— Садись здесь. — указав на кресло, сказала Така не слишком-то любезно. — Сейчас я включу видео. Можешь смотреть и запоминать. Ох, не нравится мне это. Совсем не нравится!
Кицунэ обиженно глянула на сердитую бабку, не понимая, на что та злится. Странно. Ну и ладно. Госпожа Хикари хочет увидеть иллюзии, значит будут иллюзии. И дедушка разрешил. Все нормально.
Внимание девочки сосредоточилось на том, что происходило на экране.
Прогулка по саду. Донельзя помпезный выход в свет. Кадры с какого-то праздника. Купание в реке.
Кицунэ смотрела хронику, отмечая и запоминая образы людей, их одежду, голоса и движения. Это было интересно. Девочка смотрела на Хикари, совсем еще молодую, удивительно изящную и красивую. На ее мужа, представительного министра в строгом костюме и шляпе, на двух маленьких мальчиков, одного постарше, другого помладше, и на очаровательную юную леди, которую Кицунэ, увидев в первый раз, приняла за Хикари в детском возрасте. Ошибку свою она поняла, увидев госпожу и ее юное подобие рядом.
— Госпожа Така, а кто эта девочка? — спросила Кицунэ. — Это клон госпожи Хикари?
Така дернулась, словно ее ударили, и покраснела от гнева, едва сдерживая эмоции.
— Ни в коем случае при госпоже такого не произнеси! Надеюсь на ваше благоразумие, юная леди!
Пробормотав извинения, Кицунэ испуганно умолкла.
На экране меж тем Хикари, тиская в объятиях ту девочку, осыпала ее виски и волосы поцелуями. Похоже, госпожа очень любила ее. Интересно, где сейчас эта девочка?
Прошло немало времени, прежде чем в коридоре раздался звук тихих шагов и шорох одежды. Леди Хикари, Такео и сопровождающий их самурай Микио, вошли в комнату. Кицунэ вскочила с кресла и поклонилась им.
— Кицунэ-чан, — сказал Такео. — Госпожа Хикари хочет увидеть твою способность к перевоплощению. Возьми эту одежду, — иллюзионист протянул девочке пушистый банный халат, расшитый вычурными узорами. — И прими облик... одной из гейш госпожи Мегуми. Любой, на твой выбор.
— Хорошо. — Кицунэ обрадовано кивнула. Ей нравилось превращаться. Один и тот же облик много дней подряд, это так скучно! — А где мне переодеться?
— Микио-сан, будь добр, принеси ширму. — распорядилась Хикари. — Прошу тебя.
— Да, моя госпожа.
Самурай ушел в соседнюю комнату и вернулся со складной ширмой из дерева и плотной, красиво раскрашенной, бумаги.
Укрывшись за ширмой, Кицунэ стянула с себя кимоно, чулки и белье. Повесив одежду на ширму, девочка задумалась. Гейши Мегуми? Она хорошо помнила облик тех женщин, но будет ли приятно леди Хикари видеть их? Чужих людей, к которым госпожа может испытывать только равнодушие?
Кицунэ не нравилось, когда к ней испытывали равнодушие. Ей нравилось веселить людей и доставлять им радость. В глазах госпожи светилось истинное счастье, когда она, в семейной хронике, обнимала ту девочку. Что, если...
Кицунэ, хулигански хихикнув, начала превращение.
— Я готова. — сказала она минут через пятнадцать, заворачиваясь в мягкий халат. — Можно выходить?
— Выходи. — прозвучал голос Такео и Кицунэ, склонив голову, шагнула из-за ширмы.
Старый иллюзионист удивленно посмотрел на воспитанницу. Среди гейш старухи Мегуми светловолосых никогда не было. Что это значит? Такео еще не успел понять, что случилось, когда Хикари, Така и даже самурай Микио начали вдруг стремительно бледнеть.
Золотоволосая юная леди лет шестнадцати, что вышла из-за ширмы, подняла голову и с милой улыбкой взглянула на четверых людей, ожидающих чуда, но совсем не такого. Синие глаза стройной красавицы были озарены нежным теплом, тонкие брови изгибались дугой, придавая лицу чарующее детское выражение.
