Час испытания

Наконец, хозяин кабинета посмотрел на гостя. Удивительно, но он даже сидя в кресле умудрялся смотреть на посетителя сверху вниз.

— Говори скорее, — потребовал он.

Максимиллиан нервно кашлянул.

— Я от Гвидо, — начал он, но мужчина раздражённо перебил его.

— Давай сразу к делу.

— Мы планируем восстание и нам нужна ваша помощь. В качестве бойцов, — высказал самую суть купец.

Влас презрительно фыркнул.

— Сейчас о нём не мечтает только ленивый. Что вы хотите нам предложить? В обмен на помощь, — сложив руки на груди, медленно проговорил он.

— То же, что и остальным. Вам простят прошлые грехи. Позволят пограбить замок. Поделите тамошние богатства между собой. Ну и месть, разумеется, — зло улыбнулся толстяк.

— И что нам мешает пойти грабить замок прямо сейчас? Без вас. Я, между прочим, постоянно об этом думаю. И я думаю, что сил у меня хватит, — Влас откинулся на спинку кресла.

— Не хватит, — покачал головой Максимиллиан. — Я изнутри знаю, что там творится. Захватить, может быть, получится, а удержать — точно нет.

Мужчина хмыкнул, обдумывая слова торговца.

— Прямо сейчас наши люди договариваются с другими бандами. Если бы ты попытался взять замок в одиночку, они бы точно ударили тебе в спину. А в союзе с нами они не рискнут этого сделать. К тому же, мы поднимем горожан, — убеждал собеседника толстяк. — Если ты откажешься, то для нас ничего не изменится. А ты потеряешь отличную возможность поживиться. Подумай о своих людях, они тебе этого не простят.

— Ты прав, демоны тебя раздери, — выругался Влас. — Но это нужно обсудить всем вместе. Вы у аптекаря собираетесь?

Максимиллиан поколебался с ответом. Выдавать тайное место не хотелось. Но бойцов катастрофически не хватало, и ему пришлось сказать правду.

— Мой человек зайдет завтра вечером. Пусть остальные тоже там будут, — спокойно произнёс мужчина. — Обсудим детали. До встречи, купец.

Торговец сдержанно попрощался и вышел из кабинета, чувствуя на себе пристальный взгляд главаря одной из самых влиятельных банд города.

Идея попросить помощи у городских отбросов принадлежала аптекарю. Как и предполагал Макс, он имел обширные связи в воровском мире. Как минимум, половина наркотиков в городе проходила через руки Гвидо.

В это же время Мирон и Пантей искали помощи в других местах. Мирон, как коренной обитатель портового района, отлично знал многих тамошних "знаменитостей" и мог с ними договориться, а Пантей пытался убедить простых горожан. Бергтер же занялся вербовкой уличных наркоторговцев. Как бы ни было гадко от сотрудничества с такими отбросами, но в борьбе за правое дело годятся любые средства, думал купец, незаметно для себя повторяя слова Пастыря.

Максимиллиана мягко, но настойчиво выпроводили на улицу, заодно посоветовав забыть дорогу к этому дому. Но он не собирался возвращаться в это место. Он торопился убраться из неблагополучного квартала до того, как его увидят и зарежут. Тёмные узкие переулки не пугали его. Торговец страшился людей, которые могли бы там прятаться.

Он выбрался к площади и облегчённо вздохнул. Виселица снова была полна, окоченевшие тела раскачивались на ветру, но их общество оказалось гораздо приятнее, чем общество Власа и его дружков. При одном воспоминании об этих лицах толстяка кидало в дрожь.

Купец огляделся, и, никого не обнаружив, поплёлся в замок, где теперь обычно ночевал, среди так называемых "братьев". Так он не привлекал лишних подозрений и мог постоянно получать информацию. Условия там, конечно, были хуже, чем в любой из таверн города, и гораздо хуже, чем в старом доме торговца. Но на таверны не было денег, а из дома его бесцеремонно выкинули эти самые "братья". Максимиллиан про себя ещё раз помянул их недобрым словом.

