Колонист

Пушки вновь ударили, круша стену. Бухнула и мортира в очередной раз, перекинув тяжело рванувшую бомбу через ограду. Попадание сопровождалось криками внутри городка. Кого-то там крепко приложило. Никогда прежде не бывал в здешних местах, но по мне любые леса одинаковы. Все знакомо до безобразия, будто и не отлучался из старого доброго Де-Труа. С Англией, конечно, ни малейшего сходства, несмотря на наличие четко очерченных возделываемых полей.

Отец Винсенто, перебирая четки, невозмутимо продолжил беседу.

— Разница между южноамериканскими и здешними туземцами огромна. Тамошние давно работают на земле и привыкли подчиняться местным касикам. Для многих после Конкисты и разницы первоначально никакой не существовало. Ну сменился хозяин поместья, и что?..

На нормального священника этот странный тип походил очень слабо. Разве наличием выбритой макушки на голове. Даже одет не в рясу, как положено. Издалека от обычного индейца не отличить. Да и вблизи, кроме черт лица, мало что напоминает о европейском происхождении. Кожа бронзовая от загара, темная. Руки мозолистые, как у обычного крестьянина из какого-нибудь Йоркшира. Крепко сбитый и умеет практически все, необходимое в здешних лесах. От охоты до рубки леса и строительства пироги или возделывания огорода.

Кроме него имелась еще парочка более напоминающих кюре, включая рясу, однако в индейской иерархии данный тип стоял на верхней ступени. А как же! Кто-то подумал, что правильные моравские братья и иезуиты оставят паству без пригляда и позволят ей бегать куда угодно? Это только мне позволено иметь столько наивности и не поинтересоваться столь важным вопросом. Ох, не зря они сразу не появились. Однако стоило договориться — и тут же нарисовались, вызывая глухое раздражение моих протестантских милиционеров. Все время приходилось внушать про королевский указ и по возможности не смешивать отряды, а то бы и до драк дошло.

Зато когда вместо вынужденного сидения в одном городке начались походы, все достаточно быстро изменилось. Стоило впервые вместо обороны нанести удар по врагу и получить неплохую добычу, как устремления заметно изменились. Мы не просто сидели в страхе, а сами наводили его на озере Эри. Не обращая внимания на отряды противника, принялись с подсказки знающих берега методично опустошать вражеские земли. Сперва мелких и слабых родов, потом более сильных, ставя перед собой задачу уничтожать не столько людей, сколько посевы и продовольствие, которое отправляли в Де-Труа.

— Другое дело здешние племена, — продолжал отец Винсенто. При всем простецком виде он умел говорить не только о божественном или практичном. — Они столетиями жили в непрерывных войнах и не имели понятия о частной собственности на землю. Она у них до сих пор общественная. И без помощи белых замечательно умели сражаться, но получив оружие, стали делить охотничьи угодья с новой силой. Ведь за бобровые шкуры платили, и вещи были неплохие. Особенно мушкеты, благодаря которым изменилась расстановка сил.

Опять ударили орудия, окончательно пробив брешь. Сержант Гринис не только умел хорошо пить алкогольные напитки, но и точно наводить. А единственное, чем помимо требований продолжать держаться нас потчевала Канада, был порох. Вот это мы получили из Форт-Ройала в немалом количестве, благо — пусть и грех так говорить, солдатам он уже был без надобности. Из дюжины фортов на границе, судя по сообщениям с севера, уцелел, кроме наших, всего еще один. То же самое происходило возле Нового Амстердама. Там сожгли три достаточно крупных города, множество ферм, не щадя никого при нападениях.

Ни губернаторам колоний, ни тамошним ополченцам было не до наших проблем. У них своих по горло хватало. Ко всему никакого единства в борьбе с индейцами между колониями не наблюдалось. Те, кого не затронули события, не желали делать ничего. Ни послать на помощь людей, ни выделить некие суммы для закупок остро необходимых военных материалов или на обустройство беженцев.

