"Столичный маршрут"

Вся следующая неделя была полна запредельно интенсивной и пугающе разнообразной работы. Засыпал Иллиан как убитый и снов не видел. Он честно надевал "волшебную сетку" Доминичи, но никакого улова туда пока не попалось. Он уже всерьез разочаровался в своем решении связаться с врачом, когда тот потребовал встречи для разговора.

Единственное, что удалось выкроить загруженному шефу СБ — четверть часа во время обеда. К счастью, медицинские подробности никогда не портили Иллиану аппетита, да и доктор не возражал — только попросил сдвинуть стоящую на комм-пульте тарелку с супом из зоны проекции и начал как ни в чем не бывало:

— Приятного аппетита. Могу вас обрадовать: вы примечательно здоровы, капитан. Есть все основания думать, что ваша проблема — во взаимодействии артефактов внутри и вне вашего организма. Знаете, в древние времена половину из нас можно было бы без ошибок назвать киборгами. Имплантанты, управляющие биочипы, протезы, искусственные нервы... вот как у того штабного лейтенанта, как его, Кадельский? Высокий парень с палкой из свиты регента.

— Вы про Куделку? — Иллиан мимолетно удивился, как можно было перепутать такую простую фамилию. — Не думал, что и он попался вам в руки.

— А вы его знаете? — обрадовался Доминичи. Настроив картинку, он встал и принялся расхаживать по иллиановскому кабинету. — Прекрасно: тем нагляднее пример. Лейтенанта прислали ко мне с подозрением на невралгические боли — которые он, разумеется, пытался скрывать под распространенным предлогом "редко, случайно и вообще уже прошло". Очень стойкий молодой человек, что, кстати, от врача совершенно не комплимент. Но опасался он зря: мне его не пришлось ни класть в стационар, ни закалывать обезболивающими. Пару дней пришлось понаблюдать, и... Угадаете, в чем дело?

— Покороче, лейтенант.

— Я думал, вы любите интеллектуальные задачки, а за едой голову все равно занять нечем, — пожал плечами Доминичи. — Ладно, если коротко: я настоятельно рекомендовал ему держаться подальше от центра дальней связи. Наводки. Особенно во время сеансов, хотя черт их знает, когда там сеансы — моего допуска на их расписание не хватило.

— Допустим. И к чему вы это рассказываете?

— Возможно, и вы, капитан, ловите на свой чип что-то постороннее? Берем за аксиому, что он действительно работает; если нет, проблема не по моим зубам. Работает, но обманывается каким-то ложным сигналом. Либо этот сигнал идет изнутри — будучи результатом гипноза, некоего постороннего заболевания, а то и вовсе диверсии. Либо снаружи — и мне на ум сразу приходят фордариановские радиоглушилки. Примечательно, что у вас это началось с первого же часа переворота.

— С первого дня, — поправил пунктуальный Иллиан, выскребая ложкой остатки гуляша. — Первые несколько часов я провел в тактическом центре, и ничего необычного со мной не происходило.

О диверсии он уже думал и сам, но если Уайтлинг со своими людьми и всадил ему зачем-то под кожу "жучок", на обследовании найти его не удалось. Если же это нечто было не устройством обнаружимых размеров, а, скажем, вирусом... а зачем? Бритва Оккама срезала слишком параноидальные версии похлеще плазменной струи. По правде говоря, и по идее об особом происхождении его кошмаров она тоже успела пройтись.

— Знаете что, Доминичи... — решился он, отставляя тарелку. — Возможно, все это зря. Ваши изыскания бессмысленны, а мои проблемы вызвал обыкновенный стресс. Мне самого подобный диагноз не радует, я не фор-девица, чтобы пить успокоительное... но что поделать.

Невролог остановился, смерил его неожиданно цепким взглядом.

— С чего вы решили заняться самолечением? У меня есть и время, и возможность заниматься этой задачкой, пусть за день она не решается. А вы вдруг хотите сказать "стоп" прямо сейчас и успокоиться на доморощенной версии о нервном расстройстве?

— Я не... — Иллиан хотел возмутиться, но ощутил лишь сковывающую язык неловкость.

