Запасной мир

Родж выругался, солдаты защелкали курками.

— Сколько их? — спросил Родж.

— Не рассмотрел, — виновато сказал дозорный. — Заметили красные мундиры — и назад.

— Они вас видели? — вмешался я.

— Не знаю! — пожал плечами фузилер.

Дозор, млять... Я соскочил на землю.

— Схожу, проверю.

— Ты? — удивился Родж.

— Я умею передвигаться по лесу скрытно. Меня этому учили.

— Хорошо! — согласился капитан. — Только возьми Оли. Он сын лесника.

Я кивнул. Невысокий худощавый фузилер соскользнул с седла и взял на изготовку мушкетон.

— Оставь! — велел я. — Стрелять нельзя. Нашумим — прибегут остальные.

— А если заметят нас? — возразил солдат.

Я сунул указательный палец в рукав и зацепил им кольцо. Раз! Нож черной змейкой мелькнул в воздухе и задрожал, воткнувшись в ствол сосны. Два, три, четыре! Еще три клинка, вонзились рядом, образовав почти правильный квадрат со стороной не более мизинца.

Родж изумленно свистнул и покрутил головой. Лица солдат выражали не меньшее удивление, а глаза у Бетти стали квадратными. Они же не видели моих упражнений в Иорвике. Я сходил к дереву, вытащил клинки и водворил их на прежнее место.

— Сколько у тебя таких ножей? — спросил капитан.

— Восемь.

— Когда я вел тебя к съёрду, они были?

— Разумеется.

— Почему не сказал?

— Ты не спрашивал.

Родж засопел и негромко выругался.

— Идем! — сказал я Оли.

...Место для засады наши противники выбрали грамотно. Лес, которым мы шли, стал редеть. Зато с обеих сторон к дороге подступили высокие холмы. Склоны крутые — верхом не взберешься. Да и без коней сложно — я попробовал и убедился. Ладно, мы то влезем, но вот Бетти придется втаскивать на веревках. Засаду мы обойдем, но останемся без лошадей. А до Нима — десятки миль. У нас оружие, снаряжение, провиант... Тащиться придется несколько дней. К тому времени засада поймет: пташка упорхнула. Что станет делать? Снимется и пойдет в Ним. А на дороге — мы. Драться бесполезно: пешему с конным не совладать...

Засаду мы услышали прежде, чем увидели. Из за придорожного кустарника доносился стук топоров и громкие голоса. Я сделал Оли знак и, пригнувшись, скользнул к кустам. Сын лесника бесшумно последовал за мной. Родж дал мне доброго спутника: подкрадываться Оли умел.

У кустов я лег и осторожно ввинтился меж веток. Оли полз рядом. Из за того что мы находились на склоне, происходившее внизу было видно как на ладони. Там кипела работа. Поселяне валили на склонах тонкие деревья, обрубали с них ветки и тащили вниз. Там сооружали рогатки, которыми преграждали дорогу. В стороне, восседая на небольшом стульчике, наблюдал за происходящим офицер. На нем был расшитый золотом камзол и шляпа с таким же галуном. Вокруг стояли, сидели или лежали солдаты в красных мундирах.

Диспозиция ясна. Отряд гвардии пригнал из близлежащего селения пейзан для обустройства засады. Самим лениво — они же благородные. Рогаток много, значит, работают с утра. К полудню закончат. После чего пейзан отправят обратно и станут ждать нас. Похоже, у Дигганов все схвачено. Они не зря снабдили Роджа графиком. Зная день его прибытия в Иорвик, легко просчитать и время обратного выезда. Они не учли одного: мы скачем быстро. Ждут нас позже, поэтому беспечны: часовые не выставлены, солдаты занимаются своими делами, мушкеты — в козлах. Лошади — и те расседланы и пасутся в отдалении. Фузилеров гвардейцы не заметили, иначе суетились бы. Славно!

Я пересчитал красномундирников. Восемнадцать. Не так много. С другой стороны: зачем больше? Дело то щекотливое. Больше солдат, больше свидетелей. Каждому нужно заплатить: если не деньгами, то титулом. Не напасешься... Двух десятков врагов для нас — с лихвой. Залп из мушкетов, и уцелевших добивают из пистолетов или холодным оружием.

