Дважды рожденный

Лохматые потомки коров имели только один недостаток, так и не вытравленный усилиями ученых. Проклятые твари не желали умирать, отчаянно сражаясь за свою жизнь всеми доступными способами. К несчастью, способ у них остался только один — бегство. Вот и сейчас, издавая фирменное 'бу-бурканье', 'коровки' метались между брошенными космическими кораблями. Думаю, в их неторопливые мозги наконец добралась мысль, что отбившись от стада и забравшись в земли кочевников они подписали себе смертный приговор. С воплями и улюлюканьем ребята Дабла гонялись за бурбурами, расстреливая их из ручного оружия. Какими бы шустрыми ни были шестиноги, сравняться в скорости с летающими мобилями они не могли.

Бродящих по парковке животных заметили издалека. Вопрос пропитания среди кочевников извечно стоял ребром, поэтому пропускать такую добычу никто не собирался. Мое робкое напоминание насчет умирающего пилота мягко проигнорировали. Лишь негр на секунду отвлекся от обсуждения предстоящей охоты и пояснил:

— Пилот один, а у меня полторы сотни ртов. Такой подарок, — он махнул в сторону неторопливо бредущих бурбуров, — упускать нельзя.

— Кончайте болтать, уйдут же. — В разговор вмешался второй водитель.

Всю дорогу коренастый кочевник смотрел на меня с презрением, и не в последнюю очередь из-за странной симпатии Дабла к четырем, как он выразился, найденышам. Бродяга не рассчитывал, что я смогу услышать его слова на таком расстоянии. Несколько фраз только добавили мне подозрительности, и теперь я старался не выпускать его из поля зрения. Мне очень не хотелось подохнуть в результате интриг полуграмотных дикарей. Хотя, насчет дикарей я конечно утрировал.

А вот то, что эти двое терпеть друг друга не могли — это было ясно как божий день. Я еще возле захоронки заметил, как старательно Дабл избегал общения с нервным кочевником. Негр ограничивался короткими, предельно корректными фразами. Только его усилия пропадали впустую, и обнаглев от безнаказанности, коренастый, что называется, пер буром. Или бурбуром, это уж как посмотреть. Не то чтобы он копал под негра, но докапывался точно. И моя интуиция подсказывала, что такими темпами он вскоре докопается до могилы. По-крайней мере, за 'базаром' мужик не следил совершенно. Думаю, не будь у него кое-какого авторитета — давно бы нюхал корни циклушек в уютной одноместной могилке. Не нужно быть ясновидцем, чтобы заметить, что после подначек ладонь Дабла то и дело тянулась к поясу. В этот раз терпение негра дало трещину:

— Умолкни, Пуха. Сейчас по местам и гоним их в проулок. Только медленно, а то раненого растрясем. Этого, — он ткнул в сторону выскочки, — за руль. Увижу с пушкой, в следющий раз останешься на 'Титане'. И никаких трофеев!

— Дабл, да я...

— Еще раз повторяю! За руль! Медленно! И без самодеятельности! Ты понял?!

Кочевник лишь отмахнулся и пошел в сторону мобиля. Негромкое ругательство в адрес негра все старательно проигнорировали. Напарник коренастого молча двинулся следом. Второго, чуть помоложе, Дабл оставил при себе, выделив взамен парочку своих ребят. Думаю, это ни разу не совпадение, что отряд так перетасовали. Чернокожий не производил впечатление глупого и заранее разбил слаженную троицу. Думаю, Пуха это понимал, потому и не рискнул дергаться.

Сказать, что ситуация мне не нравилась — ничего не сказать. Не для того я подписался на эту авантюру, чтобы меня шлепнули в самом начале из-за внутренних разборок. Не знаю, на какую мозоль я успел наступить кочевнику, но с нашим появлением ситуация обострилась. Размышляя о своем фантастическом невезении, я поспешил в машину. Думал, в основном, трехэтажными конструкциями, что вряд ли кого-нибудь удивило бы в подобной ситуации. А как иначе? За неполные две недели я рисковал угробиться едва ли не чаще, чем за весь предыдущий, отнюдь не легкий тридцатник. И меняться ситуация отказывалась категорически, рано или поздно угрожая окончательно меня похоронить.

