Возрожденный молнией

— Я все выбросил, — лениво ответил Ларри, мерно покачиваясь в кресле, как в гамаке. — Зачем мне барахло мертвеца?

Маленький Наполеон Бонапарт. Ему нравилось унижать меня. Восседающий в отдельном кабинете, как Бог на облаке и рядовой сотрудник редакции, червь ничтожный, которому словно дворняге бросили кость — выделили уголок. Но я не собирался пасовать перед зарвавшимся наглецом. Через пару минут он скис. Брезгливо скривившись, поднялся во весь рост, прошествовал к стеллажу и вытащил те самые папки, которые мне удалось приметить. Я удовлетворённо выдохнул. Но решил не спешить. Окинув критичным взором, открыл одну, медленно перелистывая листочки, исписанные аккуратным почерком, почти без помарок. Затем смерил его осуждающим взором.

— Ну что тебе ещё? — разозлился он.

Откровенный блеф, я лишь делал вид, что у меня на руках джокер, хотя на самом деле не было даже завалявшийся козырной семёрки. Наконец, прошипев что-то злобное себе под нос, он нехотя наклонился вниз. Вытащив из нижнего ящика тоненькую синюю папку, швырнул мне.

Психологически победа осталась на моей стороне. Сложив все в коробку, я вернулся на место. Выставил фотографии на стол. Незнакомая мне супружеская пара средних лет рядом с улыбающимся мальчиком. Видимо, родители Стэнли. Афиша спектакля со стройной фигуркой Элизабет Шепард. В рамках светлого дерева дипломы за отличную учёбу, спортивные успехи, стекло треснуло, рассыпалось под моими пальцами. Видимо, Ларри снимал со стен эти дипломы и бесцеремонно швырял в коробку. Почему не выкинул? Пачка визиток: Кристофер Стэнли, Ph.D. — доктор философии. Значит, Стэнли удалось поступить в аспирантуру, защитить диссертацию, последняя стадия обучения в университете. Я знал, что докторская степень в Штатах не соответствует нашей. Но все равно ощутил гордость, человек, в чьём теле находилось моё сознание, был умён, образован.

Устроившись за столом, я раскрыл тонкую папку. Сверху лежала статья о фармацевтической компании Ллойда Джонса, только намекающая на какие-то тайны, которые скрывает в своих недрах могущественная корпорация. Я устало прикрыл глаза, ослабил узел галстука. Если это всё, что осталось от Стэнли, мне придется пройти весь его путь ещё раз.

Встав у окна, я начал бездумно всматриваться в проносящиеся внизу машины, которые вдруг напомнили "Волгу Газ-21", запущенную в производство в начале 50-х годов. Заставив предательски сжаться сердцу. "Хоть похоже на Россию. Только всё же не Россия".

В детстве мне приснился сон, который я запомнил до мельчайших подробностей. Я был космонавтом, улетевшим в далёкий космос на звездолёте. Меня окружали мёртвые немигающие сверкающие точки. Только воздух Земли заставляет так романтично мерцать звёздам на небе. Атмосфера Земли превращает дождь из мёртвых останков астероидов в восхитительно прекрасное зрелище сверкающего звёздного дождя. И я навсегда запомнил то невыносимое чувство ностальгии, которое испытал во сне, затопившее душу, задушившее до горьких рыданий. Я знал, что не успею вернуться домой. Всей моей жизни не хватит вернуться, увидеть небо в мерцающих звёздах, вдохнуть воздух родной Земли. Почему мы так любим свой родной край? Почему так стремимся вернуться домой из далёких странствий, как бы не было там замечательно? Почему люди, сбежавшие на Запад, не могут забыть о России, невидимыми нитями, связанные с ней. Никто не может сказать определённо, что такое ностальгия, homesick — тоска, болезнь по родине.

Если я проживу ещё лет пятьдесят, то древним стариком смогу приехать в Россию. Увидеть Милану, родителей, коллег. Мой дом. Меня отделяло от них не тысячи и тысячи километров, которые при желании я мог преодолеть. Меня отделяло нечто большее — время.

