Поскольку Коля оказался невольным свидетелем скоростной разделки барана, то пришлось его посвятить в подробности нашего плана — иначе завтра, а может, и сегодня вечером, весь колхоз будет знать подробности невиданного аттракциона. Идея поучаствовать в тотализаторе пришлась ему полностью по душе, ведь результат заранее известен — лично наблюдал. С Зейнуллой на этот счет он пообещал легко договориться — в чем ни секунды не сомневался, учитывая, что заднюю баранью ножку приватизировал с молчаливого согласия хозяина, ни сколько не смущаясь. Похоже, дела у них общие имеются, взаимовыгодные, те, что не сильно отражаются в бухгалтерском балансе колхоза. Будь мне реально пятнадцать лет — такое поведение наверняка бы это возмутило до глубины души, но старого прожженного циника лишь ностальгически умиляет эта вездесущая традиция делать ноги всему, что плохо лежит, стоит или бегает.

Не сказать, что несуны — явление тотальное и повсеместное, но довольно распространенное. И действительно, что может унести маманя с работы, кроме канцелярских скрепок или листа копирки? Или батя с автопарка? Бензин слить? Не смешите, он здесь копейки стоит, а по талонам для госпредприятий и вовсе бесплатно. Вот только заправить частный автомобиль по этим талончикам невозможно. Хотя, конечно же, все от человека зависит. Дядя Вова, который на этой же линии работает и живет недалеко от нас, но в частном секторе — так он последний раз бачок своего мотоцикла 'Урал' заполнял на заправке, наверное, ещё при Брежневе.

Интерлюдия. Грустное отступление о бесхозяйственности и транжирстве.

Странный выверт сознания сыграл злую шутку с советскими людьми. Лозунг 'Все вокруг колхозное — все вокруг моё' был истолкован буквально и принят, как руководство к немедленному действию. Государственное — значит, народное. А народ — это кто? Мы! Вот и потянули 'несуны' народное добро непосредственно в народ, в лице отдельных его представителей.

С другой стороны, и ценилось государственное, оно же 'народное' добро простым народом очень дешево, иногда вообще не ценилось. Доходило до абсурда. Сосед по лестничной площадке, водитель-дальнобойщик, возвращаясь из рейса, километров за пятьдесят до города, съезжал с трассы и сливал солярку прямо на землю. Бывало, что и двести и триста литров уходили в песок. Продать соляру было невозможно — настолько дешево она ценилась и была в изобилии в любом совхозе или предприятии, а привезти остаток в 200 литров — значит, гарантированно получить урезание лимита на следующий рейс. Учитывая, что зимой, ночью на трассе обогревались КАМАЗы и МАЗЫ исключительно при работающем двигателе, а кемпингов и гостиниц на дороге в принципе не было, то перерасход получался страшный. Ведь бухгалтерия считает только от пройденного километража, а за десять часов на холостом ходу двигатель хочешь — не хочешь, скушает литров пятьдесят.

Вот и получалось, что для того, чтобы не замерзнуть зимой на трассе, все лето лишнюю солярку сливали в чистом поле прямо на землю. Ибо норма расхода топлива на весь год фактически одинаковая.

Глава 7

Первым, кого встретил, оказался Валера, и судя по унылому и виноватому виду, накосячил мой упитанный товарищ по-крупному.

Так и оказалось — поймали Валерика с поличным. Хотя ведь заранее предупредил, что сейчас девки будут настороже, и пару дней лучше переждать. Но, нет — вошел во вкус, решил проявить инициативу на свой страх и риск, за что и поплатился. Ольга его и подловила в тот момент, когда он высыпал помидоры из ведра в её пустой ящик. Специально караулила и таки дождалась.

Дальше уже — дело техники, слишком неравные категории моральной стойкости у допрашиваемого и следователя. Валерик раскололся практически сразу — у Оленьки не забалуешь, в миг лишишься чего-нибудь выступающего из тела. И хорошо, если это будет голова!

