Темная история

-Ты не любишь родного брата Даррена?

-Очень. Мы с ним друг друга еле терпим вообще. Никто не знает, почему так. Наверное все из-за того, что я больше принадлежу к народу дроу, чем он. Не верю я в такие предрассудки. Человек он сложный. Очень сложный. С ним трудно найти общий язык. И хотя мы все равно в раннем детстве все вместе воспиты­вались, но даже и тогда уже не ладили. У братца сложное слишком для моего языка имя, да и помню я всего имени два их полного. Короче, чтобы в случае чего ты ничего не спутала, братца имечко начинается с Фаэл Миллинтар. Любит строить из себя мудрого и просвещенного эльфа из нашей расы. Ах да, еще политика! Дар наверняка тебе говорил, что терпеть не может заниматься всякими политическими делами. Так?

-Истина. Он говорил, что очень не любит все такое.

-Только мало кто на самом деле знает, что Дар — прирожденный дипломат, великолепно справляется с посольскими функциями, свободно владеет несколькими языками высших рас, не считая общепринятых. Его же воспитывал по воле нашего отца точно так же как и наследника. Хотя магию отец ему блокировал. Да, не считая трех мертвых языков, Дар базарит на четырех современных. С детства нас всех научили человече­скому и эльфийскому. Только человеческий мне как-то ближе даже чем родной. Употребляю чаще. Хотя...Орочий и троллий мне не менее близки.

-Да уж. Воспитывают нас с детства как таких аристократичных отпрысков, а нам ближе дорога, трак­тиры и пирушки в кругу друзей. Как ни крути. Я с грехом пополам на вампирьем изъясняюсь, с еще большим грехом на эльфийском, язык изгнанников для меня как для орка эльфийский, а вот языку дроу меня научила подруга.

-Ты что, в Тьму можешь заходить и выходить оттуда живой? Ты что, повелительница Тьмы?

-А Дар разве не говорил....странно...вообще-то да. Только тогда об этом не надо распространяться. По какому-то пророчеству я — Черная принцесса. Так Дар говорил. Да, языку дроу меня Тьма научила. Лира.

-Ее так зовут? Слушай, подруга, Даррен всем сказал, что ты травница со слабеньким магическим талан­том, жалким отголоском родительских.

-Угу. Я так тоже когда-то думала. Пока впервые в Тьму не зашла.

-Слушай, Лин, ты очень плохо говоришь по-эльфийски?

-Как тебе сказать... слова-то знаю, а с временами проблемы. Путаю их сильно. Да ладно, не волнуйся, я попрошу Лиру, чтобы она меня еще научила языку родственников.

-Так, я чего-то опять не догоняю. У тебя тоже родня есть в Роще? Откуда?

-Дар опять многого не рассказал. По матери родня. В роду Алланориэль. Или просто Алланориэ. Раз­ницы нет практически никакой, да путаница частенько возникает.

-Так что мы с тобой дальняя родня еще и через эльфов. Вот оно как бывает. И как тебя принимают в роду?

-Они приезжали к нам один раз в долину. И назвали отродьем темных. Не любят одним словом.

-Не повезло тебе. Я наоборот там пользуюсь хорошей репутацией. Не знаю почему.

Мы обе ненадолго замолчали. Я посмотрела вниз. Уже начинало светать. Стояла полупрозрачная мгла. Внизу мелькали где-то далеко одинокие дома, лес, вершины деревьев, блеснуло тусклым зеркалом гладь ма­ленького лесного озерца, потом — тоненькая ниточка реки, вытекающей из него, затем лес внезапно закон­чился и уступил место выжженной нещадным солнцем степи. Даже здесь, на высоте, пахло сильно травами, какими-то луговыми цветами. Где-то ниже нас летели птицы, собираясь в большую стаю, взлетали клином. Птицы с удивлением поднимали головы на нескольких всадниц на крылатых конях.

