Армас помнил ухмылку Генлои и его слова, что возвращать уже нечего, что он уничтожил всех!.. Если бы он знал! Если бы он только знал, какую большую совершил оплошность!
И теперь Армас как нельзя лучше понимал, что недостаточно просто явиться и убить Генлои. Нет, он должен будет пойти на него войной и победить... И для этого надо стать сильнее, чем Генлои... Собрать армию, которая превосходила бы армию Эрайдана... Бред... Но уже сейчас дела разворачивались довольно стремительно — дерзкие налеты на корабли и пограничные области Эрайдана приносили "Пауку" весьма хорошие доходы, количество его кораблей уже соответствовало армии какого-нибудь среднего государства, а базы были разбросаны по всей известной части галактики, на самом деле образовав нечто похожее на паутину.
Правительства большинства стран вынуждены были вступить в соглашение с капитаном Армасом относительно некоторых вопросов торговли и предпринимательства, и в казну "Паука" поползли дополнительные средства.
Реальную угрозу представлял собой только СОГ, но и с ним всегда удавалось выходить в ничью, и это было здорово, ведь СОГ содержало все мировое сообщество во главе с Эрайданом, а "Паука" по сути один только Вэгул, гений которого развернулся в полном масштабе и плодил боевые машины, равных которым не было ни у какой державы, успевая думать одновременно и над своим любимым детищем — телепортом. Оставалось только удивляться, как он все успевает и до сих пор еще не умер от усталости. Не умер и — более того — был, по всей вероятности, полон сил, энергии и весьма счастлив.
Прошло всего лишь три года с того знаменательного дня, когда летающая тарелка выскочила ни ниоткуда над водами Актота Великого, до того дня, когда Вэгулу, наконец, удалось создать телепорт, у которого не было необходимости в якоре... Который мог перемещать предметы просто по заданной координате.
Этого события ждали все. И все собрались в большом представительском зале, чтобы обсудить новые возможности, которые открывались благодаря этому изобретению.
Сияющий Вэгул объявил, что теперь хочет увековечить свое имя, подарив миру свое изобретение. Едва-едва удалось уговорить его продать изобретение только частично — то есть с якорем.
— Поверьте, драгоценный наш, — увещевал Вэгула принц Айхен, — мир еще не готов к тому, что вы собираетесь ему преподнести, телепорт с привязкой — это еще куда ни шло, а так, чтобы перемещаться куда угодно и просто так... Они с ума сойдут и обязательно чего-нибудь натворят... Что повредило бы нам.
Вэгул с принцем согласился, ибо о безопасности "Паука" пекся ничуть не меньше его и отправился во Всемирную Академию Наук с первой версией своего изобретения, которое, как и ожидалось, произвело фурор.
После всех произведенных научным консилиумом экспериментов Вэгул вернулся на базу с патентом и с громкой славой, а Айхен заговорил о том, что пора, наконец, вплотную заняться Генлои, и он искренне не понимает, почему его предложение не вызывает энтузиазма со стороны капитана.
Конечно, ведь принц не знал о том, кто такая Севелина, не знал, потому что Армас сохранил это в строжайшей тайне и собирался хранить и дальше, до самого последнего момента, ибо опасался грандиозных амбиций Айхена, который неизвестно по какой причине возомнил себя достойным престола великого Эрайдана.
— Ты полагаешь, что достаточно убить президента для того, чтобы диктовать свои условия? За нами должна быть такая мощная сила, чтобы нас захотели слушать...
— Нас УЖЕ послушают, уверяю тебя! Нас боятся!
— Боятся... Но не настолько.
— А как насчет того, чтобы рискнуть? Пока обстоятельства складываются так удачно?
— Я рисковать не буду.
— Ты или трус или предатель!
Айхен был зол как тысяча чертей, Армас потихоньку над ним потешался. Ребенок, который едва-едва достиг совершеннолетия! Куда ему править государством! Совершать пиратские набеги еще куда ни шло, развлекаться с девочками в каждом порту и устраивать попойки — самое его дело. И почему он сам этого не понимает?
Своим друзьям и единомышленникам Армас представил Эгаэла, как своего давнего друга... Он придумал ему сносную биографию и заставил принять менее вызывающий облик, нежели иссохшая мумия.
Эгаэл получил очертания представительного, довольно грузного мужчины с гулким басом и довольно свирепым выражением лица, внушавшем невольное уважение.
Эгаэлу было предписано помалкивать, и он помалкивал, пока не стал разбираться в существующей действительности не хуже других, а пожалуй, что даже и лучше.
У Эгаэла была потрясающая способность мыслить масштабно. Прошло очень немного времени и управление "Пауком" он практически взял на себя.
Пока Армас летал, Айхен развлекался, а Вэгул изобретал, Эгаэл координировал действия всего немаленького пиратского флота, занимался созданием новых военных баз, предсказывал изменения в политической обстановке различных государств, а на закуску играл на бирже — с неизменным успехом. И, в отличие от своих компаньонов, он при этом при всем, не имел никаких амбиций — он просто жил в свое удовольствие.
ПАША
Все получилось, конечно, не так, как она предполагала.
