— А почему бы мне просто не взять тебя в жёны, и не стать самому императором? Помнится, твой отец начинал простым воином в армии тогдашнего падишаха, а потом сел на трон как муж его дочери.
— Потому что не удержишь. Джахан Афруз была человеком, а отец драконом. А у нас с тобой получится наоборот. Поэтому не надо пытаться командовать мной. Тогда у нас с тобой получится долгое и интересное сотрудничество. Потом, учти что ты не единственный великий полководец в Индии. Есть ещё, например, Ранджит Сингх, которому я в шахриваре10 пожаловала титул Великого Визиря. За мою благосклонность тебе придётся бороться. Но шансы у тебя есть. Ведь я прилетела к тебе сама, а не прислала каких-нибудь послов.
"Будь послом хоть сам Ганеша, он бы меня не убедил расстаться с независимостью, — подумал Яшвант Рао. — Но ради этих глаз поменять собственный дворец в Индуре на место при дворе в Дели... Не уверен, что эта перспектива мне не нравится."
— У меня есть цель — продолжала Ясмина. — объединить всю Индию от Гималаев до мыса Коморин и от Карачи до Читагонга. Ты готов поклясться, что пойдешь со мной до мыса Коморин?
— Готов, — ответил принц.
— Ты точно уверен, что готов? — сомнением в голосе произнесла она. — Ты понимаешь, что для того чтобы стать частью Империи, нужно отказаться от амбиций маленького раджи? Что у меня в Империи землёй владеют я и райат, а все остальные, от заминдара до субадара — только служат там, где этого требуют интересы Империи? Что твой дворец будет для тебя не домом, а временным пристанищем, которое ты должен будешь в любой момент оставить, если служба тебя куда-то позовёт. То есть не то что по моему приказу, а, например, по призыву о помощи.
Яшвант задумался, а потом ответил:
— Ну это как буддисты говорят, что чтобы достичь просветления, нужно отказаться от всего. Чтобы достичь большего, надо отказаться от меньшего. То, чего ты от меня сейчас требуешь, ведь не для себя, а для Империи, всё равно придётся делать любому властителю, если он хочет сохранить свой трон и свой народ.
— Тогда придется начать с долгого и нудного наведения порядка в Малавской субе Империи. Во-первых, не должно быть никакого независимого Удджайна. А то он будет мешать торговому обороту. У меня в Империи нет никаких внутренних пошлин и таможен. Во-вторых, надо немножко заняться такой прозой, как сельское хозяйство, ткачество и кузнечное дело. У меня сейчас бурно внедряются всякие сорта зерна и хлопка и новомодные машины. Поэтому уже через год зерно, ткани и железо упадут в цене. Чтобы твои люди не начали голодать, как бенгальцы под англичанами, надо принять меры. Твоя тётка Ахильябаи сделала очень много. Но надо продолжить её линию, вернув кое-какие из её законов, отмененных твоим отцом и братьями. В общем, вот тебе. — она достала из сумки небольшую книжку и свернутый в трубку лист пергамента с печатью. — Это — описание моей внутренней политики, которую должен проводить мой субадар на своих землях. А это — фирман, назначающий тебя субадаром Малавской субы. Теперь закрой своей лошади глаза, я сейчас буду истинный облик принимать. Пора уже лететь обратно.
Свои глаза Яшвант, впрочем не закрыл. А Ясмина, совершенно не стесняясь сняла сари, аккуратно свернула его и сложила в сумку, и только потом на месте девушки образовался огромный дракон, на шее которого объемистая сумка смотрелась маленьким кошелёчком.
Дракон поднялся в воздух через небольшую прогалину между деревьями и взял курс на север. Яшвант сел на лошадь, которая более-менее успокоилась, и в задумчивости выехал из леса. По опушке уже скакали его приотставшие спутники.
К Яшванту подскакал его младший брат Витоджи:
— Ты цел? А мы уж думали, что тебя этот монстр сожрал. Так грамотно отсек всех нас...
