— В соответствии с кодексом Тарквина и принимая во внимание искреннее раскаяние подсудимой, а так же другие смягчающие обстоятельства, — так же размеренно продолжал магистрат. — Она приговаривается к двум месяцам служения в храме Рибилы.

Не поверив своим ушам, молодой человек нервно сглотнул. Кто-то из зрителей рассмеялся, но на него зашикали, ибо Фаб и не думал останавливаться.

— Кроме того, городской совет обязан как можно скорее известить родственников Лация Юлиса Агилиса о том, что в Этригии объявилась девица, выдающая себя за его дочь, и пригласить их, дабы подтвердить её личность или обвинить в самозванстве.

Услышав столь странное решение, адвокат открыл было рот, но тут же захлопнул его, чувствуя себя обескураженным. Судя по мрачному сопению верховного жреца храма Дрина, тот тоже не пребывал в восторге от приговора.

Однако, если стороны процесса всё же удержались от комментариев решения суда, то народ на площади обсуждал его на редкость горячо и бурно. Одни горожане спорили, отчаянно размахивая руками, другие орали, требуя: кто более сурового приговора, кто полного оправдания подсудимой.

Кое-где дело дошло до потасовок, но драчунов быстро успокоили. Тем не менее, стражники всё же шустро выстроились поперёк лестницы, отделяя круглыми щитами бушующую площадь от сохранявших приличествующее их высокому званию спокойствие судей. Похоже ситуация на форуме их совершенно не интересовала. Обменявшись несколькими словами с преторами, магистрат Фаб подозвал к столу откуда-то появившегося Курия.

Скорее всего, весь процесс над госпожой Юлисой тот провёл в базилике и вышел оттуда только сейчас. Выслушав судью, он всё с тем же равнодушно-скучающим выражением лица направился к подсудимой.

Олкад пошёл вслед за ним.

— Вам понятно решение суда? — спросил у девушки претор.

— Да, господин Курий, — кивнула та.

Адвокат обратил внимание, что, несмотря на обвинительный приговор, выглядит она совсем не расстроенной. Скромно поджатые губы время от времени дёргались, пряча прорывавшуюся улыбку, а в глазах читалось явное облегчение. Молодой человек с обидой подумал, что госпожа Юлиса, кажется, не очень верила в его адвокатские способности и готовилась к гораздо более суровому наказанию.

— Вы поступаете в распоряжение верховной жрицы храма Рибилы госпожи Маммеи и обязаны в течении двух месяцев выполнять все её приказы и распоряжения.

— Признавая свою вину, я готова подчиниться, — поклонилась Ника. — Но только в том случае, если это не запятнает мою честь. Я не могу позволить оскорбить род младших лотийских Юлисов.

Впервые Олкад увидел, как с лица претора сползло лениво-равнодушное выражение, сменяясь удивлённо-раздражительным.

— Вы не в том положении, чтобы ставить условия!

— Это не условия, — покачала головой собеседница. — Просто я сочла своим долгом предупредить вас, чтобы потом не возникало никаких недоразумений. Я обязуюсь со всем старанием и прилежанием служить в святилище богини Луны, но не потерплю покушений на свою честь.

— Успокойтесь! — презрительно скривился претор, критически оглядев Нику с головы до ног. — В храме Рибилы мужчин нет.

— Я рада, что мы понимаем друг друга, — чуть поклонилась девушка.

— Вам запрещено покидать храм без разрешения верховной жрицы, — пропустив её последние слова мимо ушей и вновь приняв свой обычный унылый вид, продолжил Курий. — Так же вы не имеете право выходить за городскую стену ранее чем через шестьдесят дней, считая сегодняшний. Нарушение первого условия повлечёт за собой наказание плетьми, второго — отправку на каторгу.

— Я могу взять с собой рабыню? — так же сухо и деловито осведомилась Юлиса, кивнув на скромно стоявшую в стороне Риату со свёрнутым плащом госпожи в руках.

