Деревянный Меч и Та Которую Любит Небо

Гиалиец готов был подумать, что ему всё это привиделось — и падение в пропасть, и неожиданный спаситель, от которого так и веяло Силой, Силой, по сравнению с которой могущество и знания Даргеда — то же, что еле обструганный игрушечный детский деревянный меч против закалённого умелой рукой стального клинка. Но саднила отбитая и надсаженная неимоверным усилием рука, которой он цеплялся за спасительный корень. И он был жив и стоял на верху, а не лежал окровавленным куском мяса на острых камнях на дне ущелья.

Пурга начала стихать. Вскоре небо очистилось от туч. Только тянул с севера пронизывающий ветер. На ночном небе ярко светила Дийя, Меняющаяся Луна. В её зеленовато-голубом свете гиалиец отлично разглядел окружающую местность — он стоял в полусотне шагов от края леса. Нашлась и тропа — вернее приметы, её обозначающие.

И гиалиец бодро зашагал в сторону дома. Злополучный олень, едва не стоивший ему жизни, оттягивал плечи изгнанника. Даргед посмотрел на безоблачное небо. Оказывается, времени прошло немало. Пока бушевал буран, успел уползти к краю горизонта Красноглазый Волк. А с другого края небосвода выплыл Кривой Жезл, самое яркое созвездие северного неба, или как его называют аганы — Рука Меченосца — выплыла и понеслась по ночному небу. Вслед за Жезлом взошла Колесница, одинаково именуемая и гиалийцами, и трупоедами. Выскочила из неведомого своего убежища и помчалась вдогонку занесённой для удара Руке Меченосца. А там пришёл черёд Короне, по-гиалийски — Венцу Влюблённых.

Даргед, впрочем, на звёзды почти не смотрел — дорогу он находил и без обращения к помощи далёких светил. С трудом верилось, что эти маленькие светлячки — жаркие солнца, подобные светилу его родного мира, и возле многих из них есть миры, подобные Миру На Закате. И где-то там — далёкая родина, Забытый Мир, откуда общие предки людей — и трупоедов, и гиалийцев — были вырваны безжалостными древними повелителями, что вели войны среди звёзд. Хотя легендарная человеческая прародина — настолько легендарная, что даже летописи Единого Народа приводят только путаные легенды о ней — не видна отсюда. Она расположена так далеко, что даже свет должен лететь долгие сотни, а может быть, и тысячи лет, прежде чем преодолеет путь оттуда до Мира На Закате.

Отвлечённые мысли о звёздах и далёких временах позволяли хотя бы отчасти забыть об усталости и холоде. И Даргед не заметил, как оказался на поляне перед башней. Над крышей вился белый дымок. Дандальви не спала.

С трудом переставляя ноги, гиалиец толкнул лбом ворота. Деревянные сворки тревожно заскрежетали. Слышно было, как, осторожно ступая, Дандальви приблизилась к дверям. Даргед слышал тревожное дыхание жены — она стояла, испуганная, не решаясь спросить: "Кто там".

"Дорогая, открой, это я" — сказал Даргед. Внутри загремел о скобы вытаскиваемый засов.

-Что произошло? — тревожно спросила Дандальви, глядя на измученного мужа, вся одежда и волосы которого обледенели.

-Потом — прохрипел гиалиец — Дай немного отойду.

Дандальви помогла ему освободиться от ноши и снять покрытую ледяной коркой куртку. Бросив одежду в угол, она подкинула в очаг дров и пододвинула скамейку к огню. Теперь, когда все опасности позади, гиалийца начала колотить дрожь — и от холода, и от пережитого. Согревшись, Даргед впал в сонливость, глаза сами собой закрывались. Жена бросила на скамью шкуру, выделанную в его отсутствие, и гиалиец упал на неё, забыв на время о брезгливости.

III

Проснулся он, когда снаружи рассвело. Дандальви сидела с другой стороны очага и орудовала толстой костяной иглой над шкурой горного барана. Увидев, что муж открыл глаза, она выжидающе посмотрела.

