Там тебя никто не ждёт

Эдвард дёрнулся было ко мне, но ему загородили дорогу. А меня подхватил кто-то (может, мой же всадник) и буквально волоком оттащил в какую-то комнатушку. Точнее, каморку — маленькую, грязную и пустую.

Туда же скоро заявилась неопрятная служанка, поставила передо мной тазик с водой и кружку с отваром. Отвар одуряюще пах мятой и приятно холодил горло, когда я в один присест его выпила.

С водой пришлось повозиться: хоть какого-то полотенца или даже тряпки мне принести и не подумали. Да и тазик оказался удручающе маленьким. Я кое-как обтёрлась, также кое-как умылась и натянула на мокрое тело всю эту "капустную" одёжку. Очень хотелось помыть волосы, но оставшаяся вода посерела, так что я не стала и пытаться. Толку, если всё равно грязная...

Не успела я управиться с мытьём, как дверь распахнулась, и какой-то силуэт, напомнивший сопровождающих нас с Эдом всадников, что-то требовательно произнёс — я абсолютно ничего не поняла. Не дождавшись ответа, силуэт сунулся внутрь, схватил меня за шкирку и выволок в коридор.

Мда, феминисток на них нет. Я мечтала обладать хоть какими-то навыками рукоприкладства, в смысле, единоборства, или, на худой конец, знать местный язык — чтобы этому мужлану жизнь малиной не показалась. Пока что малиной (да что там — кислым крыжовником) она не казалась мне.

Комната, куда меня втолкнули, была на порядок лучше каморки. Но, увы, Эдварда в ней не оказалось. Зато присутствовала та ведьма, как бишь её... Ариадна? Адриана? Высокая, статная, с распущенными тёмными, до пояса волосами, в синем платье... блио, то есть. Забавно, уж кому-кому, а ей бы и вовсе удобней было в штанах путешествовать. Тоже ведь верхом ехала, а одежду даже не измяла. Мда, на-а-авык...

Женщина стояла у окна, что-то там пытаясь разглядеть в темноте, а я смотрела на соседнюю комнату. Сквозь щель открытой двери и косяка хорошо виднелась... ванна. О-о-о..!

— Итак, ты и есть Катрин? — тем же спокойным, властным голосом произнесла ведьма.

И, обернувшись, глянула на меня, как на блоху. Даже брезгливо поморщилась, мерзавка. Последнее особенно добило — я уставилась в ответ, да так, что глаза слезиться стали.

Женщина усмехнулась.

— Смелая. Интересно...

Смелая, ага. Потому что не знаю, чего бояться.

Я сморгнула слёзы и прищурилась.

Улыбнувшись, женщина прошла к креслу с высокой резной спинкой.

— Ты знаешь, кто я?

Глядя, как она садится — изящно, привычно подхватывая длинный "капустный" подол, так, что ткань ложится красивыми складками, — я прикусила губу и пожала плечами.

Женщина какое-то время разглядывала меня, потом повернулась к камину.

— Ты можешь звать меня леди Адриана, — высокомерно произнесла она.

— Где Эдвард?

Кажется, "леди Адриана" ожидала другой реплики.

— Тебе стоит вспомнить своё место, — холодно откликнулась она.

Ага. Уже.

— Моё место рядом с Эдвардом, — раздельно произнесла я, не опуская глаз.

Брови леди удивлённо поползли вверх.

— Изумительно. Девочка, ты мне всё больше и больше нравишься. Раньше я считала, что ты обыкновенная девка, которую юный Дебуа по странному капризу судьбы вытащил из подворотни. Но ты, похоже, та ещё плутовка... Расскажи мне о себе. У кого ты служила?

— Служила? — удивлённо повторила я.

— Именно, — руки Адрианы, облачённые в элегантные синие с золотом перчатки, покоились на резных подлокотниках. — Дай угадаю... лорд де Лашете? А, может, сам король? Хотя нет, конечно, нет... Итак?

— Я понятия не имею, о чём вы говорите, — отчеканила я, пытаясь скрыть растерянность.

Адриана замолчала.

— Хорошо, — произнесла она, наконец. — Откуда ты?

— Не помню, — соврала я, отводя взгляд.

Леди усмехнулась.