— Времени я отнимаю у вас ничтожно мало, финансирования не требую. Похоже, вас беспокоят мои тесты сами по себе. И сильно, раз вам с самого начала сложно было расслабиться. Вам проще решить, что у вас нервный срыв, чем продолжить наше исследование, Иллиан. Почему?

— Что значит "почему", лейтенант?! — рявкнул оторопевший Иллиан. — Извольте сменить тон. Вам следует особо напомнить, что я ставил вам конкретную задачу и психологический анализ в нее не входил?

— Ваша психология — не моя забота, капитан, — согласился невролог. — Не беспокойтесь: я не читаю ваших мыслей, не вижу ваших снов. Все, что мне достается — это кривая энцефалограммы, штука совершенно анонимная. Но если повезет, я вычислю по ней вашего внутреннего врага. Так что ждите меня вечером. Как говорят русские, со стаканом. Примете сто грамм в медицинских целях?

— Устал я от ваших шуток, Доминичи... — вздохнул Иллиан. Он уже не надеялся привить тому понятие субординации и страха божия перед грозным начальством. Взрослый же человек, старше его самого, а вот поди: шуточки, прибаутки, нарочито упрощенные объяснения, будто он со школьником разговаривает. Хорошо хоть анекдотов к случаю не вспомнил: "чему в голове болеть, там же кость" или "у армейских в мозгу одна извилина, и та — след от фуражки".

— Я серьезен, как фор во время присяги. Экспериментальный препарат предпочтительнее давать перорально. А если развести в спиртовом растворе — получается сразу успокоительное и стимулятор пролонгированного действия. Выпьем за ваше здоровье, и вы крепко уснете.

— Ладно-ладно, — отмахнулся Иллиан раздраженно. Его наручный комм уже мигал сигналами вызова, и свежие разведданные из столицы были куда важней, чем все прожекты врача. Нежеланные сны чем дальше, тем больше уходили в прошлое, превращаясь из пугала в фантастическую нелепицу. Просто тогда он был измотан, весь на нервах, вот и запаниковал. А зря. Нервы, как известно, лечит хороший отдых. — До ночи меня не беспокойте, я сам вас вызову, как освобожусь.

Врач еще не успел выйти за дверь, как Иллиан вызвал оперативного дежурного на комм:

— Да, столичная разведсводка за последние полсуток. Атомное оружие в императорском дворце? Какова степень перекрестной достоверности источников? Да. Допустим. А меры радиационной безопасности приняты? Нет? Тогда какие еще гипотезы?..

Что-то ему подсказывало, что это — не последняя головная боль на сегодняшний день.

* * *

— Корделия сбежала, — выдавил Форкосиган сквозь зубы. Он был весь черный от отчаяния. Иллиану даже показалось, что он как будто стал выше ростом, и потолок конференц-зала навис над ними особенно угрожающе. А может, на базе энергию экономили: потолочные светильники тускнели, помаргивали короткими вспышками.

— Сбежала? Куда? Как? — переспросил Иллиан оторопело. Не самый толковый вопрос для шефа Безопасности всея Империи, но мысль о том, что любимая супруга Форкосигана решила покинуть лорда-регента, оказалась... ошеломляющей.

— Во-первых, в столицу, а во-вторых, угнала лимузин и просочилась сквозь охрану базы, как сквозь дырявое решето... — Эйрел говорил невыносимо медленно, цедя слова, будто старался довести собеседника до головной боли. Каждое слово — зародыш мигрени. Потом вдруг свирепо рявкнул: — Это я тебе должен докладывать, капитан, или ты мне?

Внезапное эхо умножило слова Эйрела, вколотило в череп, как гвоздь в доску. Или это чип шалит, добавляя реверберации? Обычно Эйрел от гнева понижал голос. Но побег жены пробил броню даже его самообладания.

— Корделию здесь не под арестом держали, и ограничивать ее перемещения твоего приказа не было, — напомнил Иллиан.

— Моего приказа не надевать штаны через голову тоже не было. — Форкосиган поморщился и добавил безапелляционно: — Твоя вина, Иллиан. Тебе и возвращать.

— Как ты себе это представляешь? Послать за нею через половину страны роту СБшников, парализовать и привезти связанную? Или с фордариановцами наперегонки за ней по столице гоняться, кому первому повезет?

