Аномальная зона

— Завтра с утра заедешь на Варшавку. Возьмешь аппаратуру, и в одиннадцать на метро Теплый стан. Встречаемся в центре зала. Около Калужского шоссе аномалия объявилась, проверить надо будет.

— Шеф, а ты сам сейчас аппаратуру взять не можешь? Чего мне с утра на Варшавку мотаться!

В том, что начнутся пререкания, Хрустов не сомневался, и попытку бунта пресек сразу:

— А мне сейчас на презентацию к Камышину. Хочешь вместо меня речь толкнуть?! Давай, вперед! ... Не хочешь? Ну, тогда завтра с утра на Варшавку!

Кладя трубку, Хрустов знал, что указание его будет выполнено. Конечно, полевой рюкзак с аппаратурой можно было взять с собой, но он чувствовал, что потакать Николаю не стоит.

" Нельзя с нашими людьми по-хорошему! На шею тут же сядут"

Склонность к обобщениям тут же навела на мысль, что жестокость многих российских правителей, была вызвана не только темной стороной их души. Мягкость и либерализм людям, обличенным властью, в России почему-то прощали меньше всего остального.

Додумать эту тему Хрустов не успел. Когда закрывал офис, нахлынуло странное ощущение, что возможно он сюда уже не вернется. Год стабильной и даже счастливой жизни вдруг показался миражем, который вот-вот исчезнет, и вокруг опять окажется унылая пустыня без новых друзей, без любимого дела, без робкой надежды на семейное счастье.

С большим трудом Антону удалось взять себя в руки. Покинув подъезд, он шагнул в раскаленные асфальтовые джунгли. Все мысли и дурные и хорошие тут же исчезли. Осталось только желание быстрее добрать до прохладного помещения библиотеки. Выйдя на шоссе Хрустов, поднял руку. Водителю машины с кондиционером он готов был сейчас дать двойную плату.

Глава 2: Презентация

Публика на презентации собралась большей частью знакомая. После исхода из Глухаревской аномалии, обитатели литературных выселок обосновались в столице и продолжали поддерживать общение. Конечно, это уже был не прежний литературный анклав. Большинство писателей вернулось к нормальной человеческой жизни, однако на презентациях очередного творения метра все считали своим долгом засветиться. Войдя в зал, Хрустов сразу увидел Свету Весеннюю в обществе нескольких лысеющих кавалеров. Судя потому, в каком возбуждении пребывала поэтесса, в компанию затесался кто-то из влиятельных критиков. Появление Хрустова она полностью проигнорировала, хотя в обычной жизни были хорошо знакомы и не раз пили чай в издательстве. Антон уже знал эту особенность литературной братии. Кажется, знаком с человеком накоротке, а попадаешь на сборище, куда занесло кого-нибудь из влиятельных и знаменитых, так тебя и не замечают. Хорошо хоть Смирнов признал и крепко пожал руку. Несмотря на жару, Александр Тихонович, как обычно, был в костюме и благоухал хорошим одеколоном. Впрочем, на щеголя он совсем не походил, и улыбка как всегда была немного грустной и какой-то виноватой.

Перекинувшись парой слов со своим вторым редактором, Хрустов поздоровался с еще несколькими литераторами, и пошел отметиться к метру. Камышин, как обычно, стоял посреди зала и принимал поздравления гостей, словно коронованная особа на великосветском приеме.

— Готовься, скажешь сегодня несколько слов — заявил он, не успев даже поздороваться.

— Сергей Егорович, помилуйте! Мне еще за прошлый раз стыдно.

— Не помилую!

Глаза метра грозно сверкнули. Широким жестом он показал куда-то в далекую и светлую перспективу;

— Антон, ты публичный человек, ты издатель! Здесь в зале люди, от которых твои будущие тиражи зависят. Ты их заинтересовать, убедить должен. Красиво говорить теперь твоя вторая профессия. Иди, готовься!

Напутствовав непутевого соратника, Камышин тут же переключил внимание на кого-то из вновь пришедших. Гость был видимо не из простых, и метр сам двинулся ему навстречу, не теряя при этом царского величия.

