Настя охнула.
— Как тебе гнёздышко? — не без гордости спросил я. — Заглянуть не желаешь?
— Желаю... — пролепетала Настя, смотря на творение моей мысли широко раскрытыми глазами. Она медленно поднялась, подошла к шатру и приподняла полог, прикрывавший вход. — Вот это да!.. — только и смогла вымолвить она.
Я тоже с любопытством заглянул через её плечо.
Внутреннее убранство шатра превосходило все мыслимые ожидания. Пол и задняя стена, возле которой стояла низкая тахта, покрытая звериными шкурами неизвестного мне происхождения, были задрапированы коврами великолепной работы с ворсом никак не меньше десяти сантиметров толщиной. Посередине помещения стоял красиво инкрустированный столик с резными ножками, уставленный, надо полагать, восточными сладостями. Халва, казенаки, щербет и что-то ещё, названия чему я, к своему удивлению, не знал, теснились вокруг сосуда, формой своей больше напоминавшего женскую фигуру. Сбоку притулился поднос с виноградом, ягоды которого чуть не лопались от спелости. Одна кисть свесилась с подноса вниз и была настолько велика, что едва не доставала до полу.
— Ну, чего ж ты? — подтолкнул я легонько обомлевшую Настю.
— Да это... Неудобно как-то... — смутилась она. — Ноги...
— Что "ноги"?
— Песок на ногах...
В ответ я только расхохотался.
Она мельком покосилась на меня и осторожно ступила на ковёр. Обойдя столик со сладостями, она присела на краешек тахты и, проведя ладонью по шкуре, устилавшей её, сказала:
— Как в сказке...
— И ты в ней — Шахразада! — Я подошёл к столику, вытянул за хвостик одну из кистей винограда и протянул Насте: — Угощайся, восточная красавица!
Она отщипнула одну ягодку, озираясь вокруг.
— А это зачем? — Она указала в угол возле тахты. Там стоял отделанный золотом с изумрудными каменьями... кальян!
Я рассмеялся:
— Это уже издержки производства! Сезам! — щёлкнул я пальцами, как заправский волшебник. — Убери!
"Издержка" растаяла без следа.
Настя посмотрела на меня с неподдельным восхищением:
— Быстро же ты освоился!
— Ну а то! — Снова щелчок — и с потолка к ногам девушки посыпались великолепные розы самых нежных оттенков с каплями росы на лепестках. — Это тебе!
Настя испуганно посмотрела наверх, резво поджав ноги.
— Вовка! — нервно взвизгнула она. — Хватит чудить! Остановись, в конце концов!
Я удивлённо спросил:
— Тебе опять страшно?
— Нет, — покачала она головой. — Не страшно. Только прошу тебя: хватит на сегодня чудес. Я устала. И физически и морально. День был такой... насыщенный...
— Так цветы убрать?
— Нет-нет! — торопливо возразила она и стала их собирать. — Спасибо тебе. Только вот... — Она огляделась: — Куда бы их?..
— Сейчас изобразим! — с готовностью предложил я и замялся, вспомнив её просьбу: — Можно?
— Ладно, — согласилась она. — Но пусть это будет последнее колдовство на сегодня.
На том месте, где до этого стоял кальян, возникла низкая амфора с изысканным орнаментом. По верхней кромке горловины вились золотые змейки, хвосты которых превращались в ручки экзотического сосуда.
— Фантазёр! — хмыкнула Настя, чуть ли не силой втискивая в амфору получившийся обширный букет. Несколько роз упали на ковёр: места не хватило. Я было хотел увеличить горло сосуда, но тут же спохватился: чудеса на сегодня под запретом.
Она устало повалилась на тахту и блаженно вытянулась.
— А можно я немножко того?.. Глаза слипаются...
Я наклонился, чмокнул её в щёку и укрыл одной из шкур, оказавшейся на удивление мягкой и приятной на ощупь. Фирма веников не вяжет!
— Иди ко мне... — произнесла она в полудрёме и тут же сон сморил её.