Не стал журить несчастную жертву собственной инициативы, наш худосочный друг и так весь испереживался.

Естественно, незаметно проскользнуть мимо студенческого барака не удалось — не иначе по закону подлости.

Не буду пересказывать не очень приятный диалог с разъяренной, аки пантера, Ольгой. По моему, не очень скромному мнению, дело выеденного яйца не стоило — из-за чего наезд на ровном месте?

Наглый извращенец и психически больной человек — это в вольном приблизительном и кратком переводе. В конце концов, мне это надоело -уже извинился, хотя и не считаю себя виноватым ни разу, но ей и этого мало.

— Твою неадекватную реакцию могу объяснить только одним предположением. Ты в меня влюбилась без памяти, как кошка.

Ответную реакцию трудно передать словами. Если бы взгляд мог убивать, то меня испепелило бы на месте и даже прах в урну собрать не смогли бы.

— Не подходи ко мне больше, — и окинув напоследок презрительным взглядом, достойным Горгоны Медузы, удалилась. Что примечательно, волнующей соблазнительной походкой. Или это воображение разыгралось?

Утешило моё самолюбие лишь появление Натальи, которая извинилась за поведение подруги.

— Не знаю, что на неё нашло. Это всего лишь милая шутка.

Ну, хоть один адекватный человек нашелся, себя в этот список заслуженно не включаю.

— Может правда влюбилась? — на самом деле, старичок Фрейд, однозначно сказал бы, что девушке надо срочно замуж, но меня это авторитетное мнение не устраивает категорически.

— Ты слишком высокого мнения о себе любимом, — осадила на землю милая вредина Наташка. — У тебя нет ни одного шанса, даже теоретического, поверь мне. Уж я Ольгу хорошо знаю.

— Что за день такой? Первая жена султана как с цепи сорвалась, вторая критикует, третья шашни с деревенскими водит.

Так дело не пойдет! Лучший способ отомстить первой жене — закрутить роман с её лучшей подругой! Ещё Лермонтов это сказал — все претензии по стратегии к гению литературы, а не ко мне. О чем и сообщаю Наталье.

— Как видишь предельно честен и откровенен. Ничего личного. Ты прекрасна, я чертовски привлекателен. Никаких препятствий для нашего счастья не наблюдается.

Девушка весело смеётся, сверкая идеальными, как на подбор, жемчужными зубками — аки молоденькая акула на первой охоте, увидев наглого аквалангиста с фотоаппаратом.

— Не дождешься, — только что язык не показала, довольная чертовка.

— Ни при каких условиях? Ты не дашь мне ни одного шанса? Может у тебя есть какое-нибудь сокровенное желание? Я его выполняю и в награду получаю взаимное чувство!

— И что ты можешь предложить? — демонстрирует наигранное равнодушие, но глаза-то блестят озорные.

— Хочешь стать известной, чтобы твоя фотография попала на страницы газет и журналов?

— Заманчивое предложение, вот только не похож ты на внука Раймонда Паулса, латышский акцент не чувствуется, — дразнится, но не отвергает с ходу, ждет расшифровки. — Неужели в 'Огоньке' или в 'Советском экране' напечатают?

Мои планы так далеко не заходят, поэтому урезаю осетра.

— Твоя фотография украсит газету 'Комсомолец Каспия' — вся область будет любоваться неземной красотой студентки Наташи. Согласна?

— Не Рио-де-Жанейро нам предлагают, — разочаровано тянет слова, размышляя о несбыточности мечт. — Впрочем, я согласна. Из спортивного интереса — хочу посмотреть, как ты выкрутишься с этим обещанием. Но сразу предупреждаю, награда уменьшается. Согласись, 'Комсомолец Каспия' — это не то же самое, что всесоюзный 'Огонек'.

— Договорились. Один горячий поцелуй в обмен на фотографию в газете.