Гиалиец начал рассказ. Он не стал утомлять жену подробностями петляний по лесам — сказал только, что нашёл вдоволь орехов, ягоды и мёда. Вскользь упомянул, как подстрелил на обратном пути оленя. На пурге и всём связанном с нею гиалиец остановился подробнее.

С глазами, полными ужаса, Дандальви слушала, как висел её любимый, цепляясь из последних сил за скользкое корневище, как готовился он распрощаться с жизнью. И как он разжал руку, в последний раз вспомнив о ней.

-Я слышала твой голос — прервала его дочь ард-дина.

-Что? — не понял Даргед.

-Ты сказал: "Прощай" — пояснила Дандальви — Я увидела тебя среди пурги. Только тогда я не поняла, что это значит.

Гиалиец посмотрел на неё странным взором и продолжил рассказ, перейдя к тому, как вытащил его из пропасти непонятно откуда взявший спаситель.

"Вот, в сущности, и всё" — окончил Даргед — "До дома я добрался без приключений, даже почти не обморозился"

Выслушав его, дочь ард-дина неожиданно сказала: "Я знаю, кто это был".

-Кто? — с любопытством поинтересовался гиалиец.

-Дандарг Проклятый.

-Что за чушь! — глаза Даргеда полезли на лоб. Он даже забыл про вопрос, который вертелся на языке.

-Дандарг Проклятый — повторила она, пояснив затем — Всё сходится: и рост, и то, что он что-то выискивал и рубил мечом, и то, что он не обращал внимания на тебя после того, как вытащил из пропасти.

-Насколько я помню, Дандарг Проклятый — один из ваших богов? — спросил гиалиец.

-Да, он из поколения Средних Богов — подтвердила Дандальви.

-Чепуха — сказал Даргед — Нет никаких богов. И значит, я не мог встретить никакого Дандарга.

-Но ты ведь его встретил — возразила Дандальви. Даргед промолчал, не зная, что ответить — ведь неизвестный и в самом деле не был обычным человеком. Уж кто-кто, сам гиалиец это чувствовал.

-Хорошо, пусть будет Проклятый — согласился он — И что же говорят про него ваши сказания?

Дандальви кашлянула и начала сто раз слышанную историю. В детстве её рассказывала мать, а потом — старая служанка. Читали её жрецы Четырёх. Пели, переложенную на стихи, под аккомпанемент лютен менестрели. А вот теперь сама дочь ард-дина рассказывает древнее предание.

Давно, когда мир был юн, не было ещё людей. Но были Древние Боги. Восемь главных сидели и пировали во дворце, что стоял на хрустальных столбах посреди мира, там, где сейчас плещется Тхоувар. И был ещё девятый — Тхога Злокозненный, пошедший против остальных.

Древние Боги сражались с Тхогой и его женой Танар. Но делали это они, как слышала однажды Дандальви от бродячего певца, так, для виду. Ведь если уничтожить Злокозненного, то у них не будет любимого развлечения — борьбы со злом. Впрочем, жрецы Четырёх, услышав подобное, едва не побили бродягу, порочащего добрых и могучих богов. Дандальви, однако, до сих пор не понятно — если боги не уничтожали Тхогу, от которого всё зло в мире, то они или не такие уж могущественные, или не такие уж и добрые.

Восьмерых главных богов звали: Сванран — владыка неба, Агнег — владыка огня, Тилла — владыка земли, Варуна — владыка океана, Инар — владыка мудрости, Леар — покровительница влюблённых, и две сестры — Иуала, заботящаяся обо всей живности, и Маэла — следящая за всем, что росло и зеленело.

Однажды Восьмеро сидели и пировали. И вдруг Сванрану стало ужасно скучно. И он решил отправиться в путешествие: посмотреть мир, сразиться с порождениями Тхоги. Сказано — сделано — и владыка неба сел на волшебного коня и поскакал прочь от дворца богов.

Много Сванран видел диковин, много подвигов совершил. Рассказывать — будет слишком долго. Но однажды он остановился в роще на берегу реки. Вечером туда пришла за водой девушка из ближайшего селения.

-Подожди — перебил её Даргед — Если людей ещё не было, откуда девушка, откуда селение?