Антон уныло поплелся в зал. Среди лиц не первой молодости, неожиданно обнаружилось одно молодое и симпатичное, и он инстинктивно выбрал свободное место рядом. Вежливо узнав " не занято ли?", он присел на стул и сразу ощутил сильный аромат духов. Взгляд споткнулся о загорелые колени соседки. На вид ей было лет двадцать пять. Ладная, ухоженная блондинка. Черты лица скругленные, не резкие. Интеллект особо не проступает. Зато нет и горделивой надменности, часто свойственной женщинам считающим себя не только красивыми, но и умными.

Оценив по старой холостяцкой привычке соседку, Хрустов заметил, что она пришла не одна. С левой стороны незнакомку придерживал за локоток коренастый тип с загорелой лысиной. Впрочем, этого и следовало ожидать. Девушка явно не принадлежала к литературной среде, на подобные сборища такие в одиночестве не приходили.

" Господи, о чем думаешь! Тебе речь готовить надо!" — одернул себя Хрустов, и с унылой обреченностью начал повторять в уме общий план:

" Надо что-то сказать о падение интереса к печатному слову. О том, что наш общественный долг этот интерес возрождать. Тут и Камышина непременно похвалить, но только без банальщины, и чтобы не слишком похоже на других было. Я ведь не первый выступаю!."

Несколько красивых нетривиальных фраз он заготовил уже давно. Но как только начал связывать их в единое целое, получилось очень неуклюже. А когда попытался мысленно произнести всю речь, вышло вообще отвратительно:Путался, заполнял связки словами паразитами, безобразно растягивал окончание фраз. Получалась не речь, а жалкое блеяние:

" А на публике что будет! Опять опозорюсь. На бумажке надо было написать и перед зеркалом отрепетировать"

Между тем презентация началась. Взойдя на крохотную сцену, Камышин величественно вскинул вверх руку:

— Друзья мои я снова нашел повод собрать всех вас в этом зале! И этот повод я искал долгими бессонными ночами. Создавал образы героев, заставляя их любить и ненавидеть. И вот, наконец, они начали самостоятельно жить. Я же, как беспристрастный биограф, просто записывал все, что происходит с ними.

Грохнули аплодисменты. Дав им утихнуть, Камышин стал рассказывать, о своем новом произведении. В устах кого-нибудь другого все это звучало бы как банальное самовосхвалением. Но метру с помощью каких-то тайных приемов гипноза удавалось создать впечатление значимости сказанного. И вскоре все сидящие в зале вскоре уже верили, что он подобно волшебнику из "Обыкновенного чуда", он собрал героев на страницах своей новой книги, заставил их страдать и любить, для того чтобы читатель мог смеяться и плакать.

Прерывая монолог, Камышин как-то очень естественно выдергивал на сцену других участников. В основном это были литераторы из его старой гвардии, но попадались и люди в определенных кругах известные: — ведущие газетных рубрик, артисты и даже политики. Вот эти говорить умели блестяще! Сейчас Хрустов искренне завидовал им, и не понимал почему к "говорунам" часто относятся пренебрежительно :

" Умение завладеть аудиторией это ведь тоже искусство! И оно требует упорного труда, многолетнего опыта, а еще таланта и смелости. Даже если речь написали другие, в данный момент слушают и видят только тебе. Тебе и держать ответ за все, что ты скажешь. А главное за то, как ты это скажешь!"

— А сейчас я попрошу на сцену главу издательства, благодаря которому мой новый роман вышел в свет!

Чувствуя себя мишенью для взглядов, Хрустов поднялся со стула и двинулся к эстраде. В спину летели аплодисменты.

" Интересно чем будут провожать?"

Оказавшись рядом с Камышиным, он посмотрел в зал и ссутулился еще сильнее. А метр безжалостно указал на микрофон. Продуманная заранее речь тут же вылетела из головы. Но вдруг откуда-то снизошло спокойствие и упрямое желание выйти из испытания с честью.

