Пыль дорог и стали звон

Зелёная занавеска вновь впустила в комнату Рию с увесистой склянкой в руке.

— Дядя не утомил вас рассказами о своей молодости? — Улыбнулась девушка, ставя бутыль на стол. — Он поговорить любит, да только сложно избавить гостей от него.

— А тебе разве не пора избавить это место от пыли? Куда ни глянь, всюду грязь! Пусть я не вижу, но я чувствую её повсюду. Так нам никогда не привлечь таких хороших покупателей, как эти господа.

— И то верно. — Перебила девушка. — Тогда не будем делать их свидетелями семейных сцен и отпустим с миром.

Оплатив ингредиенты и попрощавшись, Игнат вышел за дверь. Драма же старик окликнул, когда тот уже приближался к двери.

— Я старый человек, этельдиар. По меркам алхимиков я уже живу на свете неприлично долго. Я понимаю, что шансов на это почти нет, но если она выжила, если ты когда-нибудь встретишь её, передай это. — Карл снял с шеи невзрачный, потёртый и, очевидно, старый круглый амулет в виде паука с поджатыми лапками, сжимающими прозрачный голубой камень. — Там ещё написано на обратной стороне, по-вашему. Прочти, больше не попрошу ни о чём. Я не знаю ни вашего языка, ни письменности, а спросить за все эти годы, стыдно сказать, не довелось ни у кого.

Драм протёр пальцем обратную сторону амулета, где на гладком металле действительно была выгравирована надпись тёмноэльфийской вязью.

— Tenn no... Трудно разобрать, буквы стёрлись. — Драм прищурился, стараясь различать больше на ощупь, чем на вид. — Tenn notim'enlae, кажется так. Наверное, юго-восточное наречие, у нас пишут иначе.

— И что же это означает? — В голосе старика слышалось нетерпение.

— "До последнего вздоха". — Проговорил Драм.

— Значит, пора мне с ним расстаться. — Карл Эльдштерн говорил тихим дрожащим голосом. — Ведь мой последний вздох не за горами. Говорят, для тёмного эльфа под светом луны все дороги ведут в Пристанище. Если ты когда-нибудь окажешься там, спроси о ней. Лара, так она называла себя. Кажется, Лара Ламенмар. Она могла выжить в той бойне, и тогда ей было бы некуда идти кроме как в Лунное Пристанище. Наверное, она сейчас всё так же прекрасна, как прежде...

— Если судьба заведёт меня туда, я найду её. — Пообещал эльф и тут же обнаружил себя в крепких объятьях.

— У тебя доброе сердце, этельдиар. — Прошептал старый алхимик, хлопая его по спине. — Пусть боги будут к тебе милостивы.

Драм спрятал ценный предмет во внутренний потайной карман и покинул аптеку.

— Что ты так долго? Обменивался со стариком любезностями? Или с его племянницей? — Усмехнувшись, Игнат ткнул эльфа локтем. — Впрочем, не важно. Дело мы сделали и, так как у нас остались лишние деньги, нам не помешает от них избавиться в одном прекрасном кабачке, который, вот совпадение, находится как раз по пути.

— Но Таринор ждёт нас...

— Не будь таким занудой. Таринор никуда не денется, мы на дело на ночь глядя всё равно не пойдём, а вот расслабиться не помешает. Вдруг, это наш последний поход в кабак. — Юноша скорчил притворно скорбную гримасу.

— Хорошо, но ненадолго. Нужно ещё решить, как лучше использовать этот состав. Ты ведь надёжно его спрятал?

— Надёжнее не придумаешь. — Игнат похлопал себя по груди. — Нам сюда.

С этими словами юноша свернул в какую-то грязную подворотню, и Драму ничего не осталось, как молча последовать за ним. Эльф не стал говорить алхимику, что Лара — это самое распространённое сокращение женского имени среди любых эльфов. Умолчал он и о том, что Ламенмар, что дословно означает "Потерянный дом", — второе имя, что принимали многие этельдиар, для которых не нашлось места в обществе тёмных эльфов. Изгнанники, предатели, беженцы... Шансы отыскать ту самую Лару представлялись эльфу исчезающе малыми. Но надежда всегда умирает последней.