Вернуться к содержанию

Глава 12. Мой друг-итальянец

Ночной клуб Антонелли представлялся мне в довольно мрачных тонах, как злачное место, предназначенное для "стрелок" тёмных личностей. Я совсем не ориентировался в городе. Несмотря на то, что Хэнк заверил, что найти клуб "The Golden Sands" будет легко, я не отважился поехать туда на метро и вызвал такси.

Уже стемнело. Небо плотно затянуло тучами, в которых спрятался тонкий полумесяц, что усилило моё беспокойство. Жёлтый кэб мчался стрелой по безлюдным улицам. Освещаемых тусклым светом фонарей унылых каменных зданий с разбитыми окнами, кирпичных стен с пожарными лестницами, обшарпанных дверей, высоких металлических решёток, угрюмых заборов. Изредка мелькали скудные кляксы неоновых вывесок, которые сменялись на закрытые металлическими щитами витрины. Город лучших развлечений в мире, "который никогда не спит", я представлял иначе.

Неожиданно авто вылетело на пересечении двух широких улиц.

— Приехали, — бросил водила. — 52-я улица.

Это совсем не походило на трущобы. Вниз простиралась широкая прямая улица с рядами домов и припаркованными солидными обтекаемой формой машинами. Все заливал ярко-оранжевый свет, отражаясь в мокром асфальте. Фасады зданий украшали сверкающие всеми цветами радуги надписи в разнообразном стиле — строгие и вычурные, написанные традиционно слева направо, или сверху вниз. Это место явно пыталось реабилитировать в моих глазах город.

Среди искрящихся неоновых огней я не сразу обнаружил вывеску "Золотые пески", буквально втиснутую между остальными. На мгновенье в душе шевельнулась досада, что Антонелли не владел лучшим клубом города, а довольствовался одним из многих. Впрочем, возможно, он владел всеми клубами, чьи названия простирались до самого горизонта.

Я прошёл по улице мимо вывешенных на стенах афиш и оказался около входа, над которым красовалась надпись "Золотые пески". Рядом возвышался широкоплечий швейцар. Осмотрев меня с ног до головы мрачным взглядом, он все-таки соизволил открыть дверь, пропустив внутрь. Ко мне подскочил тощий молодой человек с сильно набриолиненными волосами, в чёрных брюках и белом пиджаке. Он заученно разулыбался. Сделав широкий гостеприимный жест, изрёк:

— Проходите, мистер Стэнли. Босс сейчас к вам выйдет.

Небольшое помещение, тесно заставленное круглыми столиками с белыми скатертями и маленькими светильниками. У стены справа располагалась длинная во всю стену стойка бара, и барменом в белой куртке. Сверху нависал широкий ярус балконов, куда вела широкая лестница. По центру — эстрада, ограниченная невысокой деревянной балюстрадой. В самом углу, за колонной, находился столик, куда провёл меня официант. Я обвёл глазами зал в поисках друга-гангстера, чтобы приготовиться к "тёплой" встрече. Но люди, сидевшие за столиками или стоявшие у бара, выглядели вполне мирно и обыденно.

Мастерски свинговал биг-бэнд — пара трубачей, саксофонист, пианист, барабанщик. Солировала стройная девушка с курносым носиком и густыми тёмными волосами, ниспадавшими на плечи. Нежный вокал замечательно гармонировал с виртуозным соло тромбониста, полноватого мужчины с залысинами, в очках, который показался мне знакомым. Тёплый звук его инструмента создавал удивительно доброжелательную атмосферу, немного сентиментальную. Я отчётливо осознал, что вижу воочию лидера одного из самых успешных биг-бэндов послевоенных лет — Томми Дорси, "сентиментального джентльмена свинга". Представить не мог, что это возможно. Я машинально оглядел зал, понимают ли люди, кого им довелось услышать? Нет, они не осознавали важности момента, а я не мог объяснить.

Джаз, свинг, как популярная музыка доживали последние дни. На смену рвался другой стиль, агрессивный, жёсткий. Скоро он будет собирать стадионы, демонстрировать эффектные световые шоу. Но убьёт наповал лиричное звучание, безупречную фразировку вокалистов, импровизацию, профессионально написанную музыку с проработанной аранжировкой. Рок-н-роллу это будет не нужно.

