— Черт его знает! — Крикнул наверх Федор, вертясь на месте. — Тут темно. Я кроме ваших рож наверху, ничего не вижу... Вроде не так глубоко. Сбросьте факел, святоши!
— Погоди, — гукнул Окассий. — Сейчас достану.
Окассий завозился с заплечным мешком, достал оттуда ромейский факел, достал из поясной сумочки кремень и кресало, выбил искру, — и ткань, пропитанная черным маслом, добытым на далеких берегах Эвксины, тут же занялось ярким пламенем.
— Бросаю! — Предупредил он.
— Давай!
Факел, точно раненная птица, трепыхая пламенем-крыльями, слетел вниз, и стукнулся о пол. Федор быстро подобрал его в левую, и огляделся.
— Спускайтесь, святоши. — Громко сказал он. — Кажется, мы нашли храм.
* * *
Глава пятнадцатая.
Пламя жарко трещало металлическом конусе факела, разгоняя тьму вокруг Федора. Помещение, в котором он оказался, было туннелем с низким сводом. Стены его, переходящие в потолок были гладко отесаны, так что было непонятно, — было ли это место облагороженной людьми естественной пещерой, или же древние мастера вырыли её целиком. Свод усиливали поперечные арки, выложенные из кирпича, на верху свода выложенные "в замок". По бокам у стен шли поднятые бортики, которые когда-то, возможно, служили каменными скамьями. Дальний конец туннеля терялся во мраке. Федор обернулся назад, и увидел на другом конце туннеля лестницу со ступенями, которые когда-то вели наверх, а теперь были завалены скальной породой. Отверстие, в которое провалился Федор, когда-то видимо было световым окном, — его позеленевшая от времени бронзовая решетка, и до поры скрывавшая её земля с ошметками травы, теперь валялись на полу. Федор подумал, что световой колодец был устроен странно — человека, некогда входившего сюда по лестнице, он ослеплял, а дальше световых окон, не было. Если тот, кто входил не имел с собой факела, он должен был двигаться дальше в непроглядную тьму.
— Как же я не догадался... — послышалось сверху голос Парфения. — Ведь древние часто устраивали храмы под землей... Это и понятно, демонов тянет ко тьме и подземному миру...
— Ну что вы там мнетесь? — Снова поднял голову Феодор. — Спускайтесь!
— Спустится-то недолго, — отозвался рассудительный Окассий. — А как мы потом выберемся? У нас ведь нет веревки.
— Тут низкий потолок, — прикинул Федор, — подсадим друг-друга на плечи, и верхний достанет до люка.
— Добро. — Согласился Окассий. — Осторожно, посох!
Федор отошел в сторону, и в световой люк свалился посох западного монаха. При падении на пол он тяжело шлепнул по камню, — скрытый внутри металлический прут, который Федор заметил еще на корабле, давал о себе знать. След, идущий сверху исчез — толстые телеса Окассия на какой-то момент перекрыли его. Монах немного повисел, а затем разжав руки упал вниз, смягчая падение ударом ладоней в пол. Потерев занемевшие от удара ладони, Окассий подхватил посох и поднялся. Свет сверху снова приглушился — на этот раз не полностью. Тощие ноги свесились вниз, болтаясь под рясой, и вниз, — довольно ловко впрочем, для человека брезгующего физухой — свалился Парфений. Монахи тоже извлекли факелы, и уже без возни с кремнем и кресалом, зажгли его от факела Феодора.
— Тут завал. Идем вперед, — скомандовал Феодор, поудобнее устроив щит, заброшенный на рюкзак на ремне.
Трое двинулись во тьму, под гулкий аккомпанемент собственных шагов. Через несколько секунд свет пламени выхватил впереди у стены какую-то неясную фигуру.
— Эй, кто здесь?! — Вскричал Феодор, поднимая свой клевец.
Окассий справа выставил свой посох.
Фигура во тьме, однако, продолжала стоять с мертвой неподвижностью. Федор, одолев страх медленно двинулся вперед, выставив вперед свой факел.
— Статуя, — наконец разглядел он.