Когда Маша летела на Землю, она мечтала пожить в свое удовольствие, отдыхать, развлекаться, исполнять все свои желания. Те мысли она вспоминала теперь не иначе как с грустной улыбкой. Не то, чтобы в свое удовольствие — ей вообще было некогда жить. То утро, когда она смотрела телевизор, было первым и последним, в ее жизни на Земле, когда она его включала.
Она не читала книг, не общалась с людьми (разве что с Петром), ее существование помимо работы свелось к ванной, постели и еде, причем питаться она предпочитала в кафе...
Ее жизнь была очень трудной, она проклинала ее под час, когда падала на кровать не имея сил раздеться, и вспоминала потом как самое счастливое свое время. Тогда еще все было так хорошо и спокойно, и она приносила настоящую и вполне ощутимую пользу она спасала обреченных на смерть. Поэтому на отдых она старалась уделять времени как можно меньше, понимая, что каждая минута ее сна стоит чьей-то жизни.
Как долго она могла бы жить так? Наверное, достаточно долго, имея новейшие препараты, дарующие энергию, а то, что они в конце концов могли убить ее, она не думала некогда было думать. И ей пригодились джинсы и кроссовки, что оставил ей ее предшественник, и она так и не купила себе ни одного дорогого наряда.
Ей не столько досаждали разнообразные пришельцы из космоса, типа тех самых пресловутых оэрлогов, сколько земные подонки, которых было гораздо больше, но с которыми, правда, и справиться было довольно легко.
Маша упивалась своим могуществом, чувствовала себя "суперменом" и старалась изо всех сил сделать как можно больше. Сделать все, что от нее зависело. И более того.
Это было запрещено, узнай кто-нибудь в координационном центре, чем она занимается, ее бы, по меньшей мере, тот час же выгнали с Земли к папочке Эйку. С большим скандалом...
И она изо всех сил старалась, чтобы ее не разоблачили.
Маша плевала на все правила и предписания, нагло врала и не чувствовала при этом никаких угрызений совести, уверенная в своей правоте. Ей некогда было думать, некогда было вспоминать. Все, что происходило с ней когда-то казалось ей далеким, нереальным и смешным. Теперь у нее была совсем другая жизнь, в которой не было места ни для чего другого, кроме работы. Разве что иногда она позволяла себе съездить в маленький подмосковный городок и постоять у серой неприметной девятиэтажки с давно облупившейся краской, посмотреть на желтый прямоугольник окна, в глубине которого иногда скользили тени.
Маша старалась делать это поздним вечером, чтобы случайно не наткнуться на кого-то кто мог бы узнать ее... Пусть это было маловероятно, ей не хотелось рисковать, она не готова была признаться, что на самом деле ждет, что колыхнется штора, и мама появится в окне, почувствует что-то...
Она увидела однажды свою сестру. Алена шла к дому и с ней шел мальчик лет пяти, мальчик был вылитый она — Маша, в том же возрасте.
— Боже, Боже... — прошептала она, ее сердце колотилось так сильно, что стало больно. Ей было страшно. Она почувствовала себя так, будто очутилась в другом, параллельном мире, очень похожем на ее родной мир, и все же — другом. Как в страшном сне. Эта красивая женщина... Неужели она действительно ее сестра? Когда Маша видела ее в последний раз, Алена заканчивала школу. Красавица, гордячка с непомерными амбициями. Что из ее мечтаний осуществилось?
Прошло семь лет. Семь лет — это целая вечность. Маша почувствовала прилив такой невыносимой нежности к этой женщине и этому мальчику... Как же хотелось броситься к ним и обнять — крепко-крепко, расспросить обо всем, о маме, о папе, о Катьке... Маша поняла, что и не подозревала раньше, насколько сильно она любит их всех, несмотря на долгие годы разлуки... Может быть, именно благодаря этим годам разлуки...
Маша вцепилась в руль и крепко зажмурилась, дожидаясь, пока они пройдут, и когда она открыла глаза из них покатились слезы. Слезы давно забытой жалости к себе, обиды за свое одиночество...
Нет-нет, эти мысли нужно гнать. Далеко-далеко. Расслабляться нельзя. У каждого своя судьба, свое предназначение, и вернуть ничего невозможно.
В тот день Маша поклялась себе не ездить больше домой — она называла это так — она должна знать, что с ее близкими все в порядке, этого достаточно для обретения покоя.
После случившейся с ней такой досадной неудачи с обгоревшим мальчиком, Маша не оставила своих попыток быть ангелом-спасителем. Почему-то она считала, что обязана им быть — спасать подыхающих от передозировки наркоманов в городских парках, подстреленных и порезанных в драках подростков... Ей казалось, что человек, побывав на границе между жизнью и смертью, поймет что-то, осознает что-то, начнет новую жизнь — например, станет священником.
Она спасала от смерти всех этих никчемных людишек, а перед глазами ее всегда в эти минуты был замотанный в бинты маленький мальчик... Скольких она должна спасти, чтобы полегчало? Чтобы этот образ исчез, оставил ее в покое? Сколько бомжей, наркоманов и пьяниц, сколько упившихся, обколовшихся, замерзающих на снегу? И стоит ли тысяча спасенных подонков одного хорошего маленького мальчика?