— Чудно, — задумчиво протянула она. И уставилась на меня, как коршун на перепёлку.

Прошла минута. Две. Три...

Я переступила с ноги на ногу и снова с тоской покосилась на соседнюю комнату.

Ну и чего мы ждём?

Тяжело вздохнув, Адриана откинулась на спинку кресла.

— Изумительно. Просто изумительно. Тебя заколдовали, милочка!

Где-то я это уже слышала...

Я снова пожала плечами.

— Наверное. Не помню.

Леди мгновение смотрела на меня — и рассмеялась.

— Чудесно, просто чудесно. Меня ты не боишься, прочитать твоё прошлое никто не в состоянии... Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — отозвалась я, снова покосившись на ванну. Когда этот глупый разговор закончится?

— Смелая, отчаянная, молодая и к тому же девственница, — подытожила ведьма. — Очень хорошо, очень.

В горле странно пересохло, я тяжело сглотнула, чувствуя неприятный, металлический привкус.

Щёку ожгла резкая боль.

— Вставай, — вдруг приказала Адриана, возвышаясь надо мной. — Пошевеливайся, милочка.

Я потрясла головой и, шатаясь, встала. Когда я успела упасть на пол?

— Ты ужасно выглядишь, — поморщилась ведьма, подцепив пальцев мою прядь. — Идём. Только вшей мне ещё и не хватало.

И неправда! Вшей у меня точно нет!

* * *

— Ты будешь присматривать за Эдвардом, — заявила Адриана, глядя, как я пытаюсь вымыть из волос дорожную пыль и морскую соль. — И докладывать мне. Обо всём. Что он говорит, что думает, что собирается делать. Поняла?

Шпионить? Для тебя? За Эдом?

— А вам зачем? — буркнула я, макая волосы в воду. — Вы же мысли читаете и всё такое. Сами, поди, можете.

Ведьма снисходительно улыбнулась.

— Девочка, волшебство помогает, но пользоваться им всегда — впустую тратить собственные силы.

Уж конечно. Зачем собственные — когда есть шикарная возможность потратить мои.

— Эдвард мой друг, — сообщила я. — И я не собираюсь его предавать.

— Друг? — рассмеялась Адриана. — Девочка, Эдвард — опальный принц и наследник двух государств. Его песенка спета, что бы он — или ты — об этом не думали. Но он тебе верит — отлично! Будешь служить мне, и я устрою тебя во дворец. А может, даже дам азвонское подданство.

Я отпустила волосы и посмотрела на ведьму из-под мокрой чёлки.

— Зачем вам Эдвард? Что вы с ним сделаете?

— А это не твоего ума дело, милочка, — одними губами (зато сладко) улыбнулась ведьма.

Я хмыкнула и потянулась за полотенцем.

— Я не буду вам служить. И шпионить не стану. Ясно?

Здесь леди Адриане полагалось рассвирепеть и позвать стражу. А, может, выкинуть голую меня за дверь (поэтому я на всякий случай крепко вцепилась в полотенце). Или чего-нибудь колдануть.

Адриана улыбнулась и развела руками.

— Как хочешь, милочка. Но в таком случае я тебе не завидую.

Ага. Я себе тоже не завидую. И давно.

* * *

Эдвард ходил по комнате — из угла в угол. На столе стыл ужин (довольно бедненький), в камине весело танцевал огонь, на кровати валялась новенькая флейта.

Меня втолкнули в комнату и старательно закрыли дверь на засов.

— Катрин! — выдохнул Эд, бросаясь ко мне. — Ты в порядке?

Я увернулась, осторожно положила рядом с флейтой сменную одежду на завтра, распутала полотенце и потребовала:

— Отвернись.

Эд широко улыбнулся и круто повернулся к стене.

— Gloria Domini...

Чего "слава богу"? Какая-то расфуфыренная тётка с паранормальными способностями взяла нас в плен и невесть куда тащит. Впереди — ничего хорошего. А он — "слава богу"?!

— Тогда уж — Дьяволу, — пробормотала я по-русски. — Какой уж тут Бог...

Эд без спроса обернулся — я только-только справилась с сорочкой и решила, что этим и ограничусь.

— Катрин, я тебя люблю, — со странной нежностью глядя на меня, выдохнул юноша.