Внезапно двое из гвардейцев встали и направились в нашу сторону. Заметили? Мой напарник дернулся и попытался отползти.

— Лежи! — прошипел я.

Оли замер. Гвардейцы двигались к нам не спеша и выглядели беспечно. Не похоже, что заметили лазутчиков. Мое предположение подтвердилось. Не доходя кустов, гвардейцы повернулись и почти синхронно спустили штаны. Присели. Характерный звук и не менее характерный запах...

— Пора бы и обед привезти, — сказал один из восседавших в позе орла. — Пип с Рэдом не торопятся.

— Простолюдинок щупают! — хохотнул другой.

— Нашли кого! — хмыкнул первый. — Тощие и грязные. У меня вон свидание сорвалось.

Он вздохнул.

— С черрой Элли? — спросил второй.

— С ней. Месяц осаждал, столько серебра потратил! А когда согласилась, нас — сюда!

— Дождется! — сказал второй. — Сказал, что вернешься лэндом?

— Не успел.

— Сама узнает. На шее повиснет.

— Нам бы только эту сучку поймать! Не поедет она этим путем.

— Рилли считает наоборот, поэтому здесь. У съёрда чуйка, словно у охотничьего пса. Поймаем!

— Она хоть хорошенькая?

— Говорят, рыжая.

Первый сплюнул.

— Зато королевской крови! — хохотнул второй. — После того как прикончим фузилеров, попроси девку в пользование. Рилли даст. Будешь рассказывать потом, кого мял.

— И попрошу! — хмыкнул первый. — А что? Все равно убивать — не пропадать же добру!

Он заржал, затем встал и подтянул штаны. Второй последовал его примеру. Гвардейцы зашагали вниз, а я, тронув Оли, дал знак отползать.

— Что предлагаешь? — спросил Родж, когда я поведал о засаде.

— Выхода два. Бросить коней и пробираться пешком или напасть на гвардейцев. Я — за второе.

— Гвардейцев восемнадцать! — покачал головой Родж. — К обеду подтянутся еще. Вдвое больше, чем нас. Не справимся.

— А мы не будем атаковать их в лоб. Подкрадемся и выстрелим в спины.

— Это неблагородно! — возразил Родж.

Я мысленно вздохнул. Вот ведь осел! В России с заблуждением, что следует воевать по правилам, покончили в 1812 году. Тебя собираются убивать, а ты строишь из себя лорда.

— Расскажи, Оли! — велел я. — Все, что мы слышали от гвардейцев.

Солдат, косясь на Бетти, заговорил. По мере рассказа лица фузилеров каменели. У Роджа вдобавок побагровело. Ноздри Бетти затрепетали. Оли закончил и смолк.

— Еще возражения будут? — спросил я. — Нет? Тогда распределим роли...

* * *

Всадник показался на дороге в разгар обеда, поэтому заметили меня не сразу. Я разглядел, что простолюдины, закончив работу, ушли, а красномундирные расположились на траве, жуя и прихлебывая из кувшинов. Ласка встала перед рогатками, и только в этот момент на меня соизволили обратить внимание.

— Стой! — заорал один из гвардейцев, бросаясь ко мне. Следом устремился другой. Часовые, епть!

— Я и так стою! — сообщил я олухам. — Уберите рогатку, мне нужно ехать.

— Это мы будем решать: ехать тебе или нет! — рявкнул один из гвардейцев, вытаскивая из за пояса пистолет. — Слезай!

— Я черр Айвен, лэнд Данли! — возмутился я. — Как смеете?!

— Очень даже смеем! — ухмыльнулся гвардеец. — Шевелись! Не заставляй повторять дважды. Съёрд Рилли не любит ждать.

Изобразив на лице обиду, я спрыгнул на землю. Гвардейцы немедленно вытащили у меня из за пояса пистолет и сняли перевязь со шпагой. Вот и ладненько. Шпагой я владею, как медведь зубочисткой, а пистолет и вовсе кремневый. Одолжил его у Роджа для антуража. Мой 'Дерринджер' — за поясом под полой камзола. Достаточно сунуть руку...

Меня отвели к главарю — по иному я звать его не хотел. Пусть он съёрд и старший брат вдовствующей королевы, но, по сути, — бандит. Его гвардейцы такие же. Хладнокровно готовить убийство и изнасилование девочки... Стоп! Что то я завожусь. Пожалуй, рано.