Так и отписал подполковник: "Держитесь, помощи не будет". Тем не менее, я продолжал регулярно слать подробные донесения и даже пленных. Правда, не особо много. Так, для показа. Мужчин мы обычно просто убивали, а сдавшихся женщин и детей разбирали союзные индейцы. Надо сказать, когда стало ясно, насколько удачно проходит грабеж с нашей стороны, скрыть количество добытых скальпов и шкурок лисиц, норки, выдры, бобра и ондатры, добытых в разгромленных деревнях, никто не пытался, напротив — хвастались, ко мне пришел сначала приличных размеров отряд потаватоми, а затем несколько сотен оджибве. С сенеками и эри они давно находились во вражде и только поэтому не присоединились к нападению, а те как раз по этой причине на нашей стороне задерживаться не стали, опасаясь удара в спину.

— Когда правительство признало за индейскими племенами права суверенных наций и заключило договоры о границах, это было очень правильно. С одной стороны, снимает причину для конфронтации, с другой — хотя бы в общих чертах одинаковое законоприменение за преступления по отношению к разноцветным подданным. Безнаказанно застрелить индейца все же не так просто, если это происходит не в чаще. Придется отвечать.

— А не для того было сделано, чтобы протестанты не удрали из-под власти куда-то в глубь страны?

— Скорее всего, такой мотив при определении политики присутствовал, — спокойно согласился священник. — Но, положа руку на сердце, разве смогут поселенцы на ферме обеспечить себя самостоятельно кучей вещей, производимых в цивилизованном краю? Нет, как не способны и индейцы. Значит, они быстро скатятся до их уровня. Выходит, определенный смысл в том имеется. Пусть и не сразу виден.

— Да-да, — кивнул я, наблюдая за подозрительным мельтешением за оградой.

Индейцы дураками никогда не были. Прекрасно сообразив, чем мы занимаемся на побережье, собрались в центральном поселении-городке. Он стоял на холме и был укреплен гораздо сильнее, чем обычные деревни. Туда свезли все сохраненные запасы продовольствия, и там собралось достаточно много народу. Осада бессмысленна, да нас и не больше сидящих внутри. Прямой штурм обернулся бы немалой кровью, но они не имели собственной артиллерии и не применяли ее при штурмах. Поэтому наше поведение стало в достаточной степени неожиданным. Я, конечно, в захватах крепостей не участвовал до сих пор, однако слушать умею и умных советов не отбрасываю из глупой спеси, потому что так раньше не делал.

Выкопали траншеи, поставили прикрытие, перекрыли озеро постоянным присутствием куттеров и, установив на соседней возвышенности батарею вне дальности ружейного огня, да еще и за земляной насыпью, принялись спокойно расстреливать крепость. Торопиться особо некуда, а уйдем восвояси в случае неудачи или начнем штурм не раньше, чем порох закончится. Как минимум еще несколько дней. Главное, чтобы опять не зарядили бесконечные дожди, что свело бы наше преимущество к нулю: все же осень, и скоро станет не до походов.

Скоро от хлипкой ограды вообще не останется ничего, и можно будет прямой наводкой сносить дома и беженцев. Если они не конченые идиоты, а до сих пор такого не замечалось, обязательно попробуют пойти на вылазку.

— Дворяне озаботились благосостоянием крестьян, — произнес я с ехидством, — а не сдиранием с них последней шкуры. Рыбы научились летать, орлы — в норах жить.

Про замечательных монархов, болеющих душой за народ, все же хватило ума промолчать. Людовик отвечает разве перед богом за свои действия.

— Мечтаешь о всеобщем равенстве? Ты читал энциклопедистов?

— В нашей глуши и с моим образованием, простите, не в курсе, о чем речь. Но равенства не будет никогда.

— Если отменить сословия и дать один закон всем...