Тимка ежилась от холода и куталась в теплую шаль, которая ее полностью покрывала с головы до ног, точно плащ. Эта шаль видала многое, особенно, судя по выжженным пятнам на ней, да и по каким-то заля­панным кистям. А когда-то она точно была новой, и ее с удовольствием одевали девушки для того, чтобы не замерзнуть в прохладный вечер в горах. На лицо мне упали первые крупицы снега. Я надвинула капюшон побольше на лицо. Первый снег в этом году. Тимка еще больше закуталась. Я достала из сумки свой свитер и, подлетев поближе к ребенку, протянула его девочке. Тимка с благодарностью на меня посмотрела и натянула поверх куртки мой свитер, слишком длинный для нее, особенно в рукавах, и опять закуталась в шаль. Де­вочка замерзла и устала от полета. А мне неизвестно, сколько еще времени мы должны провести между не­бом и землей.

Мирра летит просто замечательно. Ровно, легко слушается.... Мечта, а не лошадка. Я потрепала ее по холке. И как она так не замерзает? Не знаю....

-Теть ,а сколько нам времени еще болтаться в небе?

-Скоро прилетим, Тим. Тетю Рину помнишь?

-Помню. У нее такая фигура хорошая, да и корсет тоже. Мне очень нравится. Мне бы такой.

-Еще успеешь в них находиться, малыш.

-Теть, а мы случайно не в Рославле остановимся?

-В Рославле. Лин, это поселок наемников и селян, там никто ни на какие странности внимания не обра­щает. Вон около той мельницы, что виднеется на горизонте, остановимся. Это уже Рославль.

-Странное название, больше для города подходит.

-Просто поселок окружен высоким забором, типа частоколом, да и охрана там имеется, как в малень­ком городке. И все это гордо именуется Рославлем. А в народе — Рославкой. Так раньше маленькая дере­венька называлась, которая здесь находилась. Теперь деревенька стала поселком.

-Вот оно как выходит. Кстати, Ксер, а как мы через территорию орков будем пробираться-то?

-Поедем. Магия орков блокирует воздушное пространство над их землями. Не любят они чужаков. Осо­бенно светлых эльфов. С нами еще как-то более они в нейтралитете находятся: мы их не трогаем, они нас. В общем, все тихо и мирно. Практически.

-Хм...А если не практически?

-Стычки бывают, но то так, по мелочи. Орки же кочевники, порой нападают на наши маленькие дере­веньки, точнее, деревеньки не наши, но как бы мы их защищаем, за это нам кое-что перепадает. Но если че­стно, толку с этих деревенек практически нет. Больше усилий и всего прочего тратится с нашей стороны. Урожай тут не очень, климат паршивый, но здесь проходят торговые дороги, которые приносят ощутимую прибыль стране. Короче говоря, я в этом не очень сильна. Не правительница. Мне, как честной наемнице со­вершенно негоже свой нос совать в большую политику. Я же не Шеда. Кстати, я тебе еще не говорила, что Тимка отца своего не любит?

-Нет, хотя это не мудрено. Ты же ее в основном воспитываешь с Даром.

-Вот я и говорю, хотя Тимка мне и не дочка, но вот характер и манеры у нее в точности мои. Это даже непроизвольно получилось. Хотя я практически все время провожу в разъездах, но Тимка не скучает. Учится чему-то новому, а я всегда ей привожу какие-то сувениры. Пару раз ее и с собой брала. Да только потом от Шеды и Дара здорово влетало нам обеим. Однажды Тимка простудилась, когда мы ехали из Та-Лисса. У Шеды были именины, и я ездила к ювелиру забирать готовое украшение к празднику. Дело зимой было, а в этих краях она достаточно суровая, да и для ребенка климат неподходящий. Как бы я ее не укутывала, как бы я ее не пыталась защитить от простуды, но племяшка все равно свалилась. Вся горячая была, кашляла посто­янно. Уже и до Авелона оставалось меньше дня пути, и время поджимало, а остановиться я не могла, вот я и подлечила ее немного старым способом наемников. Напоила до беспамятства и укутала. Жар спал, а покаш­ливать она покашливала. Шеда даже из-за этого мне истерику устроила. Тима чуть пьяная была по приезде. Шеда из нее хочет воспитать прекрасную леди с изысканными манерами, да мое воспитание все сильнее. Тим, ты еще не свалилась?