У моей спешки была еще одна причина, перебранка между кочевниками поставила под угрозу жизнь лейтенанта. Откровенно говоря, мою тоже, но за пилота я переживал сильней. Много ли ему, калеке, надо? Думаю, мои выводы были не лишены оснований, притом, что коренастый вел себя слегка неадекватно. В свое время у меня была возможность удостовериться, что чужая беспомощность пробуждает в людях самые низменные чувства и желания. Проверил, что называется, на собственном опыте. Не следовало оставлять кочевника наедине с пилотом. Рауль мог и не пережить такого свидания. А мои планы на счет лейтенанта ничуть не изменились.

Предчувствия меня не обманули. Стоило забраться в мобиль, и без того призрачная надежда растаяла словно эскимо под жарким солнцем — быстро и неотвратимо. Прислушиваясь к разговору кочевников, я осторожно потащил наружу пистолет, старательно маскируя свои действия курткой. Не будь ситуация столь зыбкой, и сходство с Трамовой вызвало бы искреннюю улыбку. Сейчас же мне оставалось только старательно прикидывать возможные варианты.

Коренастый водитель все больше молчал, и только побелевшие костяшки пальцев на штурвале да сигарета, от которой даже у меня во рту оставался едкий медицинский привкус, обещали, что добром это дело не кончится. Покойный Кэп называл эту дурь циклушкой. Легкий наркотик, получаемый из верхушки марсианского растения. Как он там говорил? Эйфория, безбашенность и приступы агрессии? Неудивительно, что экипажу космического корабля с массой покоя в сотни тонн такое курево противопоказано как малосовместимое с жизнью. Одним словом, мой внутренний датчик неприятностей опять зашкаливало.

После всего увиденного, эти самые бурбуры занимали меня в последнюю очередь. Откровенно говоря, я вообще не понимал, к чему такие сложности? Размеренно бредущие шестиноги не казались быстрыми животными. На первый взгляд, опасностью там и не пахло. Зачем устраивать засаду, если можно не теряя времени расстрелять их сверху?

Не желая лезть под горячую руку, я оставил при себе свои 'мудрые' советы, здраво рассудив, что кочевники знали что делали. И правильно, кстати, поступил. Тогда я еще не подозревал, что медлительность мохнолапых очень обманчива, а толстая шкура и густой мех не сразу поддаются даже выстрелам из армейской винтовки. Первые этапы колонизации были достаточно суровыми, и генетикам волей-неволей приходилось это учитывать. Строптивое мясо лучше, чем совсем никакого.

Тем временем разговор в машине резко сошел на нет. Пуха добил сигарету и 'растоптав' бычок о приборную панель запустил двигатель. Уняв разговорившегося соседа хлестким 'отвали', он поднял флай в воздух. Личность коренастого не вызывала во мне ни грамма положительных эмоций. Загадкой оставалось только одно: как он вообще умудрился найти хоть каких-то сторонников при таком характере?

Так или иначе, но во мне начала просыпаться надежда на мирное завершение этой истории. Пусть сколько душе угодно нянчит свои обиды, мне бы только добраться до поселка, а там пусть разбираются с Даблом. Поудобней усевшись возле окна, я приготовился действовать по плану. Моя задача проста — после первого выстрела постараться попасть в животное. Маловероятно, что пистолет сможет пробить толстую шкуру, но попытаться стоило. Минимум двух коровок нужно было завалить, а лучше — четырех. Больше увезти все равно бы не получилось, мобили просто не потянут могучий вес животных.

Метрах в двухстах от нас начиналась широкая расщелина. Именно туда мы и направили бурбуров. При всех своих достоинствах, прыгать коровки не умели, а значит, высокие стены останутся для них непреодолимым препятствием.

