Могильщик. Не люди

"Мне нет до этого дела. Главное, чтобы умерли мы".

— Сначала они, потом мы, — повторил Шемех, — но по возможности я хочу забрать с собой как можно больше людей. За то, что они сделали со мной.

"Те, кто сделал это с тобой, уже давно мертвы".

— И что? — пожал плечами Шемех и, подобрав кошку, ушёл. Сильгия услышала, как он чавкает.

"Ничего", — ответила она ему в спину, но он уже не слушал.

Действительно, какая ей разница? Пусть умрут все. Но только если это не займёт много времени. Боль во всем теле и, особенно, в шее, желудке, лице и правой руке нарастала, сводя её с ума.

Неожиданно, Сильгия вспомнила, как однажды вышла погулять из Башни и заблудилась в Бергатте. Это было спустя пятнадцать лет после войны. Через пять или шесть дней она вышла к этим людям. Боль страшно докучала ей, но в те годы она ещё могла сохранять рассудок и светлую память даже в такие моменты. Она вспомнила, как Урмеру с хохотом прижигал Знаком — не старым, семиконечным, а новым, который он взял неизвестно где — тела этих людей и резал им лица. Тогда Сильгия пожалела их, но убить смогла только пятерых. А один воткнул ей в живот копьё, и если бы не Урмеру, она умерла бы. Зачем она позвала тогда его? Почему не бросилась в одну из охранных ловушек? Почему не воткнула нож себе в сердце? Она могла покончить с собой в любой момент, во время любой вылазки за пределы башни. И не нужно лгать, что подобные мысли ей не приходили, нет, она думала о самоубийстве каждый раз. Почему же тогда жила дальше?

Сильгия знала ответ.

Потому что в ней тогда ещё жила надежда. Спустя ещё несколько лет надежда умерла, но она не могла предать Урмеру, тратившего столько времени, чтобы вылечить её. Сделать из калеки ещё более уродливую калеку, но способную нормально питаться, переставшую испытывать муки в каждый миг своего существования. Но у него не вышло. Сейчас магичка всё-таки решилась на предательство, только бы остановить свои мучения.

Урмеру стал одержимым. Кому они нужны? Что будет, даже если он вылечит её? Они давно старики, обезумевшие развалюхи. Никто и никогда не примет их, сколько бы Урмеру не говорил, что их орден сохранился и кто-то из их друзей ещё жив. Наверное, сейчас они превратились в практически таких же безумных тварей.

Их отвергли тогда, оставили здесь, отвергнут и сейчас. Шемеха за то, что он хотел убить каждого человека в этом проклятом мире. Урмеру за то, что собирался сделать из людей послушных рабов. Её потому что она захотела остаться с ними. И сейчас они стали ещё хуже. Самое большее, что для них могут сделать — это убить из жалости. Для Сильгии — точно, ведь это назвали лучшим исходом для неё ещё тогда.

Зачем тогда тянуть?

Как обычно после еды желудок скрутило мучительной судорогой. Сильгия согнулась, но чудовищным усилием воли сдержала съеденное внутри себя. Выпрямившись, она заковыляла туда, где неистовствовал Урмеру, гоняя своих людишек. Он был в ярости. Должно быть, кто-то сильно его взбесил. Наверняка это тот парнишка, с Даром, тот который нашёл убитого ею могильщика.

Мысли начинали путаться от боли. И Сильгия, собрав последние крупицы разума, впервые полностью и осознанно решила отдаться тому, чему всегда пыталась сопротивляться.

Она отдаст им дань. Тем, чьих имён она уже не помнила, но знала, что любила когда-то. Какому-то мальчишке, который приплыл с берега, посмотреть, на случившееся с их лодкой, и вытащил её из воды. Тем, кто приволок её к башне, ещё не понимая, что происходит, а потом буквально разложились на глазах, окутанные чудовищным туманом.

Сильгия, шатаясь, шла сквозь туман, её голова моталась из стороны в сторону, как у куклы. Она почти не разбирала дороги, запиналась и едва не падала. Дыхание со свистом вырывалось из её носа. Перед глазами появились чёрные круги, предвещающие долгие дни беспамятства, озарённые лишь редкими моментами осознания себя.