— Это вам придётся решать с госпожой Маммеей, — равнодушно пожал плечами претор.

— Я понимаю вас, — вежливо кивнув, девушка попросила. — Вы позволите поговорить с моим адвокатом?

— Болтайте, — усмехнулся собеседник. — Пока господин Луний готовит распоряжение суда.

Глянув на молодого человека, он направился к стражникам, всё ещё зорко наблюдавшим из-за щитов за начинавшим пустеть форумом.

— Простите, — тихо пробормотал Откад, испытывая неприятное смущение под благодарным взглядом больших светло-серых глаз. — Я подвёл вас, госпожа Юлиса. Моих знаний и способностей не хватило, чтобы доказать вашу невиновность.

— Вы сделали всё что могли, господин Ротан, — мягко остановила его самобичевание Ника, жестом подзывая невольницу.

Проигнорировав недовольные окрики стражников, Риата, ловко увернувшись от пары тумаков, подскочила и торопливо прикрыла плечи хозяйки мятым, обсыпанным соломой плащом.

— Боги услышали наши молитвы, — кивнув рабыне, продолжила девушка. — Два месяца служения Рибиле — это всё же не смертная казнь и даже не рудники. Вы проявили себя более чем достойно, особенно учитывая то, кто вам противостоял.

— Вы полагаете? — настороженно пробормотал писец, изо всех сил стараясь определить: не прячется ли в голосе собеседницы скрытая издёвка?

— Конечно! — улыбнулась Ника, ёжась и плотнее запахиваясь в плащ. — Всё вышло совсем неплохо. Город даже поможет мне связаться с дядей.

— Вы полагаете, что он откликнется? — молодой человек не смог удержать напросившийся на язык вопрос и тут же пожалел об этом, потому что глаза девушки сверкнули ледяным холодом.

— А как бы вы поступили на его месте, узнав, что где-то появилась дочь вашей родной сестры?

— Ну, — замялся Олкад, отводя взгляд. — Я бы, наверное, постарался выяснить, кто вы такая.

— Тогда почему господин Итур Септис Даум должен поступить по-другому? — вновь улыбнулась она.

В ответ писец тоже попытался растянуть губы в улыбке.

— Вы честно заработали свои деньги, господин Ротан, — понизив голос, Ника требовательно глянула на невольницу. Та тут же достала из корзины что-то маленькое, завёрнутое в старую засаленную тряпицу.

С удовольствием ощутив льнущую к ладони тяжесть, адвокат спрятал золото за полу плаща, не позабыв с достоинством поклониться.

— Благодарю, госпожа Юлиса.

— Если мне понадобится помощь опытного юриста, надеюсь, я могу рассчитывать на вас? — внезапно спросила девушка.

— Конечно! — вскричал окрылённый Олкад. Теперь у него появится повод чаще видеться с Юлисой и, может быть, да поможет ему Дилоа, даже добиться её благосклонности.

— В таком случае, — как-то вдруг резко посуровев, свела брови к переносице собеседница. — Постарайтесь найти способ встретиться со мной послезавтра днём.

— Только вечером! — умоляющим тоном возразил писец. — С утра мне надо на рудник. Вы же, как я понимаю, пока не сможете взять меня на службу?

— Увы, нет, — печально вздохнув, покачала головой Ника. — Тогда приходите вечером.

Она посмотрела ему за спину. Молодой человек тоже оглянулся.

К ним направлялся Курий с двумя стражниками.

— Приговор надлежащим образом оформлен, — проворчал претор, убирая свиток в холщовую сумку. — Теперь я должен отвести вас в храм Рибилы.

— Я готова, — покладисто согласилась девушка и поинтересовалась. — Но зачем вы берёте с собой столько воинов? Я бежать не собираюсь.

Неподвижно-унылая физиономия собеседника дрогнула.

— Затем, чтобы с вами дорогой ничего не случилось.

Ника смутилась, и Олкад решил, что она вспомнила бросившуюся на неё с ножом сумасшедшую старуху.