Вытащив оружие из-под куртки, благо оно так и не пригодилось, я взял на прицел одного из мохнатых. Негр сказал, что нескольких выстрелов перед мордой будет достаточно, чтобы они шарахнулись в сторону. Если что пойдет не так — постараюсь согнать их в кучу. Вряд ли получится, ковбой из меня аховый, но хоть что-то. Главное, чтобы не разбежались, вот за это Дабл обещал свернуть всем головы.

Все пошло не так с самого начала. Упрямые и глупые животные абсолютно не желали идти куда требовалось. Одно дело, если бы среди маленького стада нам попался вожак, в этом случае проблема не стоила бы и выеденного яйца — знай, толкая себе бурку в расщелину, а остальные волей-неволей за ним потянутся. Но вожака не было, а стадного инстинкта катастрофически не хватало, чтобы удержать бурбуров вместе. Мохнолапы постоянно уходили в стороны от флаев, пока в жидком кольце не оставалось последнее животное. И охота начиналась снова.

Одного я не мог понять, почему никто из кочевников не предложил свою кандидатуру в качестве пастуха. Ввосьмером согнать бурбуров в кучу вышло бы значительно проще. С другой стороны — один на один с многотонной и безмозглой скотиной, у которой неизвестно что происходит в кудрявой башке — я, знаете ли, тоже не испытывал от этой мысли душевного подъема. Наступит и привет.

Но делать что-то было необходимо, потому что план оказался ни черта не годным. Почти час мучений, а дело даже не сдвинулось с мертвой точки. Коровки категорически отказывались шагать навстречу гибели.

И у Пухи сдали нервы.

Двигатель загудел как-то по-особому мощно — на предельных оборотах. Взревев не хуже мотора, коренастый водила в голос закричал:

— Твари, да они издеваются над нами! Огонь, мужики!

Мобиль мощным рывком прыгнул вперед. Надо отдать должное, Пуха прекрасно управлял флаем. Он держал штурвал под углом, отчего мы двигались боком, умудряясь при этом вести беглый огонь по бурбурам. Пуха не отставал. Положив винтовку на раму, он прижал ее плечом и с криками давил на гашетку. При этом, кажется, попадал.

К сожалению, наблюдать мне было неудобно. Сложный маневр оказался полной неожиданностью, отчего меня швырнуло сперва в проход, на лейтенанта, а затем назад, в кофры с армейским доспехом. Оказавшаяся не такой мягкой как хотелось бы, мумия чувствительно ткнулась пониже живота, заставив меня скрючиться в три погибели. Не ожидая такой откровенной подставы, я не успел понизить болевой порог.

В отличие от меня, остальные кочевники с удовольствием приняли участие в развлечении. Радостные вопли и улюлюканье говори об одном — упрямые животные достали хуже горькой редьки. Плохо одно, за этими криками не было слышно моих призывов о помощи.

Погребенный под чемоданами с оружием, я, как мог, старался прикрыть лейтенанта и не видел, что творилось снаружи. Ясно одно, загнать буров в ловушку не удалось. Из открытых окон то и дело доносилось то самое, характерное бу-бурканье, с которого животные и получили свое прозвище. Сколько-то несчастных метров, оставшихся до засады, стадо проскочило буквально за секунду, успешно миновав узкую горловину входа. Животные радостно разбегалась по всей Парковки. Впрочем, насчет радостно я поторопился. Буквально в ту же секунду снаружи раздался горестный вопль-взвизг, и кочевники радостно завопили. Первая кровь. Варвары получили свою добычу, но погоня продолжалась.

Второго и третьего бурбуров подстрелили спустя минуту, их крики почти слились в один. Все это время я пытался выбраться из-под кучи оружия, но с каждым поворотом меня только сильнее заваливало. И все же, я почти выбрался на свободу, когда спереди синхронно прозвучало:

— Куда ты?!

— Стой, идиот! Ты куда?!