Глава 14

После ухода Драма и Игната Таринор всеми силами старался занять своё время чем-нибудь полезным. Он уже успел приготовить копья, собрать нехитрые припасы, узнать у заглянувшего Бьорна, у кого в той стороне можно приобрести пару овец, и наточить меч, наверное, до бритвенной остроты, как вдруг осознал, что кроме как смиренно ожидать возвращения компаньонов, делать ему больше нечего. День клонился к закату. Однако на этот случай у наёмника была старая и полезная привычка — спать в любое свободное время. Растянувшись на лежаке в углу, наёмник быстро и незаметно для себя провалился в сон.

Обычно Таринор не видел снов или забывал их сразу же после пробуждения. Но в последние ночи его мучил один и тот же образ. Образ нелепого и жуткого чудовища. Поначалу наёмник не придавал этому внимания, принимая чудище за очередной кошмар. Но с каждым разом сновидение становилось всё более ярким и полным. И теперь он осознал, что видит этот сон не впервые. На этот раз Таринор во всей красе видел диковинного Зверя. Тело его принадлежало не то волку, не то медведю — разглядеть не удавалось, его будто скрывала дымная пелена. Но куда примечательнее было то, что чудище имело аж три головы на вытянутых шеях. Одна из них словно принадлежала дракону, изрыгала пламя и клонилась к земле, словно что-то вынюхивая. Та, что с другой стороны, выглядела ужасающей пародией на человеческую голову, но походила больше на вытянутый череп, обтянутый кожей. Она выдыхала из оскалившегося рта ледяной воздух и озиралась по сторонам. Наконец, средняя голова выглядела косматой звериной мордой, напоминавшей львиную, с золотыми рогами, обагрёнными кровью. Эта голова горделиво глядела вперёд, когда чудовище вышагивало по пожухшей траве распространяя вокруг дым и смрад. Вдруг перед Зверем пробежал олень, львиная рогатая морда устремилась за ним, а вместе с ней и вся ужасающая туша чудовища. Голова череп дыхнула, превратив землю за оленем в обледенелую пустошь. Когда животное скрылось, средняя голова тут же потеряла всякий интерес к погоне и повернулась к драконьей голове. В этот момент Таринор увидел, что рога её из золотых превратились в серебряные, но кровь с них никуда не пропала. Вдруг львиная и драконья морды вцепились друг другу в шеи. С головы-черепа в этот момент слезла кожа, а изо рта донёсся смрад. Она вскинулась вверх, будто набирая побольше воздуха, после чего выдохнула жёлтое облако в сторону Таринора. Наёмник с ужасом наблюдал, как жёлтоватый туман стелится в его сторону, заставляя траву чернеть и рассыпаться...

Вдруг всё это безобразие прекратилось и наёмник обнаружил себя сидящим на бочке в той же самой караульной комнате. Но самым странным было то, что он отчётливо видел самого себя мирно спавшего на лежаке. Таринор попробовал сильно ущипнуть себя за шею, чтобы проснуться, но почувствовал только боль. Выходит, не сплю, подумалось ему, но как же так? Я и сижу здесь, и одновременно лежу там. И гляжу на себя самого со стороны. Или всё же сплю?

— И да, и нет. — Раздался из-за спины неуловимо знакомый говорящий нараспев голос. Наёмник обернулся и увидел стоящего позади длинноносого мужчину в широкополой с изодранными краями шляпе.

— Прекращай разглядывать, ещё одну дырку проглядишь. Я хоть и бог, а другой шляпы у меня нет. И носа другого тоже нет, хотя он как раз мне нравится. Я вновь пришёл к тебе в минуты сна, чтобы прокомментировать твои действия...

— Странник Асмигар. — Вздохнул наёмник. — Чего же тебе нужно на этот раз?