Взяв микрофон, Хрустов сразу предупредил, что не станет надолго занимать внимание аудитории. А хочет только сказать, что всегда восторгался людьми умеющими создавать в своем воображении целые миры. И что человечеству эти творения необходимы также как еда и воздух. Потому, что данная нам в ощущениях реальность всего лишь одна из граней божьего Мира, а люди испокон веков хотят увидеть и понять всю полноту и величие замысла Создателя. И в этом им помогают те, кто сквозь магический кристалл могут разглядеть иным миры и горизонты. Помимо этого они выкристаллизовывают чувства и мысли, которые теряются, уходят на задний план в обыденной жизни, и как сверкающий ограненный бриллиант преподносят их читателю. Но для того чтобы их труд стал достоянием широкой публики, творцам нужны еще и скромные помощники вроде него — Антона Хрустова. Для того чтобы сегодняшний праздник состоялся, он тоже внес свою долю души и труда. И будет счастлив, продолжая служить великому делу.

Замолчав, он со страхом думал, что если пауза затянется, по залу поползут смешки. Но публика, кажется, приняла его короткую речь как законченное целое. Послышались аплодисменты. Провожаемый благосклонной улыбкой метра, Хрустов, словно на крыльях, слетел с эстрады.

После еще нескольких выступлений, наступила вторая неофициальная часть, и гостей пригласили в соседний зал, где на сдвинутых столиках в бокалах пузырилось шампанское, а на одноразовых тарелках желтели орешки и крохотные бутерброды с сыром. Хрустов всегда поражался умению Камышина накормить и напоить целую толпу. При всей скромности выделенного бюджета, писательская братия и поклонники жанра уходили с мероприятия "заморив червячка" и даже слегка навеселе. Иногда у Хрустова возникало подозрение, что это проявляется эффект "семи хлебов", не единожды описанный специалистами по изучению аномалий. И тут нечему было удивляться. Искаженное психофизическое пространство, словно тень, следовало за теми, кто однажды побывал в его объятиях.

Фуршетное застолье сразу же распалось на несколько кружков. Один, самый большой, сгруппировался вокруг Камышина, кружок чуть меньше около известного литературного критика. Небольшие компании поклонников собрали Светлана Весенняя и мастер жесткого порно Обласков. Хрустов, как обычно, остался неохваченным, что, впрочем, его не особенно удручало. Глотнув из одноразового бокала шампанское, он взял на закуску бутерброд. Один только вид сыра накрытого помидорным кружочком и крохотным венчиком петрушки, вызвал приступ голода. Пытаясь заглушить аппетит, Хрустов откусывал понемногу, запивая мелкими глотками шампанского. Публика вокруг него стеснялась, куда меньше, и содержимое тарелок и бокалов стремительно исчезало. Однако на смену им как-то незаметно появлялась новые закуски и вина. Осознав, что и на этот раз хватит всем, Хрустов потянулся за еще одним бутербродом и бокалом. В этот момент он почувствовал уже знакомый запах духов. Рядом, на расстоянии меньше ладони, стояла его соседка по залу. Не имея возможности пробиться к столу, она из-за его плеча наблюдала, как расходится по рукам очередная порция угощения.

Взяв еще один бокал, Хрустов протянул его девушке и предложил выпить за рождение шедевра. В ответ та мило улыбнулась и поинтересовалась, действительно ли он директор издательства. Заверив, что это совершенная правда, Хрустов из скромности добавил, что предприятие пока еще только начинает раскручиваться.

— Все равно вы человек перспективный! — с детской непосредственностью заявила блондинка и подвинулась еще ближе. А ее спутник, оторвавшись от тарелки, кинул в их сторону злобный взгляд, и загорелая шарообразная лысина ревнивца зловеще сверкнула.

Вскоре блондинка и ее ревнивый покровитель куда-то исчезли. Хрустов тоже не стал задерживаться. Свой долг перед искусством он выполнил, и пора было идти отдыхать. За дверями библиотеки, снова окутала горячая липкая атмосфера асфальтовых джунглей. Голова слегка кружилась от жары и шампанского, но в целом он чувствовал себя неплохо. Ни какие предчувствия, по поводу завтрашней поездки в тот вечер его больше не посещали.