— Слава Кришне, эта драконица не имела гастрономических намерений. Но вообще, ты знаешь, что драконы, это сказка. Надо бы и остальным это объяснить, чтобы не трепали языком, где не надо, что над Малавской субой Империи летают драконы.
— Как-как ты сказал? Субой Империи? Тебя лошадь сбросила и ты головой ударился?
— Ударился, и тут-то на меня снизошло просветление, и я понял, что быть субадаром императрицы Ясмины куда лучше, чем подчиняться этому лентяю и трусу Баджи Рао. Надо только в Удджайне порядок навести, чтобы было прямое сообщение со столицей Империи. И то, его наводить с двух сторон будет куда как проще, чем с одной. Вот, смотри, — принц продемонстрировал брату фирман с печатью Ясмины.
Бенарес
19 января 1799, Бенарес
Гамаль приземлился на небольшом островке посреди Ганга среди каких-то кустов. В Индии не так-то легко найти недалеко от большого города место, где дракон может приземлиться вдали от посторонних глаз. Ясмина обычно действует решительнее, и садится прямо на крышу дворца правителя, или на плац казармы. Но Гамаль ещё не настолько привык к человеческому обществу.
Впрочем, меня это место вполне устраивало. Ещё с воздуха я заметил "Черепаху", патрулирующую реку ниже города. Через часок она пойдет обратно вверх по течению, и не может не заметить моего сигнала.
Гамаль улетел обратно в Драконью Долину, а я просигналил канонерке ракетой, и через некоторое время оказался на борту.
Раджвир, молодой речной шкипер из Дели, которого я пригласил на "Черепаху" старшим помощником, а из-за моего внезапного отлёта с Гамалем, временно взявший на себя командование, начал рассказывать про то, что на канонерке творилось без меня.
В общем поход из Дели в Бенарес прошёл без приключений. Не обошлось без пары посадок на мель. Один раз снялись просто отработав колесом назад. Второй — пришлось гребцам вылезти из-под брони и спрыгнуть в воду, но облегченная на тридцать человек канонерка легко сошла на глубокую воду, когда её дружно подтолкнули. Сейчас уже третий день экипаж осваивал прилегающий к Бенаресу участок Ганга.
Если бы англичане были готовы вести серьёзные речные действия, нам бы тут пришлось весело. Куча островков, проток, мелей. Мы бы замучались одним кораблём действовать против толпы десантных средств. Но, насколько нашей разведке было известно, идея что река может превратиться в театр военных действий, им пока тут в голову не приходила.
Подполковник Эрскайн уже, судя по донесениям разведки собрал все войска, выпихнутые нами из Ауда, в Патне и со дня на день собирался двинуться на Бенарес. Идти ему тут неделю. Можно, конечно, было бы спуститься на "Черепахе" до Патны и обстрелять военный лагерь шрапнелью и зажигательными снарядами, но в наши геополитические планы не входил перенос военных действий на территорию Бихара. Нам бы Ауд удержать.
Раджвир успел рассказать мне эту обстановку как раз к тому моменту, когда канонерка дошла до причалов Бенареса.
На причале в сопровождении пятерых верховых конвоя нетерпеливо гарцевал на гнедом жеребце Ранджит Сингх.
— Хорошо, что ты успел. — сказал он вместо приветствия. — Я всё понимаю, но с этой вашей иномирной тактикой я чувствую себя неуверенно. Тем более что у Эрскайна численное превосходство вдвое, а по артиллерии так впятеро. А подтянуть сюда силы от Аллахабада мы явно не успеем.
— А чего тут успевать? Удивился я. Семьдесят пять миль, два дневных перехода. А так, как вы из Лахора в Дели шли — вообще один. Эрскайну идти втрое дальше, и у него пехота. А тут, кстати за сутки по реке сплавиться можно. Будут войска свеженькие, как огурчики.
