарнизонной службой, так что уровень напряженности это понижало до обычных величин.

Правда, некоторые из пунктов разработанного плана запоздали. Аборигены решили нанести ответный визит. С одной стороны — ничего у них не вышло. Слишком разителен был контраст между армией позднего средневековья аборигенов и постиндустриальной армией их противников. Тем более, когда последние оборонялись в условиях постоянного снабжения всем необходимым. Собранный просто флот подпустили поближе, чтобы наверняка никто не ушел, после чего полностью уничтожили. Особо "удачливых" моряков, переживших свои корабли, легко добили на берегу. С другой стороны, он подсказал аборигенам правильную тактику. Те несколько десятков действительно удачливых аборигенов, которые смогли преодолеть охраняемую прибрежную полосу и незаметно раствориться в лесах, потом попортили экспедиции много крови. Несколько сожженных машин, десятки убитых, испорченная аппаратура — все это стоило просто невероятных денег. Так что день, когда последнего краснокожего вздернули на ветке, был Грантом объявлен праздничным.