— Ну, возможно, вновь указать верный путь. — Зевнул Асмигар. — А возможно, что ты и сам его без меня знаешь. Ты ведь сообразительный малый, Таринор! Ладно, так и быть, скажу тебе. Если ты одолеешь дракона... Да, именно "если". Ты не обречён на успех, потому как зависит это от множества вещей. Ветер не в ту сторону подует, и всё, поминай как звали. Так вот, если одолеешь дракона, отпускай эльфа, пусть своей дорогой идёт. Ему, кажется, в Пристанище надобно? В любом случае, тебе он больше не понадобится. И, по правде говоря, это всё, что я хотел рассказать. В этот раз разговор вы шел довольно коротким, не обессудь, дела. Дам тебе отдохнуть побольше. — С этими словами Асмигар медленно растворился в цветной дымке, оставив лишь висящую в воздухе шляпу, исчезнувшую с хлопком.

— Бах! Дверь, пшла прочь! Ик...

Входная дверь распахнулась, и в помещение ввалилось диковинное двухголовое существо. Во всяком случае, так на первый взгляд показалось заспанным глазам наёмника. Прояснившееся зрение дало ему понять, что диковинное создание на деле оказалось Драмом, который с выражением крайнего неудовольствия на лице волочил на плечах безобразно пьяного с запачканным лицом Игната, выписывающего в воздухе руками такие фортеля, каким позавидовали бы придворные фокусники Его Величества. Сгрузив мага на его койку в соседней комнате, эльф вернулся и устало опустился на бочку, тяжело дыша и опустив голову.

— Это ж где этот пёсий сын так нарезаться успел? — Таринор приподнялся на локтях.

— Я... С ним... Никуда... — Драм продышался и поднял взгляд. — Он предложил зайти в кабак. Если б я знал, не согласился... Там он, кажется, встретил неких старых знакомых, и они начали пить. — Последнее слово эльф произнёс почти шёпотом.

— Обычное дело, многие пьют при встрече. — Ответил наёмник.

— Это верно. Но я никогда не видел, чтобы пили так. В один момент мне даже подумалось, что это из-за его магической силы. Когда его друзья уже валялись под столами, он просил ещё... Я заранее сел подальше от него, чтобы не привлекать внимания. И именно это спасло меня, когда Игната после очередной кружки вывернуло прямо на один из столов. Да ещё как вывернуло, изо рта у него вдобавок ко всему вырывались языки пламени...

— Давай без подробностей, Драм. Я бы не хотел, чтобы мне это ещё и приснилось.

— В итоге его вышвырнули на улицу прямо в грязь. Я незаметно выскользнул из кабака и пытался помочь ему подняться, однако обнаружил, что сам идти он не может. Нам повезло, что по пути он не привлекал внимания, если не считать громких песен. Впрочем, не думаю, что это было для кого-то необычным: ему даже кто-то подпевал по дороге.

Из соседней комнаты донесся голос Игната, в котором угадывались строки похабной песни про короля Янеса Русворта и его двенадцать служанок, обыкновенно исполняющейся подвыпившими солдатами или великовозрастными лоботрясами в крестьянских тавернах. Оборвалось нескладное пение так же внезапно как началось, и юноша захрапел.

— Так. Если этот хмельной менестрель не проспится к утру, отправляемся без него. Бьорн присмотрит за ним. А сейчас нам лучше набраться сил, Драм. — С этими словами наёмник опустился было на лежак, как вдруг подскочил, будто ужаленный. — А яд? Не вздумай сказать, что он пропил все деньги или потерял склянку...

— Нет, я забрал у него заранее, конечно, ещё когда он мог связно разговаривать.

Ночь прошла под звуки сверчков и игнатовского пьяного бормотания в соседней комнате. Воздух с течением времени наполнялся запахом перегара и ближе к утру сонный наёмник даже поднимался открыть окно, чтобы остаток сна дышалось свободнее.