— Люди, — устало сказал я, — не рождаются одинаковыми. Помимо чисто физической разницы: цвет кожи или один от рождения болен, а то и просто некрасив или немощен, — существует и всегда будет присутствовать имущественная. Отпрыску богатого семейства легче получить образование, ценную и престижную профессию, и даже отмазаться при одинаковом преступлении проще. Потому что он найдет хорошо знающего дело адвоката или просто подкупит свидетелей...

Ну вот и началось, подумалось, когда из проломов полезла наружу толпа воющих и выкрикивающих боевые кличи индейцев. Намеренно дождались очередного залпа, чтобы не получить из пушек картечью. Молодцы. Только на этот случай их давно сторожат. Даже дополнительных приказов не требуется отдавать.

Оджибве располагались с правой стороны холма, цивилизованные питомцы миссий — слева, а прямо перед орудиями мои ополченцы. Добрых восемьсот стволов в общей сложности. Сотня ярдов по плотной куче бегущих, от трех до пяти выстрелов в минуту в зависимости от опыта стрелка и оружия. Трупы в течение кратчайшего срока лежали буквально рядами — и не было места, куда ступить, чтобы не по мертвым: вповалку множество воинов, чуть не штабелями. Ни один не добежал ближе десяти ярдов, хотя не все ирокезы погибли — наверняка масса раненых. И это упущение мои союзники собирались исправить прямо сейчас, с не менее жуткими воплями набрасываясь на живых. Заплатить за скальпы я не смогу, но есть губернатор Канады, и он не посмеет отказаться.

Это было зрелище еще похлеще того сражения у ручья, когда расправлялись с Одиннадцатым колониальным полком. Я бы сказал, крайне неприятное, даже уже для повидавших достаточно много. Полагаю, сегодня мы если не стерли с лица земли сенеков с еще не растворившимися в них эри, так уж точно ополовинили. Побоище запомнят надолго. Все же до сих пор прямой резни не устраивали и даже сдавшихся мужчин не всегда кончали. Соответственно и потери были минимальны. Всего двое прежде погибли и десятка полтора раненых, включая меня, получившего касательное в плечо. К счастью, почти царапина, хотя Бэзил долго кудахтал и протирал крепким алкоголем при смене повязки.

Убили мы при этом не меньше сотни и еще добрых семьсот пленили. Прекрасное соотношение, не считая добычи. Но нынче совсем иная история.

— Останови их! — потребовал отец Винсенто, хватая за рукав.

— Я? Мое влияние на одживбе, знаете ли, в данный момент полностью отсутствует. Они победили и используют веками освященный обычай, добывая трофеи. А что касается остальных... "Мне — отмщение, Аз — воздам".

Захваченный индейский городок поверг меня в самое настоящее изумление. Оказывается, не требуется даже иезуитов, чтобы шагнуть уровнем выше и стать истинно цивилизованным народом. Даже по немногому сохранившемуся после обстрела и пожаров при окончательном штурме стало ясно, насколько далеко ушли сенеки от общих представлений о дикарях.

Оружейные мастерские, кузницы, мельница ничуть не хуже Шарлевой, ремесленные мастерские, общественная пекарня и многое другое. Огромные склады с заранее заготовленным продовольствием новостью не являлись, а вот что кроме огородной продукции и муки с полей здесь хранились немалые запасы боевого снаряжения, неприятно удивило. И там не только паршивые самоделки и отремонтированное старье.

Несколько сотен армейских мушкетов (точный подсчет ведется) и немало охотничьих и явно взятых в виде трофеев (уж очень разномастные). Кремни, штыки, пороховницы, огромное количество и самого взрывчатого порошка, включая артиллерийский порох. Тридцать одна тонна ружейной дроби, ящики с патронами, чугунные, железные и бронзовые чушки в немалом количестве. Конечно, наша добыча была огромна по любым меркам. Тем более что мы заранее поделили с союзниками трофеи.