Така и Микио обмерли, теряя способность двигаться, говорить, и даже дышать. Хикари вдруг со стоном осела и упала на колени.
— Хикари-сама! — Кицунэ, опережая служанку и самурая, дернувшихся к хозяйке, подскочила к женщине и подхватила ее под руки, не позволяя упасть.
— Аи-чан... — белая как мел, Хикари подняла руку и коснулась лица Кицунэ. — Все боги мира... Аи-чан, ты...
— Хикари-сама, — слезы хлынули из глаз Кицунэ. — Простите меня! Простите, я не хотела вас напугать!
— Не плачь, Аи. — Хикари крепко стиснула девочку в объятиях. — Я не прощу себя, если снова увижу слезы на твоих глазах. Ты все такая же... ты все такая же, как в тот день... тот проклятый день...
Кицунэ прижалась щекой к щеке пожилой женщины и слезы их смешались. Хикари судорожно всхлипнула.
— Я не могу простить себе, что мое сердце не остановилось вместе с сердцами твоих братьев, твоего отца и твоим сердцем. Зайчонок мой... мое солнышко... сколько я молилась всем богами мира о том, чтобы они вернули мне семью! Кого-нибудь... хоть тенью... видением во сне... но вот ты... Аи-чан, наяву... живая... со мной...
Растерянная, смущенная и напуганная эффектом своей шаловливой выходки, Кицунэ не могла удержать дрожь.
— Не бойся, дочка. — женщина сжала ее в объятиях еще крепче и принялась гладить по голове ладонью, с наслаждением чувствуя мягкость ее шелковистых волос. Ощущение, так и не забытое за долгих тридцать лет. — Я больше не позволю никому причинить тебе боль. Милая моя... больше я не позволю нас разлучить. Никогда.
Такео покинул дом госпожи Хикари через пару часов. Ладонь, лишенную печати "Связующей нити", жутко саднило, но старик не замечал боли, терзаемый противоречивыми чувствами. Выходка Кицунэ глубоко задела его. Что это было? Детская шалость по недомыслию, или коварный расчет и игра с чужими чувствами? Такео так привык к Кицунэ, что воспринимал ее как обычного человека, но вот... она показала свою истинную сущность? Позавидовав кому-то, девчонка-оборотень приняла его облик и обратила незаслуженную любовь на себя. Какая подлость и бесстыдство, лезть на чужое место! Могла ли девочка-лисичка обманывать и его, старика, желающего видеть в ней только хорошее? Похоже, что Кицунэ вовсе не так невинна, как казалась. Госпожа Хикари словно сошла с ума, увидев "воскресшую" дочь. Не мудрено повредиться в рассудке после такой выходки!
— Негодная девчонка! — злой и глубоко расстроенный, Такео выругался. — Вот ты как, да? Эх, Кицунэ-чан!
Воин, лицо которого было закрыто пластиковой маской, наблюдал с крыши здания за стариком, слишком самоуверенно полагавшимся на свои иллюзии. Подняв радиопередатчик к лицу, разведчик сухо произнес:
— Шесть-два, лидеру. Объект покинул зону. Применение сильного дзюцу в здании подтверждаю. Уверенность в местонахождении цели — сто процентов.
— Поддерживайте защитный периметр. — приказал Сарутоби. — Всем быть настороже, не исключено, что Хебимару следует за нами по пятам.
— Но почему вы так уверены, Сарутоби-сама, — произнес лидер спецотряда, обращаясь к главе селения. — Что эта девочка, которую привел в особняк старик-иллюзионист, именно тот самый ребенок, что скрылся от нас после разгрома базы Хебимару? Ее описывали как симпатичное дитя шести лет. Тому ребенку было лет десять, а не шесть, и он был вовсе не красив. Одни клыки во рту чего стоят!
— Всему ответ — гендзюцу. Клан Отани тем и силен, что может применять свои техники без опаски оставить следы и привлечь внимание самураев. Такео-сан мог обманывать зрителей и прохожих с помощью гендзюцу. Я уверен, что это именно та, кого мы ищем. Оставайтесь на месте. Я отправляюсь за ней, попробую поговорить с хозяйкой особняка. Вполне возможно, мне удастся убедить ее отдать нам создание Хебимару добровольно.