На входе он перекинулся парой слов с охранниками, посетовав на то, что улицы с каждым днём становились всё опаснее. Привратники зябко поёжились в тонких шерстяных рясах и ответили, что лучше уж бегать по опасным улицам, чем стоять весь день на холоде. Макс засмеялся вместе с ними и прошёл в замок. Там его ждала горячая еда и тёплая постель, и это хоть немного поднимало настроение.

Толстяк прошёл в казарму, пропахшую солёным потом и дымом, попутно здороваясь с местными.

— Куда ходил? — с невинным видом поинтересовался молодой послушник, не отрываясь от починки сапог.

У Максимиллиана по спине пробежали холодные мурашки.

— В патруль, — с трудом поборов волнение, выпалил торговец первый попавшийся ответ.

Послушник удивлённо посмотрел на собеседника, широко раскрыв глаза.

— Без оружия? — с коротким смешком воскликнул неофит, и остальные поддержали его дружным смехом.

— Я его уже сдал, — сдавленно произнёс Максимиллиан, пробираясь к своей постели.

Он обессиленно упал на тонкий соломенный тюфяк и провалился в беспокойный сон.

Эта комната замка отличалась своей простотой. Под потолком горело несколько лучин, едва разгоняя тьму. Голые стены, на которых висело несколько полочек, циновка в углу и грубый деревянный стол. Жилище Пастыря отличалось своей аскетичностью. Пастырь сидел в полумраке, читая очередной философский трактат. Прямо напротив него сидел Мельник, покачиваясь на деревянном табурете.

— Меня волнует происходящее, брат, — безжизненным голосом произнёс Мельник, потирая квадратную челюсть.

— И ты пришёл ко мне, чтобы об этом сообщить? — проскрипел старик, не отрываясь от чтения.

Мельник вздохнул.

— Я волнуюсь за успех нашего дела. Народ недоволен, — продолжил он.

— Наше дело обречено на успех, — равнодушно ответил ему Пастырь. — Народ просто не знает, чего он хочет. Народ нужно направлять и поддерживать.

— Вот именно! Направлять, а не развешивать по столбам!

— Они сами виноваты в том, что не захотели принять истину. Мы не можем их за это винить, — начал объяснять старик.

Одна из лучин догорела и погасла. Пастырь поднялся с жёсткой лавки и запалил новую, небольшой прищепкой закрепляя её на место прежней. Закончив с освещением, он уселся поближе к Мельнику.

— Чем сильнее наказание, тем крепче вера в то, что закон силён. А когда народ верит в закон, то никакие беды не страшны, — продолжил он. — Давным-давно, на моей родине был закон, что если солдат бежит, то казнят весь десяток. Если бежал десяток, то казнили всю сотню. И наша армия была самой могучей во всём мире. Ты, как воин, должен это знать.

Мужчина понуро кивнул. Он даже не заметил, как мастерски Пастырь вывернул тему беседы.

В дверь осторожно постучали.

— Заходите, — произнёс старик, снова принимаясь за чтение.

В комнату вошёл один из молодых послушников, из тех, что были набраны в близлежащих деревнях. Из таких получались отличные слуги и посыльные, неграмотные, но преданные до глубины души.

— Пастырь, — начал он с благоговением в голосе. — Там пришёл какой-то человек, говорит, что у него есть важное сообщение.

— От кого? — поинтересовался Мельник.

— Он не назвал имени, но сказал, что это очень важно. Сказал, что ищет встречи с Пастырем, или с кем-нибудь из Девяти, — охотно поделился информацией неофит.

— Приведи его, — распорядился старик.

Послушник быстро скрылся в коридоре. Через несколько минут за дверью снова послышались шаги, и в комнату вошёл невзрачный мужичок в серой куртке и капюшоне.

— Добрый вечер, — поздоровался гость, закрывая за собой дверь.

Пастырь с Мельником одновременно подняли руки в знак приветствия.

— Чего ты хотел от нас, брат? — вкрадчивым скрипучим голосом спросил Пастырь, откладывая книгу в сторону.