— Ага, — хмыкнула я, убирая одежду на лавку. — Я тебя тоже. Эд, ты будешь ужинать? Я голодная, как не знаю кто. И ещё: ваши лошади — великое зло. Срочно пора переходить на машины. А ещё лучше — на самолёты.

Эдвард, рассмеявшись, шагнул к столу, соорудил нечто вроде бутерброда и подал мне.

— А фы? — вгрызшись мясо, пропыхтела я.

— Не хочу, — покачала головой Эд. — Катрин, Адриана предлагала тебе стать её служанкой?

— Офкуда фы фаешь? — отдавая должное еде, прошепелявила я.

— И ты отказалась, — на губах Эдварда снова заиграла улыбка. Для разнообразия — печальная.

— Фа, — кивнула я.

— Дурочка, — вздохнул юноша, садясь рядом со мной. — Катрин, ты невозможная дурочка!

— Фам факой, — хмыкнула я, наслаждаясь его взглядом и бутербродом.

Не-е-е, может, я и дурочка. Но, это, чистую совесть ещё никто не отменял, а?

* * *

Под окном чего-то орали. Может, и не под окном. Не знаю — порой, казалось, словно со всех сторон кричат. Но одно и то же.

Больше всего меня бесило, что ничегошеньки непонятно. Вот прямо ничегошеньки.

— Эдвард? Ты спишь? — прошипела я в промежутках между криками.

— Да. И тебе советую, — мрачно откликнулся юноша, не поворачиваясь. — Завтра снова весь день в седле.

Очередной крик заглушил мой стон.

— Такое чувство, что там кого-то убивают, — пробормотала я.

— Скорее уж любят, — хмыкнул Эд.

Я ошеломлённо прислушалась и изумлённо выдохнула:

— А голос вроде мужской...

Эдвард всё-таки повернулся ко мне, содрогаясь от смеха.

— Катрин, откуда ты такая наивная, а? Касьон аморе это.

Я узнала слово "аморе". Умная я.

— Какая страстная у них аморе...

— У него, — задыхаясь от смеха, с трудом проговорил Эд. — В любви он признаётся. Даме сердца.

Я нахмурилась.

— Э-э-э... а дама что?

— А дама не слышит, поскольку, — икнув, закончил юноша, — далеко.

— Это ей повезло, — протянула я, слушая завывания за окном. Касьон аморе, получается, что-то вроде серенады? — Слушай, я теперь понимаю, почему эти... с молодыми жёнами тебя нанимают. Чтобы всякие под окном не орали.

Эдвард захохотал, покатившись по кровати.

— Катрин, ты невозможна. Напомни мне как-нибудь, я сыграю настоящую касьон аморе. Тебе понравится.

— А сейча-а-ас? — сложив губы трубочкой, провыла я.

— А сейчас гитары нет, — вздохнул Эд.

Я покосилась на окно.

— Слушай, Эдвард, я всё спросить хотела... Эти, как их, азвонцы, они на другом языке, что ли, говорят? Я их вообще не понимаю.

Эд лёг рядом, положил руки под голову.

— Ты и меня не всегда понимаешь. Но да. На азвонском они говорят. Конечно.

Ну, если на азвонском...

— А Адриана со мной не на нём разговаривала, — поделилась я.

Эд усмехнулся.

— Леди Адриана — придворная дама. Вполне естественно, что она знает другие языки, кроме родного.

Угу. Латынь, например.

Я потеребила краешек покрывала.

— А ты этот их... азвонский тоже знаешь?

Эд улыбнулся.

— Моя мать была азвонкой. Конечно, знаю.

Я пожевала губу.

— Научишь меня? Как-нибудь. Я тоже языки люблю.

— Как хочешь, — зевнув, отозвался Эд.

Я покосилась на окно. Вот бы иметь подоконник, горшок с цветком — и скинуть на этого кота мартовского с его серенадой. Да чтоб насмерть. Насмерть...

— Спи, Катрин, — пробормотал Эд. — Спи.

Я положила голову ему на плечо — да, как Камилла когда-то. Закрыла глаза. И спустя какое-то время услышала тихое, напевное:

— ...Swefns of summor niht cwФЧ hit, ЧФt wooer weardaЧ swa in niht sl?pЧ, m?n idesa sl?pЧ...