Оружие с погибших снаружи и вообще все имеющееся у них добро достанется оджибве и остальным примкнувшим к войску врагам ирокезов. А вот имущество внутри, взятое нашими усилиями, за минусом некоторого количества пленных, получат индейцы-католики и ополченцы. Никто не ожидал больших богатств после начала обстрела, когда стало ясно, что внутри мало что уцелеет, и наши соратники охотно пошли на соглашение. Как раз мои товарищи, составляющие нечто вроде штаба, и остались недовольны единоличным решением командира.

Основанием к такой дележке послужило желание заполучить уцелевшее продовольствие. Мне надо кормить несколько сотен человек, частично включая обычных горожан, работающих на снабжение. Слишком много погибших, и мало собрали своевременно с полей. Если бы не постоянные захваты, уже закончился бы хлеб и сидели на картошке с мясом из леса, которое надо еще подстрелить. Ну, плюс рыба. Покупать в Квебеке не на что, а дарить нам ничего не собираются. Даже соседи из Форт-Ройала первоначально намеревались нажиться на чужих проблемах, задрав цены на необходимое.

Сейчас бывшие роптавшие смотрели довольными волками, подозревая в неких знаниях и огромной хитрости. На долю каждого пришелся немалый куш в вещах, пище и изделиях. Никакой хитрости. Даже прежде бывавшие внутри городка в один голос утверждали, что не представляли размаха происходящего. Не то чтобы кто-то запрещал ходить куда при посещениях, однако просто в голову не приходило посчитать общий объем производства и добычи. Фактически мы предотвратили создание не абстрактной конфедерации племен, а вполне реального промышленного центра, откуда могло вырасти самое настоящее государство. Ничего в том плохого не было бы, не будь оно изначально враждебно. Собственные оружейники и выплавка железа, пусть и не особо хорошего качества, уже имелись.

— Адам? — приступил я к перекличке, дождавшись, пока все сядут.

Он так и не ушел на север, утверждая, что там никто не поверит в его бумаги, и лучше находиться рядом с авторитетными людьми, готовыми поклясться хоть на Библии, хоть на священной стреле в истинности слов. Лично мне в подобном высказывании чудится издевка, но человек он реально полезный. Не только учит драться на саблях, а еще и достаточно компетентен в военном и морском деле. Вернее, озерно-речном.

Первый куттер получил под командование и доказал на практике, как умеет ходить под парусами и перехватывать пироги с индейцами даже ночью. Опыт у него точно немалый. Похоже, реально пиратствовал. Можно смело посылать с поручениями. Сапог он мне не чистит. И вообще ведет себя достаточно вольно. Остался уж явно не из-за неумения обходиться без хозяина.

— Точно сказать невозможно, — откликнулся он сразу, — трупы пока еще собирают. Не меньше семи сотен погибших от артиллерии, еще при штурме, прежде чем стали сдаваться, около сотни прикончили.

Мы потеряли при захвате поселка восемнадцать убитыми и почти семьдесят ранеными. Очень тяжелые в сравнении с прежними потери. С другой стороны, почти две тысячи пленных. Несколько десятков пытались удрать в противоположном от остальных направлении. С озера их видели, обстреляли. Если кто и сумел уйти — единицы. Мужчин захватили не больше восьми десятков, и добрая половина раненые, остальные старики. На прорыв пошли всей имеющейся силой, причем слабо верится, будто не понимали, что на смерть идут. Можно не любить индейцев, однако не уважать нельзя. За гордый нрав, храбрость и готовность к гибели ради племени. За стенами тоже не меньше тысячи лежит. Сначала ядрами, затем истребляли всех сопротивляющихся подряд, не обращая внимания на пол и возраст. Оружие в руках вплоть до ножа: пора в земли счастливой охоты. И так до тех пор, пока не стали сдаваться. Весь мужской цвет народа сенеков здесь погиб.