— У меня есть для вас кое-какие сведения, которые будут вам интересны. Что вы можете мне за них предложить? — посетитель задал встречный вопрос.

— Зависит от сведений, — равнодушно бросил Мельник. — Будут полезны — заплатим, не будут — не заплатим.

— Я знаю о крысе. У вас, здесь, в замке, — мужик выдал кусочек информации.

Пастырь крепко задумался. Напиток обычно не ошибался, но случалось всякое. Так что среди них вполне мог затесаться предатель. Эти сведения стоило проверить.

— И сколько ты хочешь? — наконец спросил старик.

— Пять сотен монет серебром, и я называю его имя.

— Это очень большая сумма, — произнёс Мельник. — Нам придётся выдать её по частям.

— Нет, — отмахнулся Пастырь, царапая какие-то слова на клочке бумаги. — Отдашь это Пивовару, он выдаст деньги. Послушник тебя проводит. Но сначала имя.

— Максимиллиан из цеха торговцев, — с каким-то злым удовлетворением выдал посетитель.

Старик отдал записку гостю, и тот исчез за дверью. Пастырь задумчиво посмотрел на своего соратника. Тот пожал плечами.

— Думаешь, он нам наврал? — спросил Мельник.

— Не знаю, — улыбнулся старик. — Мы это проверим.

— А деньги? — немного удивлённо поинтересовался мужчина.

— Какие деньги? — засмеялся Пастырь. — В записке сказано, чтоб никаких денег этот проходимец не получил. Чтоб его вышвырнули на улицу. Вряд ли он умеет читать, чтобы это понять. Как думаешь, чем можно проверить его слова? Ещё раз напоить торговца зельем?

— Нет. Есть одна идея, брат, — довольно усмехнулся мужчина.

Мельник попрощался и вышел. В голове уже складывался блестящий план по поимке всех предателей разом. Заодно с теми горожанами, кто никак не мог принять для себя лучшую власть.

Для начала нужно было набрать добровольцев для "очень ответственного задания", и Мельник отправился в казармы, где ночевали многие из послушников. Ночь выдалась особенно холодной, и большая их часть осталась в тёплой казарме, вместо того, чтоб патрулировать. Мужчина с сожалением подумал о том, что в его нынешней армии дисциплина совсем никудышная. В предыдущей, где он командовал сотней, их муштровали от рассвета и до заката. Здесь же послушники спали, сколько хотели, уходили, когда хотели, и тренировались как хотели. Точнее, как попало, и это очень злило отставного офицера.

— Подъём! — рявкнул Мельник, и послушники неохотно начали просыпаться.

Кто-то заворчал насчёт того, что ещё глубокая ночь, и командир может пойти куда подальше, но Мельник ястребом подлетел к говорившему и одним ударом отправил его досматривать сны.

Наконец, все построились в неровную шеренгу, и бывший офицер смог начать свою речь.

— Завтра на закате из города отправится подвода с золотом. Мне потребуется десяток бойцов, чтобы её сопровождать. Добровольцы есть? — сохраняя бесстрастное выражение лица, чётко проговорил он.

Несколько человек вышли вперёд. Новички и ветераны, молодые и старые. Некоторых он знал, некоторых видел впервые, но все они выглядели так, будто только и мечтают о том, чтоб помочь общему делу. Мельник вгляделся в лица остальных. Максимиллиан с сонным видом стоял на месте. Мельник кивнул, и отправил всех спать.

Теперь оставалось только найти телегу с хламом и сформировать отдельный отряд всадников для прикрытия ложной цели.

Утрами, в ясную погоду, лес казался одной большой сокровищницей, полной серебряных украшений. Иней покрыл всё, от раскидистых сосновых ветвей до волос и бороды Гарольда. Это было бы очень красиво, если бы не было так холодно. Каждую ночь путники разводили два костра и спали между ними, крепко прижимаясь друг к другу, чтоб сохранить хоть какие-то крупицы тепла. Зима ещё не успела толком начаться, и выпавший снег таял к полудню, но долгие ночи стали для Гарольда и Йоны настоящим испытанием.

