После победы

Хорошо, что здесь сейчас бывает мало людей из Мордора, — подумалось мимолетом, — иначе нашлось бы немало желающих обвинить в _этом_ уже и тебя: и признайся — разве в этом нет доли истины?.. Пока занимались войной, здесь были только рады: могучий союзник, сам временами напоминавший хозяина с плетью, отвернулся от внутренних дел Харада — не до него... Ладно. Это дело серьезнее, здесь не справишься, скупив на рынке весь "товар". Хотя с детьми и женщинами нужно разобраться срочно... Эгленн проводил мальчишку взглядом, запоминая лицо.

Разумеется, хозяин всего заведения не пачкал сам руки. После пары вопросов оказалось, что господин сейчас отдыхает; но, впрочем, пара серебряков могла бы открыть нужные двери...

Хозяин "дела", разумеется, был дома, и дом его представлял собой невзрачное зрелище только снаружи. Здесь не было принято выставлять богатство напоказ: слишком памятен был пример Нуменора, слишком большое было отторжение на всё, что хоть немного напоминало о ныне покойном Благословенном Острове. Впрочем, рабство тоже напоминало о нём, но почему-то никто не обращал на это особого внимания.

Слуги — пожалуй, они тоже были рабами, хотя по их виду сказать было трудно — встретили Эгленна вежливо, но твёрдо: кто такой, что надо?

— Я из Мордора, — коротко сказал майа и помедлил немного. — У меня важное дело к вашему господину. Внакладе он не останется.

Один из слуг, низко поклонившись, тут же исчез в полутёмных коридорах: доложить. Вернулся он вскоре: господин Инсара желает доброго здоровья и приглашает пройти, надеется, что небо Харада благосклонно к гостю...

...Хорошо, что здесь никто не знает его в лицо... Король, высшая знать — те узнали бы. Хорошо, что он ни разу не называл это свое имя — Эгленн... Весть о его возвращении может в одночасье обрушить все в пропасть.

Он вошел и поклонился.

— Здравствовать и процветать тебе желаю, почтенный Инсара.

-Доброго и тебе дня, — певуче прозвучало в ответ. Вежливость и улыбка могли бы обмануть незнакомого человека и заставить принять Инсару за благодушного приятного толстяка... Видимо, в чём-то это было и правдой, — нельзя же всю жизнь притворяться... Но острый взгляд выдавал: перед Эгленном был человек жёсткий и равнодушный, для которого выгода была на первом месте.

-Чем могу служить?

— Я ищу сведения о человеке, который четыре года назад был продан здесь, — Эгленн положил перед Инсарой лист плотной бумаги — такие применяли лишь в Мордоре, здесь предпочитали свитки — на котором было записано все, что удалось узнать о Дариле. — Гондорец, имя Дарил, кисть левой руки отрублена, и прочие приметы. Надеюсь, у тебя, почтенный Инсара, должны сохраниться сведения о том, кто его купил.

-Четыре года, — Инсара взял лист, пробежал глазами. Держал далеко от себя, на вытянутой руке: видно, со зрением были нелады. — Это было давно. Боюсь, найти следы этого человека уже не удастся, я не храню так долго сведений о своих продажах. Год, и то много.

— Постарайся, уважаемый Инсара. Я в долгу не останусь. Может, ты хотя бы помнишь, кто мог купить такого человека? Ведь безрукого кто попало не купит.

-В этом вы правы, господин... — его голос повис на интонации вопроса: Инсара ждал, что гость представится.

— Эгленн. Мое имя Эгленн.

Чернобородый толстяк поблагодарил его улыбкой, сверкнувшей и тут же погасшей. Хлопнул в ладоши, тут же в комнате, как из воздуха, возник слуга, хозяин приказал ему принести самые старые записи. Когда тот снова исчез, Инсара жестом пригласил гостя сесть.

-Прошу прощения. Требуется время.

— Разумеется. Я подожду. И вот еще что: вели, чтобы детей и женщин не выставляли на продажу — я куплю их, а мои люди заберут чуть позже.

Инсара мгновение молчал, — видно, перебирал в уме свои сделки.