Мне, однако, не спалось. Воображение моё было возбуждено до крайности теми фантастическими возможностями, которые открывались передо мной после того, как браслет сообщил мне, на что он, а, значит, и я способны.
Тем более, что остались непрочитанными и неопробованными ещё два пункта из того списочка. Какой там сон!
Я тихо, чтобы не потревожить сон своей ненаглядной, позвал:
— Сезам!
Предосторожности были излишними: Настя спала, как убитая. Похоже, что к этому приложил руку я сам: я поймал себя на мысли, что именно хотел, чтобы Настя пока поспала как можно крепче и не мешала мне экспериментировать. Ну а браслет понял меня с полуслова. Вернее — с полу мысли. Так как осознанной мысли не прозвучало. Предвосхитил моё желание. Надо принять к сведению. А то и до беды недалеко: пожелаешь так кому-нибудь шутя...
Список уже ждал меня. Опять-таки пожелания я не высказывал, а только собирался это сделать. Ну-ну. "Раб лампы".
Я пробежался глазами по строчкам и нашёл пункт одиннадцатый:
"Многократное тиражирование материальных объектов".
Я задумался. Это что же выходит? Имея какой-либо предмет, я могу его размножить в неограниченных количествах?
Список исчез, на его месте высветилось только одно слово: "Да" и перечень возможностей появился вновь. Услужлив до невозможности! Ну-ну, пока мне это нравится. Пока. Но что-то жутковатое проглядывает в этом. Не могу пока определить, что. Это на уровне интуиции. Но — проглядывает.
Итак, с этим всё ясно и, в принципе, особого восторга испытывать вроде бы и не от чего. Просто более расширенный вариант десятого пункта. Просто, да не просто. Что-то в этом есть. В глубине мозга зрела какая-то идея, но ухватить её за хвост никак не удавалось. Ничего, подождём, пока созреет, отрастит хвост, тогда и поймаем. А пока — едем дальше, к пункту двенадцатому.
"Переход в иные измерения".
Вот так. Ни больше, ни меньше. Земные физики с пеной у рта доказывают невозможность существования параллельных пространств, а тут — пжалста! Занимайте места, товарищи пассажиры! Кому на какую программу?
М-да... Машинка — "я тебе дам"! И ведь точно знаю, что не треплется, что она действительно это может! Но экспериментировать в одиночку почему-то не хотелось. Если честно, то я, с моим научно-фантастическим, если так можно выразиться, образованием, имел смутное представление, что такое вообще, эти самые параллельные пространства. Поэтому счёл за благо пока не совать свой нос, куда не следует. Информации на сегодня и так предостаточно. Переварить бы и эту.
Я прилёг рядом с Настей. Физической усталости я не чувствовал. Тело всё так же было напружинено, как и в первый момент, когда браслет впервые оказался на моей руке. Но было другое. Я затруднился бы дать ему определение. Переполненность впечатлениями — вот как, скорее всего, можно было бы это назвать. Утомился мозг. За прошедшие сутки столько всего было-перебывало, что ему требовался небольшой тайм-аут. И я не нашёл лучшего способа сделать это, как немного вздремнуть.
Мне вдруг пришло в голову, что наше одинокое жилище видно в темноте издалека. Правда, лишь со стороны моря, но и это тоже лишнее. Гостей нам не надо.
Я мысленно "дунул" на факел и ночь вошла к нам в шатёр. Я закрыл глаза и приказал себе: "Спать!"
* * *
**
Проснулся я оттого, что кто-то отчаянно тормошил меня за плечо и причитал плачущим голосом:
— Проснись, ну проснись же, Вовочка, мне страшно!
Я не сразу сообразил, где я и что вообще происходит. Было темно, бушевал ветер и стены нашего непрочного жилища сотрясались под ужасающим напором осатаневших волн, из-за шума которых я плохо разбирал, что мне говорила Настя. Это она будила меня, в страхе прижимаясь ко мне. Оказывается, среди ночи разыгрался шторм и огромные волны, кидаясь на наш шатёр, грозили смыть его в море.
— Зажги свет, я боюсь! — подвывала Настя, удвоив усилия в попытках привести меня в чувство, почувствовав, что я проснулся.