В бандитском логове они забрали припасы и кое-какую одежду, но всё равно беглецы оказались одеты слишком легко для таких морозов. Йона ещё хоть как-то держалась, меховая куртка отлично хранила тепло, а вот следопыт не рассчитывал застрять в лесу в начале зимы. По его плану, он уже давно должен был быть в Мариграде. Но боги решили иначе, и драка с дикарями надолго задержала его в пути.

Теперь они каждый вечер подолгу беседовали, абсолютно обо всём. Гарольд рассказывал о своей прошлой жизни, о своей семье и друзьях, избегая только упоминать родную деревушку в своих историях. Душевные раны от того, что Ровио, которого он трижды спас от смерти, оказался дезертиром и убийцей, были ещё слишком свежи. Девушка, в свою очередь, рассказывала про обычаи и традиции своего народа, про суровую лесную природу, про то, как тяжело жить полукровке там, где её считали только за половину человека. Дикарка была счастлива наконец-то вырваться на свободу, пусть и таким путём.

И без того долгая дорога затянулась из-за того, что припасы заканчивались, даже те, которые им дал с собой Некрас. Приходилось каждое утро охотиться на мелкую дичь, и это тоже не прибавляло скорости.

Но, к удивлению Гарольда, это его вовсе не беспокоило. Он наслаждался приятным обществом своей жены, первой и единственной. К великому своему удивлению, многие его знакомые оказались не правы, описывая женитьбу как худшее, что может случиться. Пусть это вышло случайно, но следопыту невероятно повезло. И он отмечал для себя, что ничуть об этом не жалеет.

— Гарольд, что ты собираешься делать, когда в город придём? — спросила девушка, широким ножом разделывая тощего зайца.

Сухо потрескивал костёр, и язычки пламени радостно танцевали на горящем валежнике. Вечерний привал плавно переходил в ночёвку.

Следопыт почесал давно небритые щёки. Жёсткая щетина неприятно колола пальцы.

— Побреюсь, наверное, — задумчиво произнёс он.

Йона что-то недовольно промычала.

— Перед графом как-то объясниться надо, — неохотно произнёс Гарольд. — Придумаю чего-нибудь, не впервой. Всё-таки, хоть немного я же узнал.

— А если не поверит? — настороженно спросила девушка.

— Пытать будет, — Гарольд пожал плечами, подкидывая ещё несколько веточек в огонь. Пламя жадно взметнулось вверх и довольно затрещало.

— Может, лучше где-нибудь в другом месте разведать? — предложила дикарка, но Гарольд покачал головой в ответ.

— Слишком долго. Да и все следы на восток тянутся, а туда нам дороги нет, — отмахнулся он.

Йона вздохнула, ощущая, как сердце наполнилось лёгким сожалением. Как бы то ни было, как бы её там не любили, но племя — это её родина, и тосковать по ней придётся всю оставшуюся жизнь.

— Главное, чтоб с Фридой ничего не случилось, — произнёс следопыт с некоторой грустью. Сестру он искренне любил, и каждый раз беспокоился, когда оставлял её надолго одну.

Дикарка удивлённо почувствовала укол ревности. Следопыт много рассказывал о своей сестре, и все его рассказы были исполнены глубокой нежности.

— Почему ты с собой в походы её не берёшь, если так волнуешься? — спросила Йона, погружая пальцы в выпотрошенного зверька и бросая требуху в костёр.

Гарольд коротко рассмеялся.

— Чтобы волноваться ещё больше? Нет, лучше уж так. Да и сейчас за ней Макс присматривает, а ему я в этом доверяю, — ответил он, добродушно улыбаясь.

Девушка отрезала несколько кусков мяса и бросила в закопчённый котелок. Хотелось добавить ещё и остатки крупы, но Гарольд запретил. Нужно было экономить, хотя бы до тех пор, пока они не подберутся поближе к обжитым местам. Сегодня на ужин была похлёбка, простая до невозможности. Следопыт только добавил в неё несколько съедобных кореньев, чтоб разнообразить уже начинающий надоедать вкус.