-Тех, о ком ещё нет договора, — да, господин Эгленн. Прочих — увы, но первое слово дороже второго. Прошу меня простить, — он развёл руками. — Таков закон.

— Да, конечно, — Эгленн прикрыл глаза. Ладно, это ничего. Сведения есть, разберутся. Не он сам, конечно — везде не успеешь — надежных людей хватает...

Безмолвные слуги доставили хозяину и его гостю традиционное угощение, — горячий терпкий напиток, на удивление легко утоляющий жажду, множество сладостей, разных, соблазнительных, — ясно было, откуда у Инсары такая внушительная комплекция. Относительно покупки женщин и детей Инсара распорядился тут же, и оставалось только дождаться того, чтобы ему доставили "архив".

Наконец в комнате появился прежний слуга с кипой свитков в руках, за которой едва было видно его самого. Инсара взял несколько, едва кидая взгляд, откладывал в сторону: память была прекрасной, он по двум словам сразу вспоминал содержание. Просмотрев всё, со вздохом развёл руками.

-Увы, — голос его звучал искренне. — Только за год. Раньше нет.

— Я буду говорить с вами искренне, — Эгленн поставил на место чашку с напитком. — У этого гондорца осталась жена, она была до недавнего времени убеждена, что Дарил погиб, но я обещал ей, что все сделаю, чтобы разыскать ее мужа. Я буду искать. Пусть нет записей; но кто мог купить его? Случайный человек такого не купит: куда годится калека, который даже работать толком не может?.. А ведь это далеко не первый случай: орки знают, что и на таких есть покупатели. Но их не может быть много.

Инсара сдвинул брови. Было похоже, что его сильно удивила забота мордорца о людях из Гондора, но это он оставил при себе.

-Таких покупателей действительно немного, тем более, что он гондорец. Калека... Попробуйте поискать его следы в столице, в храмах. Быть может, кто-то случайно побывал здесь, захотел купить себе раба, который не сможет сопротивляться. Жрицы весьма изобретательны.

— Жрицы? Мда... — Эгленн усмехнулся, — подозреваю, что в таком случае Дарил сто раз успел пожалеть, что не стал гребцом у умбарцев... Ладно. Завтра от меня придут люди, заберут всех и заплатят. А мне придется отправляться дальше. Что ж, благодарю за помощь, почтенный Инсара. Да, и еще: я хотел бы сейчас увидеть этих людей, купленных.

-Тебя проводят, — Инсара хлопнул в ладоши.

Слуги повели его из прохлады дома в жар улиц. Скоро здесь должна была наступить пора дневного отдыха, а пока было не протолкнуться, и хотелось зажать уши, чтобы не оглохнуть от гама.

Рабов держали в одном из домов, который чуть не весь состоял из двух огромных комнат. Лица людей были мрачны: кто-то смирился со своей участью, кто-то ещё оплакивал былую свободу... Мужчин и женщин держали отдельно, и даже тому, кто не умел слышать чужие чувства, было внятно: это место, где царит уныние.

Он вошел в сопровождении слуг Инсары, и остановился у входа; взгляды женщин и детей устремились на него. Много. Несколько десятков... Эгленн оглянулся на харадцев и тихо велел:

— Оставьте нас.

Те с поклоном удалились. Бежать тут и вправду было невозможно: снаружи стояла охрана, да и добраться дотуда... пока доберёшься, тебя поймают десяток раз.

— Слушайте, — заговорил он на вестроне. — Я договорился со здешним хозяином, что покупаю вас всех. Детей и женщин. Не в рабство; мы отпустим всех. Но кричать об этом я не хочу. Завтра придут люди, переправят всех отсюда в безопасное место, а там разберутся, кто из вас откуда, и что можно сделать. Если у кого из вас есть здесь среди мужчин родичи, или кто еще — говорите сейчас.

На него как волна обрушилась, — благодарность, неверие в избавление, счастье... Кто-то попытался целовать руки Эгленну, воздух огласили возгласы — имена, просьбы о помощи...

— Подождите, подождите! — он поднял руку и отступил на шаг. — Давайте по очереди, чтобы все можно было разобрать.