Ещё плохо соображая, я стал шарить руками в темноте, натыкаясь на какие-то предметы.
— Чёрт, да где же спички? — пробормотал я.
Что-то с грохотом упало.
— Вовочка, да какие спички?! — вскричала Настя в истерике. — Ты же волшебник! Вспомни! Ну?
Боже! Какой же я дурак! Ну конечно же! Конечно, я всё вспомнил! Это ж надо так расслабиться!
Яркая лампа вспыхнула под потолком. Свет ударил по глазам и я зажмурился. Настя с плачем кинулась мне на шею.
— Господи! Страшно-то как! Домой! Поехали домой! — причитала она как в бреду.
Удар страшной силы потряс наше утлое строение. Вода хлынула на нас, просочившись сквозь тряпичные стены. Просто удивительно, как они до сих пор сдерживали натиск стихии.
Как-как! Уж ясней некуда! Пора заканчивать затянувшийся уикэнд.
— Сезам! Надеюсь, ты понял, что от тебя требуется?
Сезам, конечно, умный мальчик. На экране нарисовалось изображение Настиной квартиры и мы поспешно впрыгнули туда, как только открылся проход.
16. Дела финансовые
Солнце пялилось прямо в глаза. Оттого я и проснулся. Всё-таки приятно оказаться в знакомой уютной обстановке, а не на берегу взбесившегося моря, за несколько часов до этого такого ласкового и умиротворяющего. Да, к тому же, среди ночи.
Насти рядом не оказалось. Я прислушался. На кухне что-то шипело и оттуда доносился приятный запах жареного. Хозяюшка моя готовила завтрак. Приятная волна подкатила к самому сердцу и обволокла его.
Видимо, она каким-то образом уловила, что я уже очухался. Дверь распахнулась и сияющая Настя вошла с подносом в руках.
— Доброе утро, котик мой! — приветствовала она меня, как ни в чём ни бывало. — Кофе в постель!
На лице её не было и следа ночных страхов. Ну и слава Богу!
Одета она была в незнакомый мне коротенький цветастый халатик, едва прикрывавший попку. Когда она нагнулась, чтобы поставить поднос на столик, стоявший возле дивана, халатик охотно открыл моим глазам её аппетитные округлости. Я не удержался, чтобы не протянуть руку в указанном направлении. Настя лукаво покосилась на меня и вильнула бёдрами:
— Разбойник! — она легонько шлёпнула меня по руке и присела рядом на край дивана. — Кушать бум?
— Бум! — в тон ей ответил я, опять запуская руку под халатик.
— Миленький, ты меня не заводи... — В глазах её мелькнул сладострастный огонёк. — Я и так... Надо прежде заняться делом...
— Каким делом? — спросил я, но руку не убрал.
— А ты уже и не помнишь? — Она взяла мою руку и приложила к своей щеке, лишив меня возможности продолжать "интересное" путешествие. — А как же деньги?
— Ах, да... — легкомысленно отозвался я. — А я как-то...
— Надо, Федя, надо! — стрельнула она глазами. — Там, наверное, уже с собаками рыщут.
— Пусть рыщут... — Другая рука полезла под халатик.
— Вот неугомонный! — подскочила Настя, погрозив пальчиком. — Вставай! Есть будем!
Я опустил ноги с дивана и наклонился над подносом:
— А чем это у нас так вкусно пахнет? М-м!..
Настя знала и эту мою слабость: на тарелке источала нежнейший аромат жареная картошка! Я всегда был к этому блюду ужасно неравнодушен.
— Я щас!
Нащупав ногами тапочки, я кое-как всунул себя в них и нетвёрдой походкой продефилировал в сторону ванной. Настя с улыбкой поглядывала мне вслед, колдуя над подносом.
Приведя себя кое-как в порядок, я заглянул на кухню, убедился, что чайник уже вот-вот поспеет и, удовлетворённый своим открытием, вернулся в комнату.
— Ты бы оделся, — с улыбкой молвила Настя. — Неровён час — нахлебник заявится, начнёт задавать ехидные вопросы.