Спутники подошли поближе к статуе. Хоть теперь и стало понятно, что это камень, переменчивый огонь факелов играл на ней тенями, придавая ей отталкивающе-живой вид. Мускулистый человек, стоял вытянувшись. Его сведенные ноги были опоясаны змием, хвост которого вился внизу, а распахнутая пасть вонзала ядовитые зубы человеку в локоть. В левой руке человек держал посох, и в правой какую-то изогнутую небольшую кочергу. У ног также валялся обвитый маленькими змиями кадуцей, кузнечный молот и клещи. За спиной у человека были небольшие крылья. Но самой страшной в статуе была её голова — вместо человеческих черт, она имела львиную оскалившуюся морду.
— Лионокифалос, — прошептал Парфений.
— Демон! — Выдохнул Окассий. Древние язычники поклонялись здесь дьяволу. Никогда не думал, что увижу их отвратительные капища воочию. А я еще смеялся и балагурил во время ежедневных молитв в нашем монастыре... Подтрунивал над добродетельными братьями...
— Да брат, именно в таких местах понимаешь ценность нашей святой веры, — неожиданно твердым голосом сказал Парфений. Жаль, что все простые христиане не могут увидеть этих ужасов древнего идолопоклоноства. Тогда бы они сильнее возлюбили нашу матерь-церковь.
— Амэн, фратрэ. — Кивнул Окассий. — Вэритас эст.
— Идем. — Скомандовал Федор.
— Не хочется оставлять его за спиной, — передернул плечами Окассий. — Вдруг оживет... Давайте я отобью ему глаза нос и уши, чтоб он не мог увидеть нас, и навредить!
— Постой! — Федор остановил уже занесшего посох Окассия. — Много шума, потратим время. А кроме того... вдруг он проснется как раз от того, что ты его колотишь? Идем.
— Ладно... — Окассий неохотно опустил посох. — Но если оживет — так будет поздно.
— Молитесь братья, мы в проклятом месте. — Покачал головой Парфений, наложил на статую крестное знамение, и судя по зашевелившимся губам, начал читать какую-т молитву. Окассий последовал его примеру.
Троица, нервно оглядываясь на статую, пошла вперед.
— Еще один, — тихо вымолвил Парфений.
Еще один львиноголовый появился у другой стороны туннеля. Этот стоял, раскинув руки и крылья, с двумя мраморными факелами в руках. Миновали и его. Компаньоны прошли не так уж много, но тьма и напряжение, казалось, делали туннель бесконечным.
Нечто на полу под ногами привлекло внимание Федора. Он опустил факел, шаркнул тяжелым сапогом, смахнув грязь. Там обнаружилась мозайка. Плитки шли друг за другом. На первой был изображен свиток с молниями. На второй перевернутый полумесяц, нечто вроде плуга, и странный меч, у которого ближе к острию был приделан живодерский крюк. Третья плитка изображала факел и венец с исходящими от него лучами. На четвертой был изображен загнутый вперед меч, шлем с нщечниками и гребнем, и то ли глаз, то ли какая-то миска... По бокам от мозаик, на скамейках стояли какие-то глиняные горшки и миски. Федор поднес к одной из мисок факел — но то что там было, давно уже превратилось в сухой прах.
— Символы, — пробормотал Федор. — Что-то ведь они значили для древних...
— У бесов, которые дурачили древних язычников, представляясь им богами, было много символов, — кивнул Парфений. — Во всем они насмехались и пародировали священные божественные ритуалы. Но теперь те язычники мертвы, и мертвы их символы. Церковь одержала победу. Все здесь — лишь тень былой нечисти.
Федор двинулся дальше, ощущая над ушами взволнованное прерывистое дыхание попов.