Рилли даже не встал со своего стульчика. Когда меня подвели, уставился на меня. Я сделал то же. Мы молча сверлили друг друга взглядами. Брату Карри на вид было под сорок. Обрюзгшее лицо с густой сеткой капилляров на щеках и носу — пьет много. А вот глаза, маленькие, будто у кабана, умные. Рожа — хитрая. Царедворец и интриган. При жизни Харри отирался у трона, изображая преданного соратника. Когда король умер, свернул его реформы. Сестра и племянник стали игрушками в его руках. Официальный титул: первый съёрд Алитании, второй человек в королевстве после короля. Де факто — первый. Жаден, коварен и очень предусмотрителен. Убедиться, что дочь Харри мертва, прибыл лично. Чрезвычайно опасен. Оставить его в живых — все равно что пустить черную мамбу в свою постель.

В глазах Рилли скользнул лед, и я ощутил пробежавший по спине холодок. Взгляд съёрда взвесил меня и приговорил. Бедный черр, путешествующий в одиночку... Лишний свидетель.

— Кто, откуда и куда? — отрывисто бросил Рилли.

— Черр Айвен, лэнд Данли, — сообщил я. — Следую из Иорвика в Ним.

— Зачем?

— Искать службу при дворе.

— Тебя там ждут? — хмыкнул он.

— Король Эван умер, — пожал я плечами. — На престол взойдет кто то другой. Самое время искать места.

— Откуда знаешь, что Эван умер? — насторожился Рилли. — Об этом не объявляли.

— В Иорвик приехали фузилеры, они сказали. Еще оказалось, что черра Бетти — дочь короля Харри, и ее повезут в Ним. Узнав это, я оседлал кобылку и поскакал.

— А дочь короля?

— Отправилась другим путем.

— Почему ты не с ней? Хороший способ познакомиться с будущей королевой.

Углы рта Рилли тронула усмешка — очень легкая и очень презрительная. Я сделал шаг вперед и склонился. Он маленький, этот Рилли, да еще на стульчике, а мне надо наверняка. Бросать нож нельзя, только тычком. Гвардейцы, стоящие по бокам Рилли, напряглись, но он сделал знак не беспокоиться.

— Я думаю, съёрд, что дочь короля Харри в Ниме не слишком ждут. Поэтому решил прибыть раньше и осмотреться. Когда на трон всходит другой король, важно не опоздать.

Я выпрямился и сложил руки на груди. Смотрите, какой я умный! Все предусмотрел.

— Ясно! — ухмыляется Рилли. — Вот что, Айвен, или как там тебя. Не знаю, что ты себе вообразил, но сейчас ты врешь — нагло и бессовестно. Никто в здравом уме не поступил бы, как ты. Он побежал бы к королеве и на коленях умолял взять его с собой. Если б отказали, потащился следом. Думаю, что ты лазутчик и послан вынюхать, свободен ли путь. Я прав?

Однако! Легенду я сляпал наспех, но, кажется, перемудрил. Здесь не в ходу тонкие интриги. Все грубо и просто. Появилась ненужная претендентка на трон? Убить! Ее спутников — тоже. После чего раздать плюшки. Рилли умен, но главного он не просек. Он — покойник, и все его люди — тоже. Фузилеры заняли позиции в кустах. Их можно разглядеть, только смотреть некому. Гвардейцы столпились около меня и Рилли. Им интересен дурак, который решил поводить за нос съёрда. Пора!

— Жаль, черр! — вздохнул я. — Вам следовало мне поверить.

Брови Рилли поползли вверх.

— Вы не оставили мне выбора.

Съёрд попытался что то сказать, но опоздал. Я не зря складывал руки на груди. При этом пальцы как бы незаметно скользнули в рукава и нащупали кольца ножей...

Рилли хрипит и хватается за горло. Поздно — клинок вошел в него по самое кольцо. Стоявшему справа гвардейцу втыкаю лезвие в печень. Он ойкает и оседает. Того, что слева, со всей дури бью сапогом в голень. Там у меня протез, если кто помнит, и он очень прочный. Треск кости, гвардеец орет и падает на траву. Этот отбегался. Отскакиваю и несусь в примеченную заранее ложбинку. Нырок! Рука — под камзол, ладонь охватывает рукоять 'Дерринджера', большой палец тянет спицу курка.