Победно усмехнувшись, Курий стал спускаться по лестнице,

Коротко бросив писцу:

— Я жду вас послезавтра, — девушка поспешила за претором.

Невольно заглядевшись на неё, молодой человек получил чувствительный толчок в плечо.

— Посторонитесь, господин, — проворчал над ухом грубый голос.

Олкад быстро отпрянул, пропуская поскрипывавшего кожей доспехов стражника.

"Мог бы и обойти", — раздражённо подумал молодой человек.

Стало как-то неудобно из-за того, что он столь поспешно и даже суетливо уступил дорогу грубияну.

"Теперь этот тупой вояка невесть что о себе возомнит", — мысленно скривился писец, и стараясь поскорее избавиться от чувства неловкости, оглядел начинавший пустеть форум.

Приближалось время обеда, и горожане стали разбредаться по трактирам, харчевням и прочим забегаловкам, дабы набить животы едой, количество и качество которой напрямую зависело от наличия денег в кошельке.

Только у платформы, на которой мрачно возвышался храм Дрина, собралась небольшая толпа, со стороны которой до Олкада доносились неясные голоса.

Через площадь к святилищу владыки недр неторопливо шествовал Клеар со свитой. По мере их приближения к собравшимся, крики звучали всё яростнее и нетерпеливее.

"Неистовым решение суда тоже не понравилось", — сделал очевидный вывод писец.

Подойдя к толпе, верховный жрец властным движением руки остановил разгоравшийся галдёж.

С такого расстояния молодой человек не мог слышать Клеара, но люди вдруг начали быстро успокаиваться.

Кто-то прокричал здравицу владыке недр, и "неистовые" её дружно подхватили.

"Как бы они опять не попытались Юлису убить, — с возрастающей тревогой подумал Олкад, но тут же возразил себе, — Нет, она же будет в храме под защитой Рибилы, бессмертной подруги и почитательницы Дрина. Кто же решится разгневать бессмертную богиню Луны, совершив столь тяжкое преступление в её святилище?"

Слегка успокоив себя подобным образом, молодой человек тоже стал спускаться по лестнице. Полученные за процесс деньги наполняли душу сладостным предчувствием разнообразных благ и удовольствий. Он уже начал неспешно подбирать трактир, куда направится, и блюда, которые закажет.

Приятные размышления беззастенчиво прервал знакомый голос:

— Господин Ротан!

Оглянувшись, Олкад увидел стоявшего возле конной статуи Императора Мета Фулия Хоба. На заросшем неровной щетиной лице коскида магистрата Сервака сияла широкая самодовольная улыбка.

Вспомнив о куче золота, заплаченной за по сути обвинительный приговор, адвокат мрачно нахмурился. В его понимании за такие деньжищи суд мог бы отнестись к госпоже Юлисе гораздо более снисходительно.

Заметив реакцию молодого человека, Фулий торопливо приблизился и церемонно поклонился.

— Примите мои поздравления, господин Ротан! Клянусь Цитией, богиней правосудия, и божественным мастером красноречия Семрегом, вы совершенно блестяще провели процесс!

Второму писцу рудника "Щедрый куст" показалось, что в льстивых словах собеседника сквозит не слишком искусно скрываемая насмешка.

— Ваша шутка вышла крайне неудачной, господин Фулий! Или вы пытаетесь казаться глупее, чем есть на самом деле? Мою клиентку осудили совершенно безвинно! А кое-кто, между прочим, обещал, что ничего подобного не случится!

— Потише, господин Ротан! — тут же становясь серьёзным, понизил голос собеседник, воровато оглядываясь по сторонам. — Никто не говорил, что её обязательно оправдают! Не к каторге же вашу подзащитную приговорили? Да у неё даже рабыню не отобрали! Подумаешь, пару месяцев послужит в храме Рибилы. Вам надо ценить хотя бы такой результат. Или забыли, как ловко Клеар всё вывернул?

Надвигаясь на Олкада, коскид жарко зашептал, обдав молодого человека крепким запахом лука и чеснока.