Да, пора прекратить всё это. Она должна отдохнуть. Пусть это тело принадлежит той, кто иногда берёт верх во время долгих промежутков между сном. Той, что приходит за чернотой.

Маги могут жить долго, очень долго, но обычно умирают годам к шестидесяти. Вернее, умирает их разум, а тело безумца уничтожают друзья и коллеги. Но обычно стараются не доводить до этого. Они же втроём давным-давно перешли всякие грани нормальности.

Шаг колдуньи становился всё более ровным и твёрдым. Боль заполнила всё её сознание.

"Прощайте", — сказала она, и Урмеру с Шемехом её услышали.

Сильгия перестала существовать. Но её тело, одержимое безумием, продолжило двигаться. Теперь оно служило только одной цели — убивать.

* * *

Велион осторожно двигался сквозь туман. Пригибаться или прятаться смысла никакого не было, в темноте посреди тумана их не увидят, а вот шуметь нужно было как можно меньше — буквально в паре сотне шагов справа несколько человек перекрикивались, сетуя на хреновую погоду. Хасл не подводил, могильщик даже иногда забывал, что охотник идёт следом, так тот был тих. Хотя нашуметь можно было в любой момент — они шли по битым камням, черепице, иногда приходилось перебираться через целые куски мостовой.

Их искали. И, видимо, знали, где они должны появиться. Или же им просто не повезло, и они сами угодили в расставленную ловушку. Велион сделал охотнику знак остановиться и какое-то время вслушивался в приглушённые голоса. Нет, уходить их обладатели никуда не собирались. Стараться выйти из тумана здесь бессмысленно.

— Мы уже почти у города, — едва слышно прошептал Хасл.

— Наверное, твой Урмеру понял, что ты захочешь его убить, и решил выставить охрану.

— Может быть.

Могильщик раздумывал. Ситуация на первый взгляд безвыходная, да и была таковой с самого начала — они собираются убить мага, за которого без разговора отдаст свою жизнь практически каждый обитатель этого могильника.

— Можно вернуться, — предложил Хасл, — и пробраться в Бергатт другой дорогой. Дойдём до башни и устроим там ловушку. Ты же говорил, что я теперь смогу видеть магию. Так мы пройдём.

— Когда Урмеру вернётся туда? Через день? Или, может, неделю? Ты не боишься, что он придёт с той убийцей?

— Но что-то нужно делать?

Велион помолчал, раздумывая.

— Может, просто пойдём по трупам?

— Нет! — прошипел Хасл. — Там мои друзья.

— Они хотят убить нас.

— Никого они не хотят убить. Я смогу их переубедить. Расскажу, что Друг врал им...

— Как будто они тебе поверят. Ты бунтарь, предавший все духовные скрепы.

Хасл ничего не ответил, только рассерженно засопел.

Нет, идти по трупам — самое глупое решение, которое можно принять. Если на их руках будет кровь, их захотят убить вне зависимости от того будет ли жив Друг. Никакого могильника Велиону не видать, и этот поход превратиться в пустую трату времени. Один его товарищ умер по дороге сюда, другой здесь. Он не может вот так всё бросить.

— Пошли дальше, — буркнул Велион.

Но намного дальше пройти не удалось — через три сотни шагов они наткнулись на расселину в скале. Другой край едва можно было рассмотреть, но находится он на расстоянии двадцати футов минимум.

— Кажется, край этой ямы видно в сильный ветер, — прошептал Хасл, — но я не уверен.

Теперь всё встало на свои места — Урмеру знал о расселине, и ему нужно было выставить охрану в одном единственном месте, чтобы могильщик и охотник не прошли в город незамеченными.

— Остаёмся здесь, — буркнул Велион. — Может быть, днём получится перебраться через эту яму. Если не переберёмся, придётся идти напролом, еды и воды у меня на день.

— Может, я смогу что-нибудь достать, — с сомнением в голосе проговорил Хасл. — Микке мне никогда не откажет...