Бах! Бах!

Два гвардейца, устремившиеся за мной, суются носами в траву.

Тр р рах!

Над поляной кто то с треском раздирает толстую ткань. Залп из десяти мушкетонов — это очень громко и смертоносно. Мои выстрелы были для солдат сигналом. Сквозь клубы порохового дыма вижу, как валятся красномундирники. Сколько вас было, двадцать? Теперь от силы — шесть восемь. В ствол мушкетона кладут свинцовые шарики величиной с фасоль. Раструб на конце ствола помогает им разлететься. Мушкетон — оружие кавалериста. С седла трудно целиться, поэтому рой пуль увеличивает вероятность поражения противника. А выпалить по толпе — и вовсе песня, ни одна пуля не пропадет. Врагов требовалось собрать в кучу, что нам и удалось.

Переламываю 'Дерринджер', гильзы летят в траву. Снаряженные патроны ныряют в казенники, щелчки запираемых стволов и вставшего на боевой взвод курка. Выскальзываю из ложбинки и ползу в сторону. Нужно уйти с линии огня — это раз. Второе — не допустить, чтобы гвардейцы прорвались к лошадям. Весть об истреблении засады не должна уйти в Ним.

Неподалеку трещат пистолетные выстрелы. Гвардия опомнилась и пытается дать бой. Глупо. Пятьдесят шагов для кремневого пистолета — очень много. Убить то пуля убьет, но попасть трудно. А из мушкетона — запросто. Парни перезарядятся, выцелят уцелевших... Мушкеты гвардии остались в козлах, к ним не бросились. Идиоты... Пороховой дым щекочет ноздри — нанесло. В двух шагах человека не разглядеть. Встаю и, пригибаясь, бегу к лошадям. Вот они, родимые! Подняли головы, прядают ушами, но стоят. Кавалерийские кони, умнички...

В отдалении гремят мушкетоны. Пошел отстрел уцелевших. Теперь, главное, не спешить. Никуда гвардия не денется. Разгром полный и окончательный.

Чу, топот! Бегут — и явно сюда. Нашлись умные, сообразили. Вскидываю 'Дерринджер'. В дыму появляется красное пятно. Бах! Пятно исчезает. Два шага в сторону. Бах! Это мне в ответ. Неплохо! Если б не ушел, словил бы пулю. Ответный выстрел! 'Дерринджер' дергается в руке. Стон...

Торопливо перезаряжаю пистолет, стою, слушаю. Сквозь пороховой дым видно плохо, но желающие ускакать, похоже, кончились. Выстрелы на поляне стихли, слышны лишь крики. Финальная часть балета... Осторожно, по дуге, двигаюсь вперед. Дым рассеивается, и на зеленой траве проступают красные пятна. Один из гвардейцев не шевелится, по позе видно — труп. Второй сидит, придерживая левой рукой правую. Лицо искажено, у ног валяется пистолет. Вот, значит, кто в меня стрелял.

Подхожу ближе.

— Я сдаюсь, черр! — выпаливает гвардеец. — Я ранен и не опасен.

А голос то знакомый, да и рожа — тоже. Медленно, чтобы он видел, взвожу курок. В побелевших глазах плещет страх.

— Я гвардеец, черр! — частит он. — Сквайр! Меня нельзя убивать.

— Благородный, значит?

Он кивает — часто часто.

— Это ты хотел просить съёрда отдать тебе дочь короля Харри? Собирался изнасиловать девочку, а после убить. Ведь так? А теперь скажи: это по благородному?

В его глазах — ужас. Мушка ползет вверх и останавливается ровно посередине белого лба. 'Дерринджер' дергается. На зеленой траве теперь — два трупа в красных мундирах. Вокруг головы одного — серые и красные брызги.

Сую пистолет за пояс и иду на дорогу. Ласка на прежнем месте. Как привязали гвардейцы, так и стоит. Завидев меня, кобылка тихонько ржет и тянется губами к лицу. Тревожилась. Цел я, милая, цел! Треплю ее по шее и лезу в седельную сумку. Рука нащупывает стекло. Зубами вытаскиваю пробку и сплевываю ее на дорогу. Глоток...

— Айвен?

Оборачиваюсь: Родж! Бежит ко мне, лицо встревоженное.