— По городским законам он был прав, требуя отправить её на каторгу. А как людям понравилось его предложение, передать решение судьбы вашей клиентки самому Дрину? Так что возблагодарите небожителей за то, что они надоумили вас обратиться ко мне за помощью. Если бы не я...

Фулий многозначительно поджал губы, всем видом демонстрируя свою причастность к некой страшной тайне, недоступной пониманию собеседника.

Писец недовольно засопел, всё ещё продолжая чувствовать себя одураченным. И хотя он отдал в загребущие руки мошенника чужие деньги, ощущение обмана всё равно оставалось очень неприятным.

— Вы совершенно напрасно сомневаетесь в своём успехе на этом процессе, господин Ротан, — продолжал увещевать коскид, аккуратно беря его под локоть. — Не каждому юристу в столь молодом возрасте удаётся так удачно выступить против обвинений, выдвинутых самим верховным жрецом храма Дрина. Если вы хотели заставить горожан говорить о себе, то у вас это получилось.

Олкад по-прежнему хмурился, хотя с удовлетворением понимал, что какая-то доля истины в речах собеседника все же есть.

Ника вымоталась так, как будто целый день гонялась за подраненным оленем, который в конце-концов всё равно сбежал.

Физическая и моральная усталость пополам с разочарованием словно насосом выкачала все силы без остатка, и теперь девушка шла за торопливо шагавшим претором на одной силе воли, понимая, что ни в коем случае не должна показать своей слабости ни ему, ни лениво болтавшим за спиной стражникам. Если отбиваясь от обвинений верховного жреца на ступенях базилики она буквально кожей ощущала внимание зрителей, со спортивным азартом следивших за их поединком, то теперь навалившаяся усталость сделала Нику совершенно равнодушной к десяткам, если не к сотням глаз, с разнообразным выражением сопровождавших её путь по форуму.

Послушно расступаясь перед Курием, люди качали головами, громко обсуждали осуждённую, нисколько не заботясь, слышит их та или нет.

Глухо, словно сквозь толстое ватное одеяло до девушки доносились критические замечания по поводу её внешности, сомнительного происхождения и более чем предосудительного поведения.

Нике почему-то казалось, что подавляющее большинство горожан явно недовольно чересчур мягким приговором.

"Хорошо ещё "неистовых" не видать", — подумала она и едва не упала, поскользнувшись на яблочном огрызке.

Шагавшая в стороне Риата метнулась к хозяйке, не обращая внимания на стражников, и не дала ей упасть.

— Вы очень устали, госпожа, — тихо проговорила невольница, придерживая девушку за локоть.

— Есть немного, — вымученно улыбнулась та и тут же озабоченно нахмурилась. — Если Маммея не позволит тебе остаться со мной в храме, придётся искать какое-нибудь жильё. Нельзя же злоупотреблять гостеприимством госпожи Асты Бронии.

— Вы ей хорошо заплатили, госпожа, — воровато глянув через плечо на топавших позади конвоиров, тихо напомнила женщина.

— Не за два же месяца? — усмехнулась Ника. — У неё все же не постоялый двор.

— Ой, вы уж простите рабу глупую, — наклонившись к её уху, торопливо зашептала Риата. — За то, что я без спроса говорила с госпожой Астой Бронией. Если вы разрешите, она позволит мне остаться и даже даст заработать.

— Это как? — нахмурилась хозяйка, уже предчувствуя ответ.

— Знатные гости в дом госпожи Бронии приходят в сопровождении слуги или рабов, — стала объяснять невольница. — У некоторых из них, милостью господ, денежки водятся. Если я возьмусь их обслуживать, госпожа Брония оставит меня в доме на всё время вашего пребывания в Этригии и будет отдавать четверть от того, что мне заплатят.

Видя, что собеседница скривилась, как от зубной боли, рабыня заметила:

— Жильё на два месяца снять — дорого встанет, а вам теперь деньги беречь надо.