Что-то начало высвечиваться впереди, постепенно выступая из мрака. Федор поднял факел повыше. Туннель кончился. Его конец венчал огромный мраморный барельеф, из нескольких скульптур. Пыль веков, и переменчивый свет факелов, еще больше оживляли мастерство древних язычников-камнерезов. Центральной была группа, где прекрасный мужчина во фригийском колпаке придавил могучей рукой к земле яростного быка, и вонзил ему в шею клинок. Бык истекал кровью Эту стекающую по груди быка кровь, алчно лизала узкомордая собака. С другой стороны, к ручью крови из раны прильнула змея. Под животом у быка висел немалых размеров уд, к которому подбирался скорпион, раздвинув свои клешни. Похоже погибающему мраморному быку грозило не только помереть от клинка, но еще и стать евнухом. Самое странное было, что на контрасте к яростному быку, лицо статуи убивавшего его мужчины было отстраненно-спокойным. Картину убийства быка наблюдали еще две статуи, стоящие по сторонам — это были мужчины в таких же фригийских колпаках, с факелами в руках. У левого факел горел и было воздет вверх. У правого погасший факел был опущен. Когда-то все это освещалось световым окном, вроде того, в которое ближе ко входу свалился Федор. Но теперь оно уже прочно забилось и заросло. По сторонам и сверху от этого большого барельефа, были расположены небольшие, — каждый из них представлял квадратно окошко, где можно было наблюдать все того же мужика в колпаке. Вот он наполовину является из скалы, держа в руках меч и факел. Вот выходит из пещеры. Вот другой мужчина, с солнечной короной на голове, посылает ему летящий из этой короны луч, который освещает лицо. Вот гуляет еще живой бык. А вот мужик уже тащит его на закорках.
— Это... как большая икона, и иконы поменьше, — догадался Федор. — Вроде как, жития святых, что нарисованы в картинках в церкви. Тут тоже запечатлена какая-то история.
— Истинно сын мой, — Сплюнул на пол Окассий. — Давно известно: дьявол — обезьяна Бога.
Окассий наклонился, ближе к барельефу, смахнул ладонью пыль, и начал читать вырезанные под ним мелкие надписи, наполовину скрытые в грязи.
— Это латынь, да... дэо... сол инвиктус... атиметус... иовис... кура... соли инвикто про... митра... Какое-то посвящение.
— Я знаю, чей это храм! — Вдруг сказал Парфений. — Ну конечно, как же я сразу не вспомнил? Я ведь читал об этом в тайноукрытых книгах в библиотеке патриарха, где описана всякая древняя нечисть. Этого языческого бога — а поистине конечно злого демона! — звали не иначе, как "Договор".
— Какой еще договор? — Повернулся к нему Федор.
— Договор между человеком и дьяволом, естественно, — авторитетно пояснил Парфений. — Демон глумился над прельстившимися ему, уже в своем имени означая всю свою адскую суть.
— Я слыхал от братьев, — Поежившись пробормотал Окассий, — что кто заключает договор с дьяволом, подписывает договор кровью, и целует нечистого в зад. А тот ставит грешнику на задницу свое клеймо в виде навеки отпечатавшегося следа сатанинского копыта!
— Звался этот демон также и "Непобедимым Солнцем". — Глядя на барельеф со страхом, тревожно продолжил Парфений, для которого давнее чтение в уютной библиотеке, вдруг обернулось подземным мороком. — Звался "Камнерожденным". Звался "Быкобойцей"...
— У демонов много имен и личин — ввернул Окассий — имя им легион. — И одернул Парфения: — Не стоит перечислять имена нечистых духов, брат. Называешь дьявола — зовешь дьявола.
— Ты прав, прости брат. — Смиренно повинился Парфений. — Я забылся.
— Ну что он быкобойца, мы и так видим, — пробурчал Федор, глянув на барельеф. — Такую животину погубил. На ней бы пахать и пахать...
— Верно, — кивнул Окассий, — этот демон прямо в своем нечистом храме, на алтаре показал, как вредит людям. Изничтожает скотину. Однако, — соберитесь братья. Помните, зачем мы пришли. Кажется, мы обошли уже весь храм, — но где же меч? — Окассий заозирался. — Возможно, нам стоит поискать какой-нибудь тайник?..
— Ну, один клинок я точно вижу, — пробормотал Федор.