Пожимаем друг другу руки.

— Надеюсь к следующему лету увидеть себя звездой районного масштаба, — язвит контрагент по спору.

— Милочка, максимум неделя-две, и мы сольемся в поцелуе страсти. Вот увидишь!

— Ну-ну. Нашему теляти волка забодати. — никогда не связывайтесь со студентками литфака, у них на каждое ваше слово найдется русская поговорка.

Куй железо пока горячо, плати налоги, пока пеня не набежала, или в переводе на русский: не откладывай на завтра то, что уже отложено вчера.

Направляюсь прямиком к Виктору Васильевичу, человек сам приглашал, надо уважить, тем более, что моим планам может помочь только он.

Как всякий уважающий себя интеллигент Викт Вас в свободное от работы время читал книгу. Тот факт, что текст вверх ногами его нимало не смущал — начальник сладко дремал — умотали сивку крутые горки. На столе красовалась шахматная доска с каким-то загадочным эндшипилем. Прям Александ Македонский — сразу три дела одновременно делает! Читает, спит и в шахматы сам с собой играет.

Больше в комнате никого не оказалось, пришлось покашлять, чтобы вернуть в реальную вселенную руководителя студотряда.

— А, Саша, проходи, присаживайся. Ты по делу или проведать заглянул? В шахматы играешь?

— Не, в нарды только. Защита Грюнфельда — только от одного названия меня в дрожь бросает.

— Название слышал, а что за дебют напомни? — тут же заинтересовался начинающий гроссмейстер.

В соответствии с книгой Чипа и Дейла Карнеги, пришлось поддержать тему, интересующую собеседника и углубится в подробности захвата белыми пешками центра и развития коня в русской системе этой защиты, разработанной самим Спасским! Вспомнить бы ещё, кто это?

В конце концов, согласились, что защита Грюнфельда — отстой, и в лучшем случае дает черным шансы на ничью, да и то только если знаешь все варианты ходов до седьмого включительно. Именно поэтому давно охладел к этой игре, поскольку обычный человек проигрывает зубриле третьеразряднику гарантированно даже если айкью у него выше на 20%. Достаточно одной ошибке в стандартном дебюте. Что впрочем не помешало мне получить первый разряд по шахматам в возрасте одиннадцати лет, после чего интерес угас навсегда.

Окончательно проснувшийся шахматист, наконец, сообразил, что у посетителя может быть и другая цель, кроме изучения творческого наследия великих Корчной/Спасский и Ко. Первый из фамилий — иммигрант и слово ругательное в данном промежутке времени.

— Так какой вопрос у тебя возник? Кто-то проболтался о готовящемся сюрпризе? Вот же люди, просил потерпеть несколько дней и не трепать языком.

— О чем это вы, Виктор Васильевич?

— Ну, так о трансляции матча Карпов-Каспаров! О чем же ещё? Телевизор мы уже привезли, мачту под антенну соорудили. Сейчас определяемся с помещением: в нашем штабе или в столовой? Как думаешь, много желающих будет, все поместимся? Девятого сентября первая партия.

М-да, креативные романтики ещё не перевелись. Лучше бы футбол, тогда желающих посмотреть было бы на порядок больше. Сейчас же и десятка страждущих лицезреть унылую многомесячную тягомотину не наберется.

— Мне кажется, что в штабе места хватит. Поначалу народа будет побольше, а к концу месяца поуменьшится.

— Какому концу месяца? Ты шутишь? Карпов максимум за две недели его обыграет, — искренне возмутился поклонник шахмат.

Насколько мне помнится, они до нового года будут тянуть резину, пока матч не прервут без объявления победителя, опасаясь физического истощения претендентов. Но разочаровывать энтузиаста не буду — человек искренне надеется на чудо, зачем разочаровывать.

Пора переходить к делу, хватит уже карнегничать про шахматы.