-Значит, люди были — безмятежно ответила Дандальви и продолжила — Сванрану захотелось овладеть ею. И она не смогла отказать богу. После этого Сванран вернулся во дворец и забыл о смертной, предавшись обычным своим развлечениям.

А девушка пришла домой и некоторое время жила, как ни в чём не бывало, в доме родителей — пока не стал заметен живот. Когда же беременность уже невозможно было скрывать, отец изгнал её вон. Она бродила, побираясь, от деревни к деревне, пока не родила двойню — мальчика и девочку. Во время родов она умерла. Детей же, люди, чтобы не кормить чужое отродье, обрекли на верную погибель: мальчика бросили в лесу, а девочку, положив в корзину, кинули в реку.

Но они не погибли — мальчика подобрал старик, изгнанный из племени за убийство брата, а корзину с девочкой вынесло в море и прибило к берегу острова Фаронд, а котором обитали чародеи-эларги.

Повелительница эларгов узнала в найдёныше дочь одного из Древних Богов, и потому её окружили заботой и лаской. Назвали же её Лонгайя — Морская Дева, в память о том, что её выловили из моря. Не такой была судьба мальчика. Старик-изгой, назвавший приёмыша Вайтом — то есть Найдёнышем, сам питался кореньями и сырым мясом, это же он мог предложить грудному младенцу. На счастье Вайта из лесу вышла волчица, потерявшая детёнышей, и стала кормить его своим молоком. Изгой понял, что младенец — не простой, и постарался воспитать его сильным и храбрым.

С малых лет Вайт отличался необыкновенными свойствами — в пять лет он побеждал своего приёмного отца, в десять — ловил медведей голыми руками, в пятнадцать — вырывал с корнем сосны. Когда Вайту исполнилось шестнадцать лет, умер старик-изгой. Юноше нечего было делать в жалкой землянке, служившей изгою жилищем. И он отправился странствовать.

Однажды Вайт пришёл в землю, лежащую вблизи гор. Обитатели её напали на странника. Вайт играючи раскидал напавших. Он взял одного из них в плен и спросил, почему местные жители нападают на путников, нарушая закон гостеприимства. Тот ответил, что они должны приносить в жертву дракону, повадившемуся прилетать с гор, каждый месяц по одному человеку. Срок жертвоприношения — завтра. Вот они и решили схватить чужака, дабы отвратить гибель от кого-нибудь из своих.

Вайт в ответ рассмеялся и сказал: "Я с удовольствием померяюсь силами с вашим драконом. Будем считать, что я — завтрашняя жертва. Только пойду я добровольно". Люди, услышав это, решили, что несчастный сошёл с ума, но раз он хочет погибнуть, то это его дело. И Вайт отправился убивать дракона.

Долго ли коротко, сумел он поразить летающего ящера. И вот, лёжа в луже собственной крови, дракон засмеялся: порождениям Тхоги было многое открыто — и в минувшем, и в настоящем, и в будущем. Смеялся же дракон над тем несчастьем, что ожидало юношу. Об этом ещё впереди.

То, что перед ним сын Сванрана, умирающий ящер понял сразу. И тут же рассказал Вайту историю его появления на свет — для того, чтобы сердце его наполнилось ненавистью к Древним Богам. Но слова дракона не достигли цели — юноша сначала разгневался на сластолюбивого бога, и даже принял имя Дандарг — Разгневанный На Небо, но потом его гнев утих, и он решил отравиться на поиски отца. А дракон продолжал смеяться до тех пор, пока Вайт-Дандарг не отрубил ему голову. Убив чудовище, юный сын бога отправился на поиски обиталища Восьмерых.

Где находился дворец Древних Богов, никто не знал, и Дандарг искал наугад. В своих поисках он выехал на берег моря. Узкий пролив отделял остров Фаронд от материка. Владычица эларгов, прослышав о появлении вблизи своих владений отважного воина, пригласила его к себе. При дворе эларгской королевы Дандарг увидел Лонгайю. И не зная о том, что это его сестра, попросил её руки. Королева была рада выдать свою любимицу за столь славного молодого человека, вдобавок ко всему — сына одного из богов. Вот только о своём сиротском детстве Дандарг умолчал.