— Подробности меня не волнуют, — холодно заметил Форкосиган, — а вот если с ней что-то случится, головой ответишь. Я еще подумаю, не причастен ли ты к ее побегу.

— Я? — изумился Иллиан. Эйрел никогда не вел себя такой редкостной скотиной, изыскивая крайнего в деле, в котором, по чести говоря, был виноват сам. Управляться с женой даже регент обязан самостоятельно.

— А кто еще? Выпустили ее твои молодцы — это раз. Бежала она вместе с твоей подчиненной, Друшняковой — это два. Мой приказ вернуть леди Форкосиган ты саботируешь. Это уже полновесное "три". Или ты боишься ее больше, чем меня?

— Ну, боюсь, — неожиданно для себя согласился Саймон. — Твоя жена — ходячее стихийное бедствие. Если она что вобьет себе в голову — ее танком не остановишь. А если тебе...

— Боишься, — удовлетворенно кивнул Эйрел. — И ревнуешь. Хотя ревновать бы стоило мне, Саймон.

Он что-то потянул, и сверху с шелестом упал, разворачиваясь, старинный пленочный экран, по которому побежали картинки. Одноцветные, плоские, старинные снимки. Иллиан в одном исподнем под прицелом сержанта Эйса. Он же — по пояс раздетый, у столба для наказаний. И наконец, он стягивает штаны по приказу белобрысого бандита...

— Тоже, нашел стриптиз-шоу, — ошарашенно буркнул Иллиан, но Форкосиган уже поднялся, тесня его к стене.

— Зачем ты врешь мне? — мягко и угрожающе переспросил он. — Зачем отправил мою жену подальше — чтобы проще было прибежать ко мне за утешением?

— Я не... — договорить Иллиан не успел. Его уже целовали. Снова, как полтора года назад, он ощутил лопатками металл двери, и глаза у Форкосигана были шальные и словно пьяные. Его целовали, а он отвечал, в облегчении и радостной уверенности, что Эйрел наконец-то сделал правильный выбор.

"Давай-давай!" — замахал и заулюлюкал сержант Ченко, выглядывая из-за экрана, и Ку, с серьезным видом стенографировавший их разговор, тоже одобрительно кивнул.

И в эту секунду сон оборвался.

Пол-четвертого ночи, подсказал чип. В комнате царила глухая темень, было жарко. Во рту Саймон чувствовал ожидаемо отвратительный — а что вы хотели после спирта, пусть и медицинского? — привкус. Висок до болезненности намяла клемма датчика. Сердце билось, как после хорошей пробежки. Он был в своей постели. Разумеется, один.

Хотя успокаивающее ощущение чужого прикосновения, телесного контакта таяло слишком медленно. Иллиан не раз благословил свою предусмотрительность, заставившую его разобраться в принципе действия электронной самоделки врача прежде, чем надевать ее на голову. Доминичи не смотрит содержание его снов на большом экране, в цвете и звуке; хорошо, потому что делиться этом сном ни с кем ему категорически не хотелось. Следует придумать для невролога правдоподобный, но опускающий некоторые подробности пересказ.

Но самому себе надо ответить — почему, черт возьми?

Как СБшник, Саймон считал счастливый брак регента чистым политическим везением и пришиб бы всякого, кто на этот драгоценный союз посягнул. Как друг, он желал Эйрелу счастья. Просто как человек, из собственных эгоистических соображений, он категорически не желал смешивать работу, которая свалилась ему на плечи, с личной жизнью. Если в его отношении к Эйрелу сейчас и оставалась капелька утихающей тоски по старым временам, то с ней можно было справиться.

Иллиан потряс головой, словно вытряхивая из нее остатки сновидений. Восстанавливая реальность в своих правах. Ведь Корделия сбежала на самом деле. Их с Форкосиганом сегодняшний разговор начался именно с этой фразы. Но то, как этот разговор во сне у него закончился, Форкосигану присниться бы точно не могло.

"Если ты его любишь, Саймон, то и люби настоящего, черт побери. А не свою эротическую фантазию".

Чип послушно развернул перед ним картину давностью в несколько часов.

— ... Корделия сбежала, — произнес Эйрел бесцветно. Рокочущий глуховатый голос эхом прокатился по комнате.