О том, что их спасители — из Мордора, он говорить не стал: нет нужды в этом, если потом и поймут — будет проще объяснить, а сейчас — только посеять еще больший страх.

Следующий час он сидел в окружении женщин, выслушивал их — и записывал на плотной бумаге: что можно было сделать сейчас, сразу же, что — передать своим...

— Много из Гондора, — он покачал головой, когда все было записано, и листы бумаги ушли к Инсаре. — Я тут никак не могу найти одного человека, может, кто-нибудь из вас слыхал такое имя — Дарил?

Ответом была тишина: все напряжённо вспоминали, пытались помочь своему спасителю... но — нет. Кто-то назвал другого Дарила, который остался в гондорской деревне, — имя было нередким.

— Он еще был одноруким, без кисти левой руки... Ладно. Придется мне искать дальше, надеюсь, отыщу, — Эгленн поднялся. — Не знаю, увидимся мы еще или нет — надеюсь, завтра для вас этот кошмар кончится, и скоро вы вернетесь домой.

Какая-то женщина ухватила его за рукав.

-Назови своё имя, — хрипло попросила она. — Сама всю остатнюю жизнь буду помнить и детям накажу.

Майа помолчал немного.

— Эгленн, — сказал он. — Чего уж там...

Он опустил голову и, так и не глядя на женщину, выскользнул в коридор.

На душе было погано донельзя.

Следующая пара часов ушла на мысленные переговоры с Аэллой. Забрать людей — нетрудно; а вот что касается храмов... Найти Дарила наудачу, навскидку, шансов было очень мало. Но вот если мордорские посланники попросят жрецов Гневного Солнца найти его — шансы резко повышаются. Хорошо, что благодаря Денне эти связи не прекращались никогда... Сам Эгленн мог говорить мысленно только с Аэллой и Фродо, но вот Аэлла, как член Совета, знала многих. И посланников Мордора в том числе.

А самому — лететь к столице. Хорошо, если за время его пути что-либо прояснится... Хорошо, если Дарила найдут. И дважды удача, если найдут живым — и невредимым.

...Такого имени — не было. Как стёрли. Был человек — и исчез. Точнее, может, он и не исчез, может, он где-то и жил, но... Единственное, что удалось узнать, — это кто из храмовых рабов появился примерно в то время, и кто из них был похож на гондорца. Что же до искалеченных рук, то... здесь не жаловали строптивых. Правая рука рабу нужна, а вот без левой, в случае, ежели раб проявлял ненужный норов, можно и обойтись.

Случайность это, или намеренно его скрывали?.. если да, то зачем?.. ничего не стоит — скрыть человека, изменить имя... Если бы вернулись обычные умения, он бы просто прислушался к голосу Арды, если бы Айса открыла ему память о Дариле; Фродо не сумеет это сделать, безнадежно, он ни разу не видел этого человека...

Что ж...

Храмов не так много, в столице — не более десятка. Храмовых рабов из Гондора, калек — вряд ли отыщется более пятидесяти. Проверить их всех. Плохо, что нельзя показываться перед храмовыми жрецами самому. Только через мордорских посланников...

Что остается делать?..

Следующий день, уже в столице, ушел на то, чтобы договориться: этих рабов должны собрать вместе, в одном из малых храмов (это было нужно, чтобы высшие жрецы не увидели Эгленна, которого знали в лицо).

Приказ был странным. Приказ шёпотом обсуждался во всех храмах. Никогда раньше никто не интересовался рабами, — кроме их хозяев, конечно... точнее, хозяек. Особенно — из мордорского совета. Шёпотом говорили, что это связано с Гондором, быть может, обмен, выкуп, — мало ли... Сами рабы молчали, и молча же пришли в стены храма, сопровождаемые стражами.

Эгленн шел мимо стоящих перед ним людей; вглядывался в опущенные лица, заставляя себя забыть о том, что у каждого из них есть, должно быть, невесты или жены, или, может быть, дети...

Он отступил на несколько шагов, так, чтобы видеть всех. И проговорил негромко, зная, что рабы ловят каждое его слово — проговорил, обращаясь к сопровождавшему его мордорцу:

— Да, забыл сказать: имя той женщины — Айса.