Гвардеец приточил свой клевец к поясу, поднял повыше факел, подошел к центральному алтарю, решительно выдохнул, и тронул клинок в руке статуи древнего бога. Вековечная пыль и грязь покрывавшая весь барельеф, слезла под его пальцами, и под ней обнажился металл. Федор присмотрелся, — вблизи рука мраморного мужа-быкобойцы оказалась полуразжатой — клинок держался не в ней, а тем что был глубоко вставлен в "рану" на теле быка. Федор осторожно взялся за рукоять, потянул отыскивая правильное приложение силы — и клинок с легким скрежетом, вышел на свободу, оставшись лежать у него в руках.
— Острый глаз, воин! — Похвалил Федора Парфений.
Федор зажал факел под мышкой, чтоб не мешал, дунул на клинок, отчего в воздух поднялось новое облако пыли... Сам клинок был небольшим, примерно в локоть, плюс еще пару ладоней51 обоюдоострым и сведенным в острие. Вес его был на прикидку около трех литр52. Небольшая овальная гарда защищала руку от соскальзывания, но не имела крестовины для защиты руки от удара. На конце черена меч уравновешивала прекрасно выполненная орлиная голова. Федор повел рукой, — баланс был отличным. Но это все, что можно было сказать хорошего об этом коротышке. Металл клинка был сероватый, тусклый, траченный временем, покрытой не ржой, но какими-то белесыми разводами. Федор осторожно тронул острие рукой. От острия там было только название, — оно затупилось. Он приложил руку к лезвию, — и оно встретило его такой же тупой, безопасной для пальца гранью. Он сжал посильнее рукоять, и сгнившее дерево осыпалось с неё темной пылью.
— Думаешь... это он? — с сомнением спросил Окассий. Оба монаха внимательно наблюдали за действиями Федора.
— Не знаю... — Пожал плечами, насколько позволяли навешенные щит и рюкзак Федор. — Он слишком мал для боевого клинка. Может как быть второе оружие... Но это не бронза, не булат, не восточный хафтджуш-семисплав... Я не знаю, что это за металл. И он туп. Меч конечно не должен быть остр как бритва, но здесь вообще едва сведен клин. Видимо, — все-таки декорация.
— Значит, — будем искать. — Резюмировал Окассий.
Федор кивнул, соглашаясь, снял большой палец левой руки с лезвия, и хотел уже отбросить бесполезную игрушку. Но тут вдруг от левой руки пришла боль. Он поднял оадонь к глазам. По левому пальцу из идеально ровного пореза, очень медленно стекала струйка крови.
— Вот дьявольщина. — Неверяще и удивленно вымолвил Федор.
— Что? Что? — Греческим хором загалдели монахи, которые в полутьме не поняли, в чем дело.
Меч в руке дрогнул. Раз, второй. Сперва дрожь отдавалась Федору в руку через рукоять, а затем вся перешла на полотно клинка, становясь все чаще и мельче. Федор уставился на клинок, пытаясь понять, как быть. Бросить странную штуку, — но вдруг потаенные в нем силы воспримут это как неуважение? После краткой заминки он решил осторожно, положить меч на землю — но уже не успел, — заминки всегда дорого стоят. В воздухе зашелестело, — будто где-то разом зашипело множество змей, чьи звуки накладывались друг на друга.
— Бесовство! — Задрожавшими губами изронил Парфений. — Оборони нас Господь-вседержитель! Брось эту штуку, и бежим отсюда!
Окассий прижался к стене, разрываясь между воинской и священнической частями своей души. Одной рукой он выставил перед собой посох, а второй вцепился в медальон с крестом, и зашептал молитву "Дэ профундис", что в данных обстоятельствах было очень к месту.
— Молитесь, — святые отцы, — одолев минутную робость кивнул им Федор. — Вы для того и званы.
— Сссшшш... — шипение становилось все богаче на звуки, постепенно начиная складываться в различимые слова. И слова эти странным образом исходили от клинка древнего меча. —
— Сссшшшррр... ррааа.... Рааазбууужжжеенн... Ппооооннадобился... — Наступила краткая пауза. — Тсссшшыыы... ишшшссзз... тыыыы... иззз... рооаа... Ты-ы из-з рода-а Прастинов-ввв?...