— Во-первых, надо туда приказ успеть доставить. Ты всё забываешь, что это не ваш мир, где мгновенная связь работает на любые расстояния. Во-вторых, они там будут готовиться к маршу не меньше суток. Там же не мои сикхи, там мусульманская имперская кавалерия. И вообще это не важно. Если командовать "Черепахой" будешь ты, а перед боем ещё накрутишь хвосты командирам своих новых пушек, я, пожалуй, не побоюсь встретить двойные силы англичан. Кстати, если тебе твои матросы сказали, что Эрскайн ещё не вышел из Патны, то их сведения устарели. Последнее донесение от разведки, они уже подошли к переправе через Сон около Дехри.
— Ну, значит, будем воевать, — вздохнул я. — Ну сутки-то ещё у нас есть. Эрскайн вроде не Суворов, стокилометровые переходы с пехотой делать не умеет. Так что я могу позволить себе передохнуть с дороги.
Один из спутников Ранджита Сингха подвел мне коня, и мы отправились в город. Ставка Ранджита располагалась в бывшем дворце Вазира Али, который тем временем перебрался в Лакнау, наводить порядок в своей субе. (Ох, они с Фирюзой сейчас наведут там. В отличие от Ранджита и многих других молодых администраторов и офицеров Империи, они не сидели осень в Дели и не посещали лекций Ясмины по новой политике).
Проезжая мимо караван-сарая на центральной улице, я увидел дилижанс с эмблемой имперской почтовой службы.
— Что, — спросил я Ранджита, — сюда уже пустили почтовую линию?
— А что тянуть? — ответил тот. — Нормальная связь со столицей нам не помешает. Разворачивание сети почтовых станций потребовало, конечно, почти двух недель, хотя туда ушла часть конских резервов кавалерии, внедренной сюда ещё до восстания, но сейчас уже рейс Бенарес-Дели занимает три дня.
За ужином Ранджит вдруг спросил меня:
— А что ты думаешь про Яшванта Рао Холкара?
Я удивился. Вроде же десять раз обсуждали:
— Толковый полководец, цены бы ему не было будь он у тебя в подчинении. Но в качестве самостоятельного маратхского раджи... Он запутался в своих отношениях с братьями, со Схиндией и с пешвами.
— Так ты не знаешь! Ясмина четыре дня назад приняла у него вассальную присягу и пожаловала ему звание субудара Малавской субы.
— Очень неплохо. Мне она про это, правда ничего не сказала, а мы с ней виделись позавчера.
— Мне она прислала письмо. Сегодня доставлено из Дели вечерним дилижансом.
— Но это же замечательно, — сказал я. — Такого человека хорошо иметь на своей стороне. Причем именно в качестве офицера или чиновника. Чтобы его личные отношения играли минимальную роль. А тебе в этой истории что-то не нравится.
— Именно личные отношения и не нравятся. Яшвант Рао — красивый мужчина, получил прекрасное воспитание именно как принц, хотя и не первый в очереди на наследство. А я — сын провинциального офицера, вырос можно сказать в седле. Еще и оспа, — он поморщился.
— Так ты ревнуешь его к Ясмине? — облегченно вздохнул я. — Успокойся.
— Успокоишься тут. Она на трёх страницах описывает как она ему глазки строила, — сикх налил себе кубок вина и залпом выпил.
— Вот поэтому и успокойся, что описывает. Если бы она действительно хотела тебя на него променять, она бы не стала об этом распространяться. А если она рассказывает старому верному соратнику про военную хитрость, которую применила для того, чтобы заполучить нового союзника, тогда это вполне уместно. И вообще, пойми — и ты, и я, и Яшвант Рао — люди. А Ясмина — дракон. Мы можем ей быть друзьями, соратниками, кем угодно, но никода у неё не будет ни от кого от нас детей. А вчера вот я познакомился с парнем, от которого у неё дети быть могут. Вот к кому надо ревновать-то. Правда, насколько я понял из объяснения её матери, она раньше, чем лет через 60-80 не соберется заводить детей. А тогда нас это вряд ли будет волновать.
Ранджит Сингх покачал головой, но всё же немного успокоился.