Рабы молчали. Какой-то господин разговаривает с теми, кто привёл его сюда... какая разница, про что. Никто не заметил, что у одного из стоявших возле стены закаменело лицо, сжались челюсти... и опустились глаза.

Заметил Эгленн. Он подошел к гондорцу, положил руку ему на плечо. Одним движением надорвал ворот его рубахи...

Родинка в виде ромба на груди справа.

— Можете увести остальных, — велел он.

Дарил взглянул на него в упор. Судя по этому взгляду, волю ему рабство не сломило.

Короткое время спустя они остались втроём: Эгленн, Дарил и мордорец, который ожидал дальнейших распоряжений.

— Благодарю тебя за помощь, — Эгленн поклонился. Мордорский посланник прекрасно знал, кто перед ним — и что говорить об этом никому не стоило. — Я забираю этого человека.

Тот поклонился в ответ.

-Проводить вас до окраины города?

— Не стоит... Думаю, и сам справлюсь, — Эгленн кинул насмешливый взгляд на гондорца. — Пошли, Дарил.

Он впервые назвал его имя.

Дарил только усмехнулся в ответ, — даже и не усмехнулся, дёрнулся уголок рта. Судя по глазам, надеждой на перемену своей участи к лучшему он себя не тешил.

Из помещений храма, из темноты к свету, они вышли вместе, вдвоем. И, как только они сошли со ступеней — Эгленн повернулся к Дарилу.

— Слушай. Я от Айсы. Я уже давно пытался тебя разыскать. Ты что у них, назвался другим именем?

-Не я, — голос у него оказался глубоким и резким. — Когда раб попадает в храм, у него отнимают имя.

— Это мне известно; но они обычно сохраняют имена хотя бы в записях. Мало ли что. Словом, Дарил, она тебя ждет. Мы возвращаемся в Гондор.

Дарил закрыл лицо уцелевшей рукой: удар оказался слишком сильным.

-Ждёт?! Я надеялся, что она меня забыла...

— Она думала, что ты погиб. Я услышал этот рассказ, понял, что шанс есть, и начал искать. И разыскал, как видишь. Пойдем куда-нибудь, уйдем с солнца... Нам вначале на окраину города, у меня там оставлены вещи.

Дарил поднялся, зашагал рядом с ним. На лице его была странная смесь — и радость, и неловкость, как будто от слов Эгленна что-то стало тяготить его душу.

Шли они молча; Эгленн шагал и шагал по улочкам, прячась от палящего солнца, не уставая, послеживая за Дарилом.

Когда они подошли к одному из двухэтажных глиняных домишек, вид у гондорца был совсем уж изможденным. У него сильно слезились глаза — похоже, большую часть времени он проводил в темноте, а тут сразу — дневное яркое солнце...

Внутри все же царила прохлада.

— У них тут вымыться толком негде, — сказал Эгленн, ставя на стол кувшин с водой и хлеб. — Тебе надо будет прийти в себя, прежде чем Айса тебя увидит, а то она и так вся измучилась от предчувствий.

Гондорец осушил кувшин чуть не в момент.

-Как ты сюда добрался? Неужто правда, что Гондор с мордорцами закорешился?

— Ну, закорешился — это слишком громко сказано, но воевать перестали. А добрался обычно — на драконе. Иначе я бы полгода сюда добирался.

-Тёмный, значит, — Дарил кивнул, как будто так и ожидал.

Он крепко задумался, рука стиснула кусок хлеба — тот раскрошился. Дарил смотрел куда-то сквозь пространство, и мысли его были явно не из весёлых. На какой-то миг показалось, что он хочет что-то сказать, но сомневается, стоит ли.

— А ты как будто и не рад, что она о тебе помнит, — заметил Эгленн.

-Верно, — медленно проговорил Дарил. — Не рад. Правду сказать, я потому и с Фарамиром ушёл, что хотел от неё избавиться. Хорошая она девка, да... но уж больно надоела. Куда ни пойди — всё она. И подходит, и какие-то предлоги находит. И следит, с кем я. Сил от неё уж не было никаких.