Кицунэ сидела в кресле, поджав ноги. Она понимала, что опять что-то сделала не так, сильно расстроила дедушку, рассердила самурая и служанку, а Хикари-сама...
Хикари-сама была потрясена. Глубоко потрясена.
— Дедушка самурай, простите меня. — сказала Кицунэ, жалобно взглянув на Микио, что сидел на коврике перед ней и не сводил с девочки внимательного взгляда. — Я правда не хотела ничего плохого! Честно-честно!
Самурай, больше похожий на статую, чем на живого человека, ничего не ответил. Еще больше смущенная и напуганная, Кицунэ всхлипнула и уткнулась личиком в свои коленки. Так она просидела минут десять, беззвучно плача.
— Можно мне принять прежний облик? — умоляюще произнесла девочка. — Пожалуйста!
— Нет. — без выражения в голосе ответил самурай. — Хочешь еще больше ранить госпожу Хикари?
— Нет, не хочу. А... а где дедушка? Куда он ушел?
Самурай ничего не сказал. Кицунэ сжалась в комочек и с детским максимализмом начала думать о смерти. Она наделала столько ошибок! Все считают ее настоящей дурочкой, она приносит только беды и огорчения окружающим. Может быть, будет лучше, если она умрет? Может быть всем станет легче, а кто-нибудь даже пожалеет ее и вздохнет над ее печальной судьбой...
Глубоко раненная и впавшая в отчаяние, Кицунэ даже не заметила, как в комнату вошла Хикари. Увидев свою "дочь", сжавшуюся в кресле и беззвучно плачущую, женщина с мучительным вздохом бросилась к ней.
— Что с тобой, милая? Тебе плохо? Прости, что так надолго оставила тебя одну.
— Не извиняйтесь, госпожа. Вы простите меня. Ведь я... я не хотела...
Хикари стерла слезы со щек Кицунэ поцелуями, и улыбнулась.
— Я все понимаю. Пойдем со мной, Аи-чан.
— Но... но я...
Хикари коснулась губ Кицунэ пальцами, заставляя ее замолчать.
— Пойдем. Я кое-что покажу тебе.
В коридоре уже строем стояли все обитатели особняка. Четверо горничных, повариха, садовник, двое чернорабочих, служанка Така и второй из самураев, Ясуо.
Кицунэ в страхе спряталась за спину Хикари, но ее успели рассмотреть все. Даже младшей из слуг было уже больше сорока пяти, и каждый помнил юную леди, с исчезновением которой свет в этом доме померк на бесконечные тридцать лет.
Раздалось аханье женщин и вздохи потрясения мужчин. Две горничные, видевшие приход Кицунэ в этот дом, изумленно хлопали глазами. Им объявили, что иллюзионист Такео обманул их с помощью гендзюцу, до времени пряча истинный облик девочки, неотличимо похожей внешне на погибшую дочь хозяйки этого дома.
Хикари нахмурила брови, и прислуга спешно рассредоточилась по дому, начиная тихонько шептаться меж собой.
— Не обращай внимания на моих слуг, Аи-чан. — сказала Хикари, ободряя смущенную девочку. — Нельзя винить их за удивление.
— Хикари-сама, вы только не расстраивайтесь, но ведь я не...
Женщина снова заставила Кицунэ замолчать прикосновением пальцев к губам.
— Пойдем.
Хикари привела Кицунэ в большую и светлую комнату, аккуратно прибранную и ухоженную. Кицунэ с, прорезавшимся сквозь смущение, интересом, огляделась по сторонам. Эта комната принадлежала девочке. Плюшевые зверята сидели в углу, зеркало сверкало над резным будуаром. У окна расположился удобный ученический стол, а возле него стоял открытый школьный портфель. Тетради и несколько учебников лежали на столе. Листы открытой тетради украли аккуратно написанные значки арифметических уравнений. Недорешенная задачка, отложенная на потом. Ручка с белым, пушистым шариком на колпачке, оставлена возле тетради. Хозяйка даже не закрыла ее. Думала вскоре вернуться и снова сесть за уроки?
Лакированный шкаф был приоткрыт, на аккуратно прибранной постели лежала, оставленная здесь при переодевании, девчоночья легкая кофта. Мягкие тапочки, стоящие у кровати, ждали свою хозяйку, которая должна скоро вернуться.