Я представил, что нахожусь в то время, где могу не только услышать, но увидеть вживую оркестры Гарри Джеймса. Каунта Бейси, Бенни Гудмана, легендарных вокалистов: Билли Холидей, Пегги Ли, Эллу Фицджеральд, Лену Хорн, Бинга Кросби, Фрэнка Синатру, Перри Комо, Билли Экстайна и многих, многих других. Эта мысль частично примирила с тем, что волей случая я оказался в совершенно чуждом для меня, человека двадцать первого столетия, времени. Может в том, что я попал в то время, которое так любил, был какой-то затаённый смысл? Проблема лишь в том, что я не знал, как выбраться отсюда.

Мне жутко надоело ждать. Я с надеждой обвёл глазами зал, обнаружив в дальнем углу у стойки бара знакомого официанта. Он что-то подобострастно лепетал на ухо высокому, статному мужчине в безупречном сшитом смокинге и галстуке-бабочке, лицо которого оставалось удивительно невозмутимым, лишь время от времени ярко вспыхивали и гасли глаза. Я посчитал, что это метрдотель и решительно направился к нему. Заметив меня, мужчина в смокинге резко отстранил мгновенно заткнувшегося на полуслове официанта, улыбнулся и скользящей походкой пантеры пошёл навстречу. Чем ближе он подходил, тем сильнее меня охватывало смутное беспокойство. Смуглое лицо, рельефные высокие скулы, вьющиеся тёмные волосы, длинный нос с горбинкой. Итальянец, без сомнения. Голубые, отливающие сталью глаза, притягивающие словно магнитом. На удивление обаятельный тип.

Он настиг меня на середине зала, сжав в объятьях так, что у меня перехватило дыхание. Я прекрасно ощутил кобуру у него под мышкой.

— Бродяга Стэн! Рад видеть тебя! — воскликнул он знакомым хрипловатым баритоном. Извини, пришлось задержаться с этими ...удаками. Вечно они все перепутают.

Я сглотнул комок в горле, изо всех сил стараясь сделать вид, что рад встрече. Не обращая внимания на мой обескураженный вид, он подтащил меня к столику. Щёлкнул пальцами. Как чёртик из табакерки выскочил официант с подносом, выставив квадратную бутылку шикарного виски "Jack Daniels'", несколько блюд и также же молниеносно исчез.

— Я тоже рад тебя видеть, Франческо, — пробормотал я, осёкся, сильно пожалев, что произнёс эти слова.

Улыбка сползла с его лица, сменившись гримасой недоумения. Он сощурился, недоверчиво всматриваясь в моё лицо, будто видел в первый раз.

— Франческо? Почему ты меня так странно называешь? Ты звал меня всегда Слайфокс (Хитрый лис). И что ты так смотришь. Боишься что ли?

— Я просто должен тебе сказать, — медленно подбирая слова, ответил я. — Когда мне через мозги пропустили ток, я все забыл.

Он откинулся на спинку стула, изучая меня. Его лицо оставалось невозмутимым, только чуть задрожала нижняя губа.

— Да, я понимаю, — глухо отозвался он. Налив мне в бокал виски, он наполнил свой и сделал пару глотков. — Жаль. Значит, ты забыл наше детство? Лучшие годы, черт возьми!

Я решил, что мне здесь больше делать нечего и приподнялся. Он мгновенно усадил меня обратно.

— Ты что?! Я тебе все расскажу! Я-то ничего не забыл! Может, ты что вспомнишь.

Он снял пиджак, повесив на спинку стула. Продемонстрировав отменную наплечную кобуру из светло-коричневой кожи. Вытащил портсигар и золотую зажигалку Zippo. С удовольствием затянулся. Я как заворожённый наблюдал за этим ритуалом, он словно готовился выступить с программным монологом на сцене.

— Я знаю, мы с тобой родились в Редкасле, учились вместе, — я решил все-таки прервать его молчание.

— Да, верно, — он улыбнулся, словно льдинки растаяли в глазах, сделав по-детски беззащитным. — Только учились — это громко сказано. Ты учился на А с плюсом, а я только ходил в школу. Изредка. После окончания ты пошёл в Колумбийский университет, а я первый раз сел. По мелочи. У меня ведь с двенадцати лет была своя банда, — в голосе зазвенела нескрываемая гордость.

Он сбросил пепел на пол, вздохнул.