На следующий день я весь день провозился с артиллеристами "экспериментальной батареи", пристреливая ориентиры, размечая сектора обстрела. Полевые укрепления осмотрел мельком. Тут и без меня поработали неплохо. А вот за пушки я переживал. Это должен был стать дебют казнозарядных пушек в этом мире. Конечно, у меня на "Черепахе" две такие же стоят, но важно и чтобы они хорошо отработали в поле.
Вечером, усталый, я возвращался в караван-сарай, и тут меня остановил ординарец Ранджита.
— Рихард-сахиб, тут сегодня в город какие-то странные люди приехали. В основном инглезы, но с ними явно высокородная персиянка. Говорят, что едут в Дели по специальному приглашению императрицы Ясмины.
— Ну пойдем, посмотрим, — сказал я.
Как и ожидалось, это была вся команда, навербованная нами в Англии. Кроме тех, кого я лично вербовал в Англии, в ней оказалось два совершенно незнакомых мне человека лет тридцати-тридцати пяти.
— Знакомьтесь, это Рихард Беринг, советник императрицы по вопросам науки, — представил меня им Вульф. — Это Филипп Лебон, изобретатель газового освещения, а это Клод Шапп, изобретатель телеграфа.
— Как, сам Клод Шапп? — удивился я. — Вы же пользовались во Франции заслуженным признанием и линии вашего телеграфа строятся через всю страну.
— Увы, — вздохнул мужчина в черном не по сезону костюме с тонкими чертами лица. — У успеха слишком много отцов. Бергет претендует на то, что это он разработал наш механизм, хотя главное в этом изобретении — сама идея и код. Депиллон продвигает свою систему, Эделькранц в Швеции, Мюррей в Англии, Сиера в Португалии. В общем, я оставил это дело брату Игнасио, у него нервы покрепче чем у меня, и решил попытать счастья в другой стране.
— Замечательно. Я думаю, мы с вами хорошо поработаем. У нас тут большие планы на организацию быстрой связи, но специалистов мы ещё не нашли. И тут такая удача — человек, успешно внедривший телеграф в одной из самых передовых стран Европы.
Тут я заметил недовольную гримасу на лице Лебона.
— Извините, Филипп. Вас я тоже рад приветствовать на земле Империи. Но вас я ожидал, поскольку Питер в Лондоне рассказывал о ваших работах, а Клод оказался приятной неожиданностью.
Тревитик где-то успел выяснить что у меня здесь есть паровая канонерка, и очень хотел на неё посмотреть. Раскрывать непосредственно перед сражением, что паровой машины на ней-то и нет, я не хотел. Если совершенно штатский инженер тут всё что угодно может выведать, то стены в Бенаресе имеют не просто уши, а представляют собой откровенное решето.
Поэтому я отговорился тем, что непосредственно перед боем хвастаться кораблём — дурная примета, и отправил всю компанию на ближайший дилижанс. Нур, по праву старой знакомой, пыталась протестовать, говоря, что нуждается в отдыхе, но я популярно объяснил, что город, который завтра по утру будет атаковать трёхтысячный отряд с артиллерией, не самое удачное место для отдыха.
Битва под Бенаресом
21 января 1799, Бенарес
На следующий день Эрскайн подошёл к берегу Ганга и встал там лагерем. Вообще-то имел полное право — правый берег Ганга это ещё Бихар, и пока англичане стоят на нём, они ещё не вторглись в пределы Ауда. Соответственно, тихо подойти ночью на "Черепахе" и накрыть их лагерь шрапнелью, нельзя.
Но мы приняли все возможные меры, чтобы затруднить переправу.
Обычно на Ганге в этом месте, где реку пересекает Великий Колёсный Путь, толчётся огромное количество лодок, барок и прочих плавсредств. Сейчас все они были перегнаны на левый берег, и размещены непосредствено в городе, под прикрытием надёжных караулов.
Я полагал, что англичане будут форсировать реку парой километров выше города, там где в мирное время основная переправа.
Но хитрый Эрскайн решил форсировать реку ниже города, около самого устья Варуны Видимо, там на правом берегу было лучше с лесом для вязки плотов. Конечно, у нас по всему берегу были конные патрули с сигнальными ракетами.