— Для этого нужно высунуться из тумана, а это верная смерть. Ты... Эй, Хасл, с тобой что?

Охотник стоял столбом, пуча глаза и разевая рот. Велион схватил его за плечо и дёрнул, но тот никак не отреагировал.

— Хасл, мать твою!

Тот наконец закрыл рот и полубезумно посмотрел на могильщика. Его губы тряслись.

— Смерть идёт, — прошептал он.

Со стороны города раздался протяжный крик.

— Это она, — шептал Хасл, по его щекам стекали слёзы. — Она, она! Это она...

— Стой здесь, — буркнул Велион, нащупывая свой клинок.

Могильщик двинулся к границе тумана с той скоростью, с которой даже тренированный человек способен идти по этим грёбаным буеракам в полутьме. То есть небыстро. Кинжал он держал наготове.

Велион был бы рад отомстить за Шрама прямо здесь и сейчас, но понимал — соваться в драку пока не стоит. Достаточно будет просто посмотреть, что его ожидает, узнать о противнике хоть что-нибудь. Хотя бы как она выглядит.

— Что это? — орал кто-то. — Микке, что это?

— Я не знаю! Ах, мать твою! Оно убило Эрли! Убило Эрли!

— Бежим! Микке, оно смотрит на тебя! Беги!

Кричавшие сбежали, Велион слышал их отдаляющийся топот. Пока их никто не преследовал. Что-то со знакомым мокрым звуком упало на землю. Словно вывернули куль с мокрым бельём. Но могильщик знал, что такой звук издают кишки, вываливающиеся на камни. Через пару секунд раздалось сочное харканье.

Велион осторожно вышел из тумана. Рядом с кривым деревом, скрючившись, стояла тёмная фигура. Рядом валялись три факела, и в их свете могильщик разглядел старинную чёрную куртку, узкие штаны и несколько ножен, болтающихся на серебристом поясе. Потом фигура повернулась к нему лицом, и Велион забыл обо всём.

Из-под остроконечной шляпы с узкими полями торчали длинные волосы, обрамляющие очень старое изуродованное лицо. У той, кого Хасл назвал Сильгией, была чужая нижняя челюсть, грубо приштопанная и безвольно свисающая, на верхней отсутствовала половина зубов, а губа была оторвана вместе с кончиком носа. В окровавленных руках старуха сжимала желудок своей жертвы и часть пищевода. Словно красуясь, Сильгия затолкала пищевод в рот и начала выдавливать содержимое желудка. Наевшись, она отшвырнула желудок и зажала рот восьмипалой ладонью. Раздалось бульканье, из зазора между чужими и своими пальцами вырвалась тонкая струйка рвоты, но большую часть съеденного старуха удержала в себе.

Безразлично посмотрев Велиону куда-то за правое плечо, она подобрала с земли длинный нож и направилась в то же направление, куда сбежали местные.

Обернувшись, могильщик увидел Хасла, стоящего рядом. Лицо охотника не выглядело напуганным, он просто сосредоточенно всматривался вслед уходящей фигуре.

— Эрли был моим другом, — бесцветно сказал он.

— Нам нужно спасать остальных твоих друзей, — медленно проговорил Велион, не зная, как охотник отреагирует на убийство. — Я чувствую, что на этот раз она не уйдёт, убив одного.

— У Эрли есть лук.

Могильщик смотрел, как Хасл на негнущихся ногах подходит к трупу, падает на колени рядом с ним и начинает беззвучно рыдать, сотрясаясь всем телом. Это продолжалось недолго, уже через несколько секунд Хасл поднялся на ноги, сжимая в руках лук и небольшой колчан со стрелами.

— Он заплатит за всё, — произнёс охотник, совсем не воинственно утирая нос, но в его голосе слышалась стальная уверенность. — Эти сумасшедшие грёбаные суки заплатят за все смерти. Павшие будут отомщены. Мы пришли сюда не ради скорби, а ради мести!