Я ничего не поняла, на старофранцузский и даже на местный, азвонский, это совершенно не походило, но надо отдать Эдварду должное — в отличие от чудика за окном у него получалось не в пример мелодичнее.

И я очень надеялась, что он поёт для меня.

* * *

Спустя три дня мы впервые оказались у какого-то большого города. Правда, большого, я тут таких ещё не видела. Одна стена крепостная чего стоит. И ворота. С завитушками — мило. Позолоченные. Блестят. И флаги такие забавные. Со львом и единорогом в венке роз. Класс.

Стражники нас приветствовали. И даже некоторые жители приветствовали, когда из-под копыт не шарахались.

Я сидела за спиной кого-то из всадников (они каждый день разные, хмурые и говорят непонятно, так что я давно оставила попытки познакомиться) и крутила головой, восторженно оглядывалась.

Суетящиеся люди, весёлый колокольный звон, жонглёры и кукольники, музыка гитары...

И только мрачный взгляд Эдварда отравлял всё радостное впечатление.

Хм... Это ведь ещё не столица... как там её... Азвонии. Нет?

Я перевела взгляд на виднеющийся вдали замок и вздохнула. Ничего. Прорвёмся.

Наверное.

Глава 14

В зеркале отражался силуэт. Кажется, меня. Или, может, снующей взад и вперёд за моей спиной Аглаи.

Я протянула руку и осторожно коснулась золочёной рамы. Аглая пискнула и бросилась проверять, не собираюсь ли уронить драгоценность — мутное потрескавшееся зеркало величиной с плошку.

— Госпоша! — застонала Аглая, снова принимаясь бегать вокруг меня. — Вы есть не надо нервнишшать! Вы быть спокойна. Только спокойствие есть красота для шенщина, — глубокомысленно заключила она.

Я хмыкнула и снова глянула в зеркало. Даже будь оно нормальным, новеньким и чистеньким, себя бы я в нём вряд ли узнала.

Сразу по прибытии нас с Эдвардом разлучили. Я ожидала очередной каморки, только не трактирной, а замковой. Если бы! Упирающуюся меня водворили в апартаменты из трёх комнат: приёмной, спальни и будуара, выделили служанку — Аглаю — и так оставили. Хотя нет. Ещё прислали парикмахера и портного, так что уже на следующий день я обзавелась новыми нарядами. Мда... я честно пыталась объяснить, что мне нужны пара блузок и брюки, ну, почти как у Эдварда. Или всадников. Или местных стражников.

Меня не поняли и одарили "капустными" одёжками, не шибко меня вдохновившими. Так что следующие три дня превратились в кошмар — я привыкала "это" носить. "Это" довольно сильно отличалось от того, что я надевала раньше, даже у Эда в борделе. Во-первых, добавился лишний слой (на кой чёрт?), во-вторых, — оборки, в-третьих, длина подола достигала пола, а не щиколоток, как раньше. И ещё приходилось закрывать волосы тоненькой, полупрозрачной тканью. Поверьте, это неудобно, когда на улице ранняя осень. Это ещё неудобней, когда в комнате душно и жарко. И вообще, я теперь понимаю, почему все тут так боятся вшей.

Мои возражения и недовольства никто не слушал. Эда приводить тоже никто не желал. Они все тут притворялись глухонемыми в моём присутствии. Кроме Аглаи, но от неё помощи, как от курицы. Причём вдвойне глупой и скоростной. Как же меня донимает, когда она бегает за спиной... А-а-а!

И окна здесь маленькие (зато много) и выходят на какую-то стену. Ну просто караул!

— Госпоша не хочет сыграть в шахматы? — предложила вдруг Аглая, для разнообразия останавливаясь.

"Госпоша" не хотела. После того, как эта бегунья с куриными мозгами обыграла меня три раза — три! — играть в шахматы я зареклась.

— Госпоша не есть грустить, — вздохнула служанка. — Госпоша брать пример со Святой Алоизы.

Я сжала кулаки. Опять Святая Алоиза!

— Когда Святая Алоиза быть разлучена с церковью, она не есть грустить, нет! Она есть молиться и собирать еди... моно... едимоно...

— Единомышленников, — поправила я. — Аглая, стража так и стоит у двери?