— Хай себе задаёт. — Я сладко, с хрустом потянулся и стал, не торопясь, облачаться. — Чай, не маленький. Соображать должон. А чего это его не слыхать? Напрокудил, что ли?
— Вот именно. Глянь-ка сюда. — Настя указала на угол возле кресла, где мы перед отбытием свалили в кучу деньги и драгоценности. Деньги были на месте, а вот коробочки с дорогостоящими безделушками исчезли.
Я удивился:
— Спёр?
— Больше некому, — пожала она плечами. — Воров не было.
— А ему-то они на кой?
— Как "на кой"? Домой же собирается. При его-то амбициях найдёт, небось, применение.
— На ушах соплеменников развешивать? — усмехнулся я и махнул рукой: — Его проблемы. Только как он собирается туда попасть? Да ещё и с багажом?
— А помнишь, он как-то обмолвился, что рассчитывает на тебя? Имей в виду! — Настя явно ехидничала.
— А мы адреса не знаем.
— Не беспокойся — растолкует! — заверила она.
Сказать по-честному, эта тема вызывала у меня зевоту. Мне было абсолютно наплевать, что там собирается устраивать у себя на планете наш лопоухий "диктатор". Я и разговор-то поддерживал только затем, чтобы Настю не обидеть. Уж очень близко к сердцу воспринимала она всё, что касалось Лори.
— Ну, коли так, — постарался я мягко увести разговор в другое русло, — будем ждать развития событий.
Из кухни послышался протяжный свист.
— Вот и чайник закипел! — вспорхнула моя хозяюшка. — Признавайся — тебе чаю или, может, кофе?
Я подумал и глубокомысленно изрёк:
— Уговорила: давай кофе. Только позабористей.
Настя уступила настойчивым домогательствам чайника, а я, возбуждённый ароматом, исходящим от тарелки, принялся за методичное уничтожение её содержимого.
Смешно сказать, но с моими теперешними возможностями я мог бы разговеться и чем-нибудь поэкзотичнее: ну там омарами в серной кислоте или, скажем, анчоусов с крабами на нафталине. Но я буквально пищал от жареной картошки! Одно мне было непонятно: почему вкус Настиной картошки так мало отличался от той, что готовила моя покойная матушка?
Откуда Настя могла знать секрет именно её приготовления? Ведь, как известно, у каждой хозяйки свои рецепты и привычки даже в приготовлении такого несложного блюда. И, естественно, вкус у каждой из них получается свой, хоть немного, но отличаясь от других. А тут прямо-таки поразительное совпадение! Надо будет непременно поинтересоваться. Хотя, в принципе, и так всё ясно: чудеса — это по части браслета.
А пока, думал я, уплетая лакомое блюдо, давай всё-таки прикинем, что же в итоге мы имеем на день сегодняшний?
Ну, во-первых, и это, пожалуй, самое важное, за последние полтора суток исчезла проблема хлеба насущного. И, надо полагать, навсегда. Это греет душу. И вовсе не потому, будто я мечтал стать богатым и, наконец, им стал. Нет, богатство само по себе не было самоцелью. Было лишь желание избавиться от досадной необходимости ежедневно обеспечивать себе сколько-нибудь сносное существование. И эта необходимость отбирала уйму полезного времени, которое можно было использовать на чисто творческую работу.
Второе. Срок моей бренной оболочки неизмеримо увеличился (если повар нам не врёт). Увеличился до безобразных размеров. Пребывание в этом мире теперь не ограничивалось для меня пресловутым "состоянием здоровья", поскольку, как я понял из слов деда, да и самого браслета, забота о нём, о моём драгоценном, как таковая тоже отпадает, и количество прожитых лет зависит исключительно от моего "хочу" или "не хочу". Естественно, что сейчас я очень хочу. И как можно больше.
Третье. Возможности мои возросли настолько, что я даже затрудняюсь определить их границы. Получалось так, что чего бы я ни захотел, мне всё под силу. То, что сей факт накладывает на меня огромную ответственность, напоминать мне не надо. Это и козе понятно.