И, не обращая внимания на многочисленные недобрые знамения, сыграли пышную свадьбу. Несколько лет Дандарг и Лонгайя провёли на Фаронде. От их брака родились четыре сына: Дзан (Зан), Арнар (Ар), Рул и Нар, а также две дочери — Дийя и Айя.

Жили супруги счастливо, но в один ужасный день явился чернолицый старик (это был, конечно же, Тхога), который сказал им, что они родные брат и сестра. Не вынеся позора, Лонгайя бросилась в море, а Дандарг, чей разум помутился, бежал прочь с Фаронда. Много лет он скитался безумный, пока не выпил воды из ручья, орошающего окрестности дворца Древних Богов. Разум сразу же вернулся к нему. Увидев дворец Восьмерых (а его ни с чем не спутаешь), Дандарг направился к нему и стал кричать — но боги не слышали крика. Тогда он начал трясти хрустальные столбы, на которых покоился дворец Восьмерых.

Вниз спустился Сванран, дабы наказать дерзнувшего нарушить покой богов. В драке на кулаках никто не смог одолеть друг друга, и тогда Сванран спросил Дандарга, чтобы выиграть время, кто он такой и что ему надо. Услышав его историю, владыка неба признал в Дандарге своего сына.

Дандарг получил от богов во владение прекрасный край к югу от их дворца. Там поселились его дети, давшие начало всем племенам людей. Долгие годы продолжалась мирная и безмятежная жизнь.

Но потом Тхога Злокозненный с Танар собрали своих приспешников и пошли войной на Древних богов. В первой неожиданной атаке был разрушен дворец Восьмерых, на его месте возникло море Тхоувар. Благословенные богами земли погибли. Теперь на их месте лежат пески Тхоу.

В последовавших битвах пали Древние Боги. Но Агнег, сражённый палицей Танар, испепелил, прежде чем умереть, супругу Нечестивого. А Тхогу поверг Дандарг Кровосмеситель, Дандарг Проклятый. Злокозненный был разрублен на сто тысяч кусков и рассеян по всему миру. Части Тхоги норовят соединиться вновь. Когда Злокозненный полностью соберёт своё тело, то воскреснет Танар и начнётся последняя битва между добром и злом. Стремясь отдалить день последней схватки и дать людям время подготовиться к ней, Дандарг Проклятый бродит по свету и, выискивая крупные куски Тхоги, вновь разрубает их на мелкие части.

У Проклятого, занятого спасением мира, нет времени заниматься людскими делами, потому люди со своими просьбами обращаются к Младшим Богам — Братьям-Ветрам. А Дандарга почти и не поминают.

Дандальви умолкла. Даргед задумчиво глядел в огонь.

-Вот и всё — сказала она, нарушая тишину — Так рассказывают у нас, аганов. Но агэнаяры рассказывают по-иному. У них выходит, что Тхога, которого они именуют Тасхором, добрый бог, забирающий в царство мёртвых души исстрадавшихся в нашем мире. А у вас, лумаргов?

-У нас нет богов — ответил гиалиец — Люди не были созданы богами, а, как утверждают древние записи Бидлонта и Память Единого Народа, пришли в Мир На Закате из другого мира.

-А откуда они взялись в том мире?

-Не знаю, там всё как-то смутно и непонятно — буркнул Даргед.

Он и сам толком не понимал многое из написанного в древних книгах, написанных, как говорили учителя, в незапамятные времена. Древние книги, созданные из какого-то непонятного материала, не похожего на тростниковую бумагу, изготовляемую мастерами Единого Народа, и тем более на кожу, которой пользовались эсхорцы и аганы, содержали множество неясного — наверное, оттого, что говорилось в них о вещах, давно исчезнувших или далёких. Например, о кораблях, движущихся меж звёзд, или о воротах, позволяющих переноситься на немыслимые расстояния, или об ужасном оружии, разрушающем целые планеты. Впрочем, оружие это, правда, меньшей разрушительной силы и уже многие столетия неработающее, Даргед видел сам. Да и остатки звёздных кораблей, ушедшие наполовину в песок, до сих пор можно увидеть возле Хадда-Э-Ваэры. Кузнецы со всего Бидлонта берут по мере надобности оттуда сталь. И металла хватит на долгие века.