— Ты спас мне жизнь, Стэн. У нас в Редкасле все было поделено на районы: итальянцы, евреи, ирландцы, цветные. И никто не смел пересекать границу, иначе — смерть. А я хотел большего. Сцепился с Большим Джо. Тот сильно порезал меня и бросил подыхать. Было жутко холодно, я истекал кровью. Мне было 15, мне здорово не хотелось отправляться на тот свет. Но ни одна собака не хотела помочь. Только ты нашёл меня, полудохлого, отвёз в больницу. Заставил своих предков оплатить лечение. Мой папашка-то в тот момент сидел за бутлегерство. Видишь, — он повернулся ко мне левой стороной, демонстрируя на щеке крестообразный шрам, уходивший за ворот рубашки. — На долгую память осталось.

— И ты мне должок вернул? — поинтересовался я.

— Ну да, пару раз. Но это не то совсем. Ты для меня сделал такое, что я никогда не забуду и зубами загрызу любого, кто встанет на твоём пути. Я ведь хотел тебя из тюряги выдернуть. А ты упёрся рогом. Упрямый осёл.

— Слай... — начал я и споткнулся.

— Да ладно, называй Франко, так проще, — он понял мои мучения.

— Скажи, ты не знаешь, остались ли материалы, которые я собирал на Джонса?

Глаза Франко погасли, словно на солнечный диск набежали тучи. Лицо посуровело.

— На кой черт тебе это нужно, Стэн? — буркнул он, гася окурок в пепельнице. — Ты опять за старое?! Посмотри на свою рожу. Хуже меня выглядишь. Чудом не сдох.

— Так знаешь или нет? — я стал настойчивее, ясно ощутив, он что-то скрывает.

— Ты мой единственный друг, — с несвойственной мягкостью произнёс он, наклонившись ближе. — Из всего класса мы с тобой одни выжили. Остальные спились, кого застрелили, кого зарезали. Кто на электрическом стуле на тот свет отправился. Я не хочу тебя лишиться.

— Ну как хочешь, — бросил я, делая вид, что решил уйти.

— Сядь на место, — сурово приказал он.

Он пошарил во внутреннем кармане пиджака и бросил на стол ключ.

— От банковской ячейки? А какой банк знаешь?

Он покачал отрицательно головой.

— Франко! Не валяй дурака!

— Мадонной клянусь, не знаю.

— А кто может знать? Давай, колись.

— Ну, может твой дружок-коп знает. Раймонд Кларк. Детектив. Он меня пару раз тоже за задницу хватал. Суровый такой, но справедливый. В Бронксе живёт.

— А конкретно?

Он сделал незаметный жест рукой, рядом нарисовался вышколенный официант, и через мгновение на столе возник толстенный талмуд. Я углубился в изучение, пытаясь разобрать мелкий шрифт. Увлёкся и не сразу понял, что произошло.

— Руки вверх! — за спиной раздался окрик.

И то же мгновение увидел, как Франко лежит на полу. Опираясь на локти, сжимает в обеих руках кольт с длинным стволом. Я судорожно оглянулся, заметив дамочку в балахоне с бахромой по подолу и смешной шляпке с перьями. В её руках дрожал игрушечный водяной пистолет. Она была совершенно пьяна, еле держалась на ногах. Рухнув на задницу, она выронила игрушку и затряслась всем телом.

— Тьфу, зараза, — Франко недовольно встал, матерно выругался, пряча кольт в кобуру. К бабёнке молча подскочили двое вышибал, грубо подхватив под руки. — Осторожней, твою мать, проворчал он. — Лео, вызови ей такси и отвези домой.

Какой нечеловеческой реакцией надо обладать, чтобы в доли секунды выхватить кольт, упасть на пол, но не выстрелить в беззащитную жертву?

— Расслабься, — весело сказал он, усаживаясь на стул. — Адрес нашёл? Слушай, Стэн, давай с тобой сходим на "Доджерсов". Ты ведь раньше любил. А то у меня ложа простаивает. Плачу-плачу. Ну чего ты уставился? Все в порядке. Я никого не убил. Уж, наверно, ты знал, кто я такой. Твой дружок Хэнк тебе доложил. Он меня до смерти боится. Как видит, сразу в штаны накладывает. Ну что пойдём? Я на них уже кучу бабок просадил.