— Виктор Васильевич, как комсомолец комсом... старшему товарищу, хочу высказать о том, что у меня накипело в душе.

Несколько опешив от такого резкого перехода, Виктор согласился выслушать исповедь пламенного революционера в моем лице.

— Смотрю на то, как мы работаем и понимаю, что могли бы и лучше! И что самое главное — могли бы работать правильнее!

— Не очень понятно, о чем ты? Правильнее? Я не ослышался?

— Именно! Сейчас каждый работает сам за себя, словно единоличник. О помощи соседям или отстающим никто не задумывается — норму сделал и ладно! Так?

— Ну, так, — пожимает плечами начальство, не понимая, куда клонится разговор. — От каждого по способностям, каждому по труду.

Что хорошо в современном обществе — на каждый случай есть подходящий или не очень лозунг.

— Если человек едва делает норму, при том что способен собрать двойную — то, какое же это 'по способности'? При том, что коллективизм и взаимопомощь убиваются на корню. И что самое важное, страдает производительность труда.

— Критикуешь — предлагай, так говорят у нас в горкоме комсомола. Проблема существует, но как её преодолеть никто не знает. Если у тебя есть стоящая идея — выкладывай.

— Конечно, есть, иначе бы и не начинал этот разговор. Бригадный подряд и конвейерная сборка.

Василич чуть заметно поморщился, и попытался объяснить мне суть заблуждения, мягко подбирая слова и выражения — ибо без крепких выражений трудно передать основную идею в данном конкретном случае. Впрочем, его старания оказались напрасными — все это и так мне известно. Если коротко сформулировать: уравниловка до добра не доводит — вообще никто работать не станет.

— Вопрос материального стимулирования решает достаточно просто — путем введения коэффициента полезного участия. А поскольку производительность резко вырастет, то и зарплата резко подскочит.

— Ты уверен, что производительность вырастет? — засомневался, но уже не так уверенно, руководитель студенческой ватаги.

— Конечно! Это как с конвейером Генри Форда. Распределение труда — очевидный путь к интенсификации труда. Не секрет, что девчонкам тяжело таскать ведра, а парням, наоборот, не нравится горбатиться у каждого куста. Монотонная работа больше подходит для женского пола, переноска тяжестей — для мужского. Поэтому девчонки собирают томаты, а парни таскают и высыпают собранный хабар в ящики.

На самом деле, ничего революционного не изобрел — производительность вырастет раза в полтора, все давно уже проверенно на практике, в том числе в этом же колхозе, только через пару лет в будущем. Но нам ничто не мешает стать новаторами и немного опередить время.

— Единственная, но основная проблема — подсчет и распределение КТУ. Вот тут будет много споров и обид, но общий рост зарплаты должен сгладить этот вопрос.

Добавил расчетов и обоснования, жалко, что только устно, но и этого хватило — начальство прониклось прожетом и дало добро. Последней соломинкой, переломившей хребет верблюду сомнения, стала новость, что в субботу к нам пожалуют корреспонденты из районной газеты. Правда, сами журналисты ещё об этом не знают, но куда им деваться, если Александр Морозов их уже включил в свои планы. Это ещё не 'Комсомолец Каспия', но уже на середине пути к нему. Нет, если бы город был чуть ближе, то и промежуточный вариант не понадобился — ибо нет такой силы, которая остановит настоящего лыцаря на пути к сердцу своей дамы. Особенно, если дамы две, а лучше три.))

— Меня ты убедил, осталось уговорить студентов попробовать, — попытался Виктор В найти неразрешимую проблему, но не прокатило.

— Зачем уговаривать? Поставьте перед фактом. Тот, кто не хочет работать на бригадном подряде, будет вкалывать на тех полях, которые останутся после распределения среди новаторов. Колхоз — дело добровольное! Тем более, что обоснование железное — собирают наши студенты на треть меньше, чем студенты-таджики.