-Не, теть Ксер, ты что, я как огурчик. Трезвая и держусь. Теть, а вино опять закончилось слишком бы­стро. Я же тебя просила, чтобы ты мне в дорогу дала емкость побольше. Все равно согрелась немного.

-Ксер, если бы это слышал Дар....

-Знаешь, очень здорово, что он этого не услышит. Ведь так, Лин?

-Не услышит. Тимку жалко.

-Лин, а мы уже прилетели. Ты тормозить вообще умеешь?

-Нет, а что?

-Значит, тормозить придется опять твоей лошадке. Она у тебя красавица. Она сможет подружиться с Линди?

-Не знаю. Честно не знаю. Виды разные абсолютно.

Мирра уверенно приземлилась, и я сползла с ее спины в полном смысле этого слова.

-Умница ты. Все, можешь отдохнуть. Или еще не устала?

Согласное фырканье. Я погладила ее и достала из кармана сумки кусочек хлеба, оставшегося с незапамятных времен. Надо же, еще мягкий. Мирра все съест. Это точно.

-Угощайся.

Щелкнули клыки. Горбушки как и не бывало. Нда. Вот повезло мне с животным, как ни крути... Я пошарила еще в карманах сумки. Надо же , тут еще и ветчина, и старая рыба. Как оно все еще не завонялось? Неужели еще мамины чары действуют? Странно.. Мирра с удовольствием схарчила и рыбину, и мясо. Фыркнула бла­годарно и потрусила к яслям с овсом, у которых уже тусовались карне. Всеядная моя. Вот и проблем у нас будет с тобой меньше, девочка моя. Кушай, пока есть возможность.

А Тимка уже визжала в объятиях симпатичной девушки, которая ее кружила и подбрасывала.

-Кайлин, знакомься, это Нирина аки просто Ринка, она же Ринна и все в этом духе. Ринн, это Кайлин аки Лин.

-Приятно познакомиться.

-Взаимно.

Что-то мне показалось в этой девушке безумно знакомым, настолько знакомым, что я даже немного растеря­лась. Где-то я ее уже видела. Причем видела недавно...Только вот где и когда, хоть убей не помню!

-Ринка, а куда ты своего братца-кролика дела?

-Он остался в Авелоне, вместе с твоим. Защищать дворец ведь нужно кому-то. Я чудом успела выле­теть вечером, даже у вам не успевала зайти.

-Все так плохо было, Ринник?

-Именно, Ксер. Именно. Я купила нам продуктов и сняла комнату. Надо хотя бы немного всем по­спать. Особенно ребенку.

Огонь в камине горел ярко. Алые языки трепетали и переплетались между собой. Я подвинулась по­ближе к огню. Смотрела на его танец. Спать не хотелось. Уже ведь все-таки день, но Ксер и Тимка вымота­лись больше меня, спят. Я думала об этой девушке, наемной убийце. Фигура, без сомнения, безупречная. Тонкая, легкая, стремительная. Эльфы таких называли "ирне", молниеносные. Их кинжалы поражали жертву раньше, чем она что-то успевала заподозрить. Никогда еще не ловили ни одной из ирне. Их боялись, уважали. Но такие наемницы стали пропадать. Никто не знает почему. Может быть, остепенялись, выходили замуж, а может быть, погибали на практически невыполнимых для всех остальных миссиях. Никто не знает ничего о них. На маленькую лавочку подсела ирне. В том, что она одна из последних представительниц этой профес­сии, я не сомневалась. Слишком уж виден по ней ее род деятельности.

-Ринн, скажи, ты ведь ирне?

-Да, — спокойный высокий голос. , — Это стало так заметно? Я последняя из ирне. Ирне просто ушли. Им не осталось места в этой жизни.

-Но зачем они уходили и куда?

-Я не знаю, Лин. Не знаю. Моя мама тоже была ирне. В нашем роду все девушки были ирне. Мужчины просто наемники.

-Я тебя где-то до этого видела. Не знаю и не помню где, но недавно. Меньше недели назад. Может быть мельком в городе?