Глава 3: Загородный коттедж

Николай опоздал на двадцать с лишним минут. В метро было жарко и душно. Платок, которым Хрустов протирал лицо, скоро промок до последней нитки. Продолжая вытирать пот ладонью, Антон нервно посматривал на часы. Они уже рисковали приехать с опозданием, и, вспоминая вчерашний разговор с клиенткой, Хрустов предвидел осложнения. Наконец появился Николай. Видя как, он, сгибаясь под тяжестью рюкзака и обливаясь потом, бежит по платформе, Хрустов даже не стал читать нотации. Махнув рукой, пошел к выходу.

"Пусть догоняет!"

Колька нагнал его уже на выходе из подземного перехода. Запыхавшись, пробурчал о том, что можно было бы и помочь нести рюкзак. Ничего, не ответив, Хрустов смерил Николая ледяным взглядом, отвернулся и стал искать глазами такси.

К месту назначения они добрались десять минут первого. Поселок "Солнечная поляна" предстал как разномастная группа зданий выполненных в разном стиле, от скромных домиков до настоящих дворцов. Строение "13" не выделялось размерами, но сразу чувствовалось, что обошлось оно хозяевам не дешево. Остановившись перед закрытой калиткой, Хрустов нажал кнопку звонка. Когда из микрофона под зрачком видеокамеры послышалось шипение, он представился и назвал цель визита. В ответ на двери замигал зеленый светодиод, и щелкнул замок калитки.

Хозяйка встретила их на застекленной веранде, где, наверное, с помощью кондиционера поддерживались вполне комфортные по нынешним временам " плюс двадцать пять". Температуру показывал большой цифровой термометр, висевший как раз над стулом, где расположилась владелица особняка. Выглядела она примерно так, как и представлял ее Хрустов. Сорок с лишним лет с претензией на тридцать восемь. Неплохая для ее возраста фигура. Лицо можно было назвать красивым, если б не печать хронической стервозности.

— Я вас к одиннадцати ожидала! — заявила хозяйка, даже не поздоровавшись. Один только тон ее голоса вызвал у Хрустова приступ ненависти.

— Не к одиннадцати, а к двенадцати! — поправил он, изо всех сил, стараясь не сорваться на грубость.

— Какая разница! Сейчас уже пятнадцать минут первого — парировала женщина. На этот раз Хрустов помолчал и демонстративно занял стул напротив. Она кинула на него гневный взгляд. От возмущения даже задрожала нитка жемчуга на полной загорелой шее.

— Вы надолго тут устроились? Я, кажется, садиться никому не предлагала.

— А я устал с дороги. — заявил Хрустов. Говорить он старался как можно спокойней.

— Сегодня же позвоню вашему директору!

Последняя угроза вызвала улыбку. Дамочка, похоже, привыкла общаться с теми, кто дрожал от одного упоминания начальства.

" Интересно, сколько бедолаг лишилось работы из-за этой стервы?"

Обернувшись, Хрустов хотел сказать напарнику, что им здесь больше нечего делать, но ни Николая, ни рюкзака с аппаратурой на веранде не обнаружилось. А хозяйка поднялась со стула и, эффектно продемонстрировав разрез на облегающей юбке, двинулась к двери.

— Пойдемте, покажу, где мы бассейн будем делать — произнесла она уже более миролюбиво.

" Причем тут бассейн?" — хотел было спросить Хрустов, и тут вдруг все понял. За будничной суетой он совершенно позабыл куда едет. Мини аномалии очень коварны из-за высокого градиента искажения психофизического поля. А он пренебрег даже элементарными правилами техники безопасности! Аппаратуру надо было включить еще на подъезде к поселку, фиксировать коэффициент несовпадений, через каждый шаг анализировать изменение фона. Он же, подобно новичку, позволил аномалии втянуть себя в искаженное пространство. Еще и потерял где-то напарника, за жизнь и здоровье которого нес ответственность.