Кицунэ присмотрелась и дрогнула. Те, кто ухаживал за комнатой, старательно пытались стереть следы времени, но люди не всесильны. Как давно уже лежат здесь эти вещи? Почему их хозяйка не возвращается?
— Посмотри, Аи-чан. Здесь все в точности так, как в тот день, когда ты ушла. Эта комната тридцать лет ждала твоего возвращения, как до сих пор ждут возвращения твоих братьев и отца их комнаты и кабинет. Никто не смеет что-либо менять. Я знала... что однажды, кто-нибудь из вас, вернется сюда. В наш дом, где я не уставала ждать.
— Хикари-сама... — Кицунэ почувствовала жгучую горечь, подкатившую к ее горлу.
— Я не знаю, кого из богов мне благодарить, — Хикари опустилась на колени и взглянула в глаза девочки. — Но молитвы мои услышаны. Не может быть такого сходства. Уже тогда, когда я впервые тебя увидела, я была поражена и почувствовала... почувствовала, что это ты. Дело не во внешности. Твой взгляд и характер... отзвуки в голосе... этого не скопируешь. В тебе ее душа.
Кицунэ недоуменно молчала. О чем говорит эта тетя? В ее голосе столько боли и счастья! Она взаправду принимает ее за ту девочку, которая была снята на видео?
— Я виновата перед тобой, Аи-чан. — обняв окончательно растерявшуюся оборотницу, зашептала ей на ушко Хикари. — Моя боль и молитвы не позволили тебе обрести покой и ты скиталась по миру, пока не смогла возродиться, в виде меняющей обличья девочки-шиноби. Ты искала меня, даже все позабыв, и вот... ты здесь. Аи. Моя Аи.
— Вы ошибаетесь, госпожа. Молю вас, простите меня за этот обман. Я... я не ваша дочь.
— Может быть. Может быть, я сошла с ума и радуюсь самообману, заставляю себя видеть то, что хочу видеть, но даже если так, Аи-чан... Кицунэ... останься. Будь со мной. Прошу, не оставляй меня, снова.
Кицунэ обняла руками женщину за шею и, пытаясь утешить, ласково шепнула:
— Пожалуйста, госпожа, не плачьте. Если вы не хотите, чтобы я ушла, я буду счастлива остаться с вами. Я и дедушка, мы сможем показать вам множество очень красивых и радостных сказок. Вы добрый человек, и я придумаю для вас самую веселую историю! Такую, какую всегда хотел придумать дедушка.
— Аи-чан! — Хикари так стиснула девчонку в объятиях, что та испуганно запищала. Кицунэ еще не успела укрепить свои кости и испугалась, что хрящи могут сместиться.
— Хикари-сама...
— Извини, извини. — женщина смущенно рассмеялась, ослабляя объятия, а затем и вовсе освобождая только что вновь обретенную дочь.
Хикари отступила на шаг и долго любовалась Кицунэ, с наслаждением разглядывая ее.
— Хикари-сама... — не выдержала девочка после нескольких минут затянувшегося молчания.
— Ох, да что это я? — Хикари всплеснула руками. — Совсем голову потеряла! Аи-чан... Кицунэ... сейчас я пришлю... нет, лучше сама. Так! Ты, наверное, голодна? Конечно голодна, я прикажу подать обед. Но сначала, тебе нужно переодеться и привести волосы в порядок. Ох, милая моя, где же здесь гребень? Подожди, я сейчас все найду.
Степенная и важная леди превратилась в самую обыкновенную женщину и начала метаться по комнате, то принимаясь вынимать из шкафа одежду, то хватаясь за расчески, лаки для волос или косметику. Кицунэ, начиная успокаиваться, не сдержалась и хихикнула, столь забавно это выглядело.
Неожиданно раздался стук в дверь. Кицунэ и Хикари, отвлекшись от своих занятий, обернулись к вошедшей служанке и самураю, что ее сопровождал.
— Госпожа, — произнесла Така с поклоном. — К вам посетитель.
— Извинитесь перед ним, прошу...
— Это очень важный посетитель, он хочет поговорить с вами насчет этой юной леди. — служанка взглянула на Кицунэ.