-Нет. Не в городе. В пещерах. Девушка с шаром. Помнишь? Это моя проклятие. Проклятие сильней­шей из ирне. Так было всегда. Всегда сильнейшая, когда для нее не было заданий замирала в виде той статуи и лишь порой оживала, когда что-то чувствовала. Мы — творение Древних. Особая раса, которая смешалась со временем с остальными. Мы — ирне. Древний народ, народ, созданный для изысканной мести, мы — народ смерти, народ, которого боятся, который уважают и ненавидят.

-А как же мужчины ирне? Такие ведь были?

-Были. Последний мужчина— ирне был моим прадедом. С тех пор ирне смешаны в нацией дроу. Тесно смешаны. Мой брат — уже не ирне. Он мог бы им стать, если бы прошел испытание. Он слишком тяжел для ирне, слишком у него медленная реакция. Среди дроу — он сильнейший. Лучший воин. Но для моей нации — нет. Знаешь, когда-то мы просто замирали статуями в домах Древних. Как амулеты. Нас активировали, когда хотели. А потом, после ухода Древних в предвечную Дорогу, ирне освободились и стали расой типа эльфов. Только сильнейшие становились амулетами и замирали в маленькой пещерке на территории дроу. Нас счи­тали талисманами дроу, причиной всех бед. Но мы были, есть и будем. Мы, ирне. Мы будем всегда жить. И мои дети тоже станут ирне. Хотя бы моя дочь.

-А правда, что у вашей расы особая магия? Магия Хаоса...

-Верно. Только я не маг. И моя мама не была магом, мы — воины. Маги давно умерли. Еще несколько тысяч лет назад. Я только сквозь иллюзии вижу и могу правду и ложь безошибочно распознавать. А боль­шего мне и не надо. Кто я теперь? Простая наемная убийца....Зачем мне древние знания и магия? Я изредка выполняю всякие заказы, но порой из-за их нехватка мы с братом живем на последние деньги. Даже как дом дроу. Наши родственники нас не принимают из-за мамы. А еще меня крайне редко нанимают. Так сложилось, что моя экзотическая внешность отпугивает работодателей.

-Разве? А другую работу ты искать не пробовала?

-Пробовала. И танцовщицей я бывала, и официанткой, и кем-то еще. Да только душа не успокаивалась, все время влекла меня в дорогу, на поиски приключений. Не быть мне никогда домоседкой. Мы же с братом родились в степи. Все детство — дорога. Едешь в кибитке, вокруг на сотни лиг только степь да степь. Дорога да дорога. Я помню нашу маму плохо, она умерла, когда я была десятилетней девчонкой, сколько воды с тех пор утекло! Я помню все ее рассказы о народе ирне, я помню, как она танцевала вечером при свете огромного костра среди степи. Мелькали тени, и мама мелькала в свете этих теней, изгибалась, вилась змеей. Особенно мне нравился ее танец, который она разучила по рассказам заморских купцов. Отец играл на мандолине, от­бивал огненный ритм, который несся все вперед и вперед. Мама, босоногая, в короткой юбке, чуть ниже ко­лен, с длинными черными волосами напоминала сошедшую с картины богиню. Я помню только сумасшед­ший ритм, который нес нас бешено вперед, и то, как быстро неслась в предвечную дорогу мама. Она погибла на задании, высшая ведь честь для ирне — погибнуть во время исполнения или задания, или в каких-либо приключениях. Потом мы какое-то время странствовали вместе с отцом...и осели на период взросления у родни в Авелоне.

-Ринн, а ты ведь рассказывала о каком-то испытании, которое позволяет становиться ирне.

-А, об этом....Да это так, мелочи для истинных и невыполнимость для всех остальных. Мы должны слиться с тенью при танцующем пламени огня, и пройти по натянутому тонкому шнуру над огнем так, чтобы он не успел сгореть и при этом оставаться слитыми с тенью. Мне было три года, когда мама подвергла меня и брата испытанию. Это было не трудно. Для меня. А вот брат тогда в костер угодил, мама правда его ожоги долго залечивала, он даже ходить не мог. Мама все убивалась, что прошла испытание только я. Она так хо­тела, чтобы мы вместе остались представителями ирне.