Маша ехала в сторону своей московской квартиры, как всегда пристально всматриваясь в небо, она смотрела на небо даже когда радар не предупреждал о тревоге. Это просто вошло у нее в привычку — она смотрела в небо всегда, наверняка чаще самого романтичного в мире поэта, и при этом была настолько далека от романтических мыслей! Так далека...
Она не поняла, как это произошло. Дорога была гладкая, время позднее, машин было мало... Она услышала рев автомобильного гудка, визг тормозов. А потом удар, мгновенная вспышка боли и — темнота...
Первым движением, когда она стала приходить в себя, был поиск на запястье "регенерата", она нащупала его, но тут же отказалась от мысли использовать, пожалуй, не так уж плохо ей было — лучше уж потерпеть боль.
Она открыла глаза и увидела пред собой видение из ночного кошмара — на нее смотрело жутко ухмыляющаяся окровавленная физиономия.
— За пистолетом полезла? — физиономия дохнула на нее перегаром и хихикнула.
— Успокойся — я не злой. Ты как?
— Вы кто?
— Я Паша.
— А-а...
— Тебя в больницу или как?
— Или как.
Маша попыталась приподняться. Было очень больно, но она справилась. Все-таки "регенерат" отменяется и это хорошо. Как бы еще вернуть себе ясность мысли... Если бы не эта рожа, она впрыснула бы себе "HI-FI".
Левый бок ее машины был смят в лепешку, на месте пассажирского сидения теперь дымился мятый радиатор вражеского корабля... темно-серого "Мерседеса".
— Круто, да? — улыбнулся Павел. — Ты это... не злись, лады? Виноват, признаю. Все живы, все здоровы, все хорошо. Сколько там стоит твоя колымага? Купим тебе новую. Ты хочешь новую? Только это... Давай сваливать, а?
Маша смогла самостоятельно выбраться из машины, но на большее ее не хватило, она опустилась на землю, чувствуя, что сейчас ее вырвет... Или она потеряет сознание... Или и то и другое...
Паша в это время общался с кем-то по мобильному телефону.
— Эй-эй! — воскликнул он, когда разговор был окончен, — Куда собралась? Сейчас довезем тебя домой... или все-таки в больницу?
— Домой... У тебя платок есть?
— Чего?
— Лицо вытри.
Платок у Паши был. Посмотревшись в треснувшее зеркальце заднего вида своего разбитого корабля, он как мог вытер кровь с лица, потом очень бережно поднял Машу с асфальта и посадил обратно в машину.
— Ты легенькая такая, — удивился он, — Не ешь что ли ничего?
Маша совсем не была расположена к диалогу, она откинулась на сидении и закрыла глаза. Только бы не вырубиться! Только бы не... Ах, зараза, как же болит шея!
Очень скоро прибыли Пашины друзья, их сопровождала патрульная машина и два погрузчика, которые очень быстро увезли разбитые машины с места происшествия.
Когда товарищ в форме сотрудника ГИБДД увидел номера на обшарпанной бордовой "жигулевине", ему явно сильно поплохело. Он побледнел, потом покраснел и кинулся к Маше даже с подобострастием.
— Вы не ранены? Выглядите вы... — он покачал головой, — не очень...
"Если б ты еще знал, насколько не очень..." — мрачно подумала Маша, постаравшись принять максимально возможный бодрый вид.
Надо сказать, удавалось ей это плохо. Ее организм был очень сильным по земным меркам, иначе она вряд ли вообще смогла бы подняться. Жутко болела голова и, самое скверное, стоило шевельнуть ею, как острая боль прокатывалась вниз по спине.
— Мне нужно домой, — проговорила она.
— Вас отвезут. А за машину не беспокойтесь, оттранспортируем ее куда следует. И оформим все, как надо... У вас нет претензий к владельцу "Мерседеса"?
Маша покачала головой. Какие еще претензии, домой бы поскорее и лекарство в вену.
Маша видела, как Паша и представитель власти пожали друг другу руки, и патрульная машина тихо шурша шинами укатила прочь.
— Все в порядке, — радостно возвестил Паша, провожая девушку в машину, — Где ты живешь?
Они вдвоем ехали на заднем сидении автомобиля, который вел угрюмый детина с выбритым затылком, купаясь в волнах кондиционированного, ароматного воздуха, который, казалось, даже немножко успокаивал боль.
— Ух, блин, — жаловался Паша, — Я думал, все — пиз... э-э, конец мне пришел. Я, знаешь, никогда еще так не бился. Башка, блин, кружится... Выпить хочешь?
— Нет, — сквозь зубы пробормотала Маша, едва найдя в себе силы открыть рот.
— А я выпью...
Он открыл бар, выбрал одну из многочисленных бутылок, открутил крышку и отхлебнул прямо из горла.
— Хорошо пошло... Может хлебнешь? Лучше станет... Ну как хочешь... Тебя как зовут?..
— Отстань ты от меня, ради Бога! — пробормотала Маша.