Происшедшее после запомнилось очень смутно. Кажется, сперва был толчок, после которого Пуха не справился с управлением. Мобиль повело в сторону и куда-то швырнуло. Раздавшийся за этим душераздирающий скрежет я встретил уже в полете, ударом меня подбросило в воздух. На этот раз мы летели в обратной последовательности: сперва пилот, затем я и только потом — ящики с доспехами. Большая часть груза застряла в сиденьях, но мне хватило и оставшейся. Я почувствовал два удара: тупой в спину и по касательной в затылок — до крови и потемнения в глазах.

Кажется, я ненадолго отключился, потому что когда сознание вернулось, во рту обнаружился уже привычный медный привкус, а с переднего сиденья доносились гневные восклицания невидимых отсюда кочевников. Похоже, их тоже основательно пошвыряло по салону. В запале ребята успели отстегнуться, за что теперь и расплачивались.

Встряхнувшись словно пес, я сбросил придавившие меня баулы и, пинком распахнув дверцу, принялся выбираться наружу. Пилота пришлось оставить. Флай стоял накренившись, и вытащить закутанного пенорезиной лейтенанта в одиночку было попросту невозможно.

Голова еще кружилась, потому ничего удивительного, что координация меня слегка подвела — приземлялся на четыре конечности, уткнувшись носом в землю. Когда поднял взгляд — замер от неожиданности. В двух шагах от меня, с головы до ног покрытая красноватой марсианской пылью, лежала разгадка нашего столкновения.

Со свернутой на бок шеей, бур уставился перед собой бессмысленным, мертвым взглядом. То, что я попал в поле его зрения — всего лишь совпадение. И все же, мне стало не по себе. Ну, в самом деле, откуда там могли взяться обвинения? В конце концов, большую часть охоты я провалялся в хвосте фургона, пытаясь прикрыть собой пилота. Не моя вина, что идиот Пуха не рассчитал скорость и протаранил животное.

Тем не менее, иллюзия не рассыпалась до тех пор, пока сверху, прямо на тушу, не приземлился один из кочевников. Весело улюлюкнув, он станцевал марсианский аналог джиги и принялся спускаться с бура. Спустя секунду его примеру последовали остальные. И все же, чтобы отделаться от наваждения мне пришлось несколько раз хорошенько встряхнуть головой.

— Бедные звери, — выдохнул я, оглядываясь по сторонам. Кого я имел ввиду осталось загадкой даже для меня. Наверное, все же кочевников.

Крики убегающих травоядных затихали в глубине Парковки. Шустрые они, эти бурбуры. Все что успел разглядеть — это мелькнувший за кораблями силуэт. Интересно, сколько времени пройдет перед тем, как они наткнуться на очередную банду? Что-то мне подсказывало — осталось им недолго.

По меркам кочевников мы взяли знатную добычу. Вместе с задавленным зверем вышло четыре туши. Правда, я сильно сомневался, что Дабл обрадуется подобному обмену. После столкновения мобиль выглядел изрядно покореженным, и не думаю, что его удастся поднять в воздух без хорошей мастерской. Зло глянув в сторону коренастого, я прикинул, что за наши с пилотом мучения, пожалуй, удастся отыграться.

Если я хоть что-то понимал в этой жизни, нас всех ждал потрясающий спектакль. Причем начнется он с минуты на минуту. Вывернув из-за корабля, вдали показался флай Дабла. Его приземление вызвало у меня ассоциации с опускающейся гильотиной, но я списал это на разыгравшееся воображение. Возможно, Пуха бы со мной согласился.

Осмотревшись внимательней, я удивился спокойной реакции остальных кочевников. Едва не угробившись, они вылезали из машины изрядно повеселевшими, словно бесплатно прокатились на американских горках. Да и сам виновник торжества отнюдь не выглядел подавленным, больше напоминая рождественскую елку. Глядя на его радостную улыбку, у меня возникли нехорошие подозрения. В предчувствии неприятностей так себя не ведут.