Глава двенадцатая. Костяной цветок

Возможно, паники удалось бы избежать, если бы все жители остались в своих домах. Но убегающие от убийцы стражники так орали от страха и паники, что несколько человек решили выглянуть из своих домов. Троица каменщиков, стоящая на посту в нескольких сотнях шагов дальше по направлению к хутору, тоже прибежали на звуки, рассчитывая, что это кричит пойманный Хасл.

Один из них не успел даже удивиться, когда его ноги неожиданно подкосились, и он упал, больно ударившись о землю, разбив скулу и едва не откусив язык. По телу разливалось тепло, ноги совсем отнялись. Потом что-то ожгло его горло, и последним, что каменщик увидел, был тот самый проклятый Хасл, стреляющий в кого-то из лука. Каменщик не успел догадаться, что мишенью была его убийца.

Визжала какая-то женщина. Микке громогласно требовал Эзмела, но рыбак не откликался. На окраине города появилась жуткая фигура того самого чёрного чужака, которого не смогли поймать прошлой ночью. Один из рыбаков осмелился напасть на пришельца, но его дубинка мгновенно отлетела в сторону, а сам рыбак рухнул на мостовую, тяжело хватая воздух ртом и прижимая онемевшую руку к груди.

— Лежи и не дёргайся, — сказал чужак мерзким голосом.

— Спрячьтесь в свои дома! — орал Хасл, по пятам следовавший за чёрным монстром. — Спрячьтесь в дома, иначе она убьёт вас!

Но слова изгнанника лишь вселили в сердца людей праведный гнев. Не ему, поднявшему руку на Учителя, говорить, что им делать! И только Микке, вечный друг и собутыльник предателя, действительно схватил Хорию в охапку и поволок в сторону таверны.

Каменщики, потерявшие своего, набросились на отступника, но на их пути выросла огромная фигура чужака, заставившая их отступить. Тогда они схватили камни и принялись швырять их в отступника, но тот, не обращая на них никакого внимания, пускал куда-то в темноту стрелу за стрелой и дико орал, то ли от страха, то ли ярости. Несколько выбежавших на шум женщин тоже схватились за камни, но стоило пришельцу с чёрными крыльями заорать на них, как те бросились вслед за Микке.

А потом в темноте, там, куда Хасл стрелял, один за другим зажглись три факела. В неверном свете появилась сгорбленная человеческая фигура в плаще. Через секунду ей в бедро вонзились стрела, выпущенная Хаслом, но нападающий, не издав ни звука, успел выбросить факелы. Они прочертили в воздухе три дуги и упали рядом с жилыми домами. У одного здания второй этаж был сделан из дерева, и пламя факела неожиданно протянулось по каменной стене жадным языком, достав до дерева. Огонь перекинулся на деревянную постройку, а факел погас, будто выгорел за одну секунду.

— Тушите пожар, идиоты! — проревел чёрный чужак, нависая над каменщиками, и те, не в силах противиться, бросились к бочкам с водой.

Хасл тем временем выпустил ещё пару стел в темноту и вскочил, прижимая лук к груди.

— У меня кончились стрелы! Велион!

— Ну так возьми нож, придурок!

Могильщик взял в левую руку камень и двинулся к вышедшей в круг света магичке.

— Там же пожар!

— Тогда помоги, мать твою, только меня не отвлекай! Я разделаю эту суку как свинью!

Орали женщины и дети. Не спал уже весь город. Хасл, наплевав на драку, бросился вытаскивать из горящего дома людей. Никто не стал его отталкивать — воспоминания о пожаре, случившимся пять лет назад и унёсшим жизни пяти человек, ещё были свежи. Люди вытаскивали даже питьевую воду из домов, но огонь уже разошёлся не на шутку, грозя перекинуться на соседнее здание.

Одна из женщин наступила на один из двух горящих впустую факелов, и пламя в момент окутало её с ног до головы. Она с воем побежала прочь, от неё отстранялись — языки пламени словно руки тянулись к людям. Сделав буквально несколько шагов, жертва упала и замерла. Огонь почти сразу же погас, но для его женщины было уже слишком поздно. Третий факел выгорел до конца, не причинив никому вреда.