Дракенталь издавна управлялся Рейнарами. Светловолосые лорды и леди прочно держали долину в своих руках, а родовой замок передавался от отца к сыну на протяжении веков. Приход Империи лишь укрепил их власть, тогдашний лорд Ателар Рейнар без колебаний присягнул на верность имперским силам в обмен на помощь в затянувшейся неудачной войне со Скайнами, не менее древним родом, владевшим городом Атерун. Отбив Скайнов Рейнары восстановили замок и пограничные крепости, став верными вассалами Империи. Даже в Войне Кровавой Короны они до последнего колебались, прежде чем выступить на стороне содружества домов Энгаты под предводительством Одерингов. Однако именно Алистер Рейнар принял решение выступить против Империи, нанеся ей сокрушительный предательский удар. В решающей битве под Мейераном знамя золотого дракона на чёрном фоне, символ верности Империи, выступило на стороне Одеринга и имперцы были разбиты. После Рейнар сменил знамя на нынешнее, с красными языками пламени вокруг драконьего черепа, а замок Сердце Дракона был переименован в Пламенный Замок. Далеко не весь двор поддерживал подобные перемены, но никто не осмеливался озвучивать своё недовольство. Кроме одного единственного человека во всём замке, Дериана Рейнара, родного брата лорда дракентальского.

Будучи рождённым на пять лет позже, он сполна ощутил, что такое, быть младшим ребёнком в семье Рейнаров. Всё самое лучшее, что их отец, Ривен Рейнар, мог дать своим детям, доставалось Алистеру, юному наследнику рода, долины и прочих земель, принадлежащих Рейнарам. Дериану же отходило либо то, что пришлось старшему брату не по нраву, либо то, что было им уже использовано или сломано. Так, подаренный юному наследнику на десятилетие снежногривый ригенский конь показался Алистеру слишком своенравным, поэтому он потребовал, чтобы первым его оседлал его брат. Дрожащего от ужаса пятилетнего Дериана усадили в седло, а Алистер крепко шлёпнул коня по заду. Четвероногая бестия с диким ржанием сорвалась с места, унося впившегося в стремена мальчика. После нескольких секунд бешеного галопа, Дериан не удержался в седле и рухнул, сломав ногу. Придворные лекари сделали всё, что могли, но кость срослась неправильно и правая нога его навсегда стала немного короче левой. Так младший Рейнар приобрёл переваливающуюся хромающую походку, а также, будто этого было мало, кличку "Дери-хромоножка" от брата.

Несмотря на это, Алистер брата любил, но какой-то странной снисходительной любовью. Например, он мог запустить в него пойманной в коридорах замка кошкой, чтобы потом успокаивать его, исцарапанного и заплаканного. Или довести его издёвками и дразнилками до слёз, а после протянуть оставшееся с обеда пирожное. В играх с придворными детьми Дериан часто исполнял роль чудовища или дракона, которого сражали, вооружившись палками, "благородные рыцари", другие мальчишки во главе с Алистером. Право нанести последний и, без сомнения, самый болезненный удар, всегда оставалось за старшим братом. Порой он даже колотил тех, кто хоть пальцем тронет брата после него. Но время шло, детские игры уступили место упражнениям в фехтовании и верховой езде, а также обучению истории, географии и прочим наукам, которыми следовало овладеть молодым сыновьям лорда. Дериан делал успехи, схватывал знания на лету, Алистеру же это было не интересно. Он то и дело пропускал уроки, не получая ничего, кроме выговора от отца. В военных упражнениях младший брат, несмотря на хромоту, показывал не меньшие успехи, впечатляя даже своего учителя фехтования, немолодого имперского ветерана, который с неизменным акцентом всегда приговаривал "Йа, фот она, крофь Рейнароф! Настоящий лорд!". Алистер же пропускал эти слова мимо ушей, полагая, что ничего страшного не случится, если его брат хотя бы на время занятий почувствует себя настоящим лордом. К тому же, несмотря на успехи в фехтовании, Дериан никак не мог одолеть в поединке брата. Руки словно тяжелели, наливались свинцом, а движения становились неуклюжими.

На момент смерти Ривена Рейнара Алистеру было двадцать четыре. Он вырос в красивого статного мужчину, со всей готовностью принявшего бразды правления. Леди Летисия, супруга лорда Ривена, играла небольшую роль в воспитании сыновей, но вступление Алистера во власть восприняла с радостью. Рад был и пожилой эльф Келериан из Аккалантира, бывший у детей гувернёром и чья дочь, Лиристель, служила леди Летисии в качестве фрейлины.