Рукопись, найденная на заброшенной станции. 1. Авар

— Ты плакала. Я сделал что-то не так?

— Я прощалась со своей старой жизнью. Ты все сделал хорошо. Когда у меня родится ребенок, он станет наследником моего покойного супруга Иглана аль Тарга. Ты к нему не будешь иметь никакого отношения. Я его сама воспитаю, и он займет достойное место в жизни. Забудь обо всем, что здесь произошло. Ты занимался перенастройкой домашних уборщиков, мы попробовали несколько вариантов, но в итоге вернулись к первоначальному. Сейчас одевайся и иди.

Мила подхватила свой халат и отправилась к винтовой лестнице. Я поднял комбинезон.

— Можешь сполоснуться. Спасибо тебе, — после небольшой паузы добавила она.

Мила.

Я поднялась в свою комнату и легла на кровать. Я слышала звук воды в душе. Затем стукнула дверь в гараж, грузовичок выехал. Компьютер сам закрыл ворота. Я установила с Илей ментальную связь. Он оказался латентным псионом. Буду её поддерживать, сколько получится. Тогда ребенок сможет больше взять от него. Сейчас, когда я Илю не видела, он не был мне неприятен. Был бы он хотя бы кофейного цвета!

Иля

Мила воспользовалась мной как быком производителем. Для меня все случившееся было совершенно неожиданным, и я не знал как к этому относиться. С одной стороны приятно, что меня посчитали достойным. С другой стороны не приятно, что меня посчитали недостойным. Я не знал, как к этому относится и решил не относится пока никак. А там время покажет. Доложил начальнику, как было велено и вернулся к обычной работе.

— — — — — — — — — — — —

В воскресенье, сопровождал рабов в бордель. Как только мы начали строиться, из расположения вышли рабыни и не мешкая двинулись. Наш строй оказался вторым. В борделе женщины сразу начали раздеваться и первыми полезли в медкапсулы.

"Глазам своим не верю! Дождались! Массовый стриптиз!" — произнес кто-то из наших.

— Лезь в медкапсулу, я здесь прослежу, — сказала мне Нама. — Для тебя стараются, им кажется, которая первой из медкапсулы вылезет, та к тебе и попадёт. — Выдала она мне страшную тайну.

— Ну, не знаю, не знаю. Я случайным образом искина настраивал.

— Ты сам порыв зацени...

Оценить женский порыв в этот раз я толком не смог. Я был с женщиной, а видел на её месте Милу. Прямо наваждение какое-то. На обратной дороге никаких неприятностей не случилось.

Я продолжал тренировки в виртуальном тренажере. После двух недель сержант начал отрабатывать со мной простейшие элементы из изученных мной первых уровней баз по бою без оружия и с холодным оружием. А ещё через неделю предложил после тренировки начать сеансы медитации. Подробно рассказать в чем суть этого упражнения он не смог, просто порекомендовал сидеть неподвижно в любом месте и попытаться почувствовать это место. Так что теперь в качестве отдыха я выполнял медитативные упражнения.

1.14. Школьный выпускной.

Конец очередной недели выдался нервным. Все руководство куда-то разъехалось, комендант тоже под каким-то предлогом пропал. Я остался на службе "за всех". Поход в бордель для рабов неожиданно перенесли с последнего двенадцатого дня на предпоследний одиннадцатый. Утром, когда мы приготовились и отправились, нас быстро догнали женщины. Шли они полным составом в сопровождении Намы.

— Что-то начальство куда-то пропало. И какая-то нервозность в воздухе разлита. — Начал я разговор.

— Школьный выпускной приближается.

— И что?

— Так район у нас бедный, неспокойный.

— Буянить будут?

— Можно и так сказать.

— И чем это нам грозит?

— По началу ничем. Выпускники попрощаются со школой, потанцуют, попразднуют.

— И?

— В нашем районе могут набраться до невменяемого состояния а там — как дело пойдет. Могут просто с одноклассницами в парке потрахаться под открытым небом. Для некоторых это за традицию сойдет. А кто-то может захотеть себя взрослым иначе почувствовать.

— Это — первая кровь, что-ли?

— Она самая.

— В общем, если какой раб под горячую руку попадется, то зарежут и глазом не моргнут. Служащим тоже может перепасть. А иногда специально искать начинают. Вот тогда беда. Если найдут — беда, да и не найдут — тоже беда. Могут попытаться двери выломать и к рабам ворваться.

— А когда это закончится?

— Завтра утром. Нас потому сегодня никуда и не вызывали.

— Понятно.

— Я потом в центр пойду, в бордель по-приличнее, куда рабов не пускают, на всю ночь. Если хочешь, давай вместе пойдем.

— Спасибо за приглашение, но всё же нет. В расположении останусь. Как там говорится-то, бог не выдаст, пурко не съест.

Мы дошли до борделя и Нама сказала:

— Эх, а давай я к тебе присоединюсь. Потратишь на меня сотню кредитов?

— Потрачу. Чем тебя угостить?

— Собой угостишь, если с рабынями, то тебе платить не нужно, а если служащий со служащим — надо по сотне кредитов. Рисковый ты человек, что в расположении сам остаться решил. Давай, пошли сразу в медкапсулы. Попробуем сделать так, чтоб запомнилось. Вдруг в последний раз.

Мы с Намой уединились в выделенной нам искином комнате. Рабы устроили групповую оргию. "Как в последний раз" звучало лейтмотивом. Нама — не крупная девушка, она укладывала меня то на спину, то на бок, пристраиваясь и так и этак. В общем навертелась на мне по всякому.

— Славно с тобой молодость вспомнила. — Сказала мне она. — Ну так на то ты и молодое мясцо, чтоб таких как я женщин заводить. Так что, не хочешь со мной в центр города?

— Всё же нет. Спасибо тебе.

— Ладно. Тогда и моих проводи, скажи им, пусть закроются, что-ли на ночь. А я сюда такси вызову.

В расположение рабы возвращались не как обычно веселые и удовлетворенные, а обреченно-встревоженные. Мужчины ещё держались, а женщины так совсем раскисать начали. Я решил, что нужно взять ситуацию в свои руки. Велел всем заходить в мужскую часть. Послал кого-то забрать всех, из оставляемой нами части, закрыть по-возможности там все двери. В нашей части начал готовиться. Взял несколько кусков пластиковых водопроводных труб. Обмотал их в оплетку тонким металлическим проводом, обернул герметизирующей пленкой и так несколько раз, чтобы трубы укрепились, потяжелели, но слишком тяжелыми не были. Несколько труб я решил приготовить на всякий случай. Если одна окажется слишком короткой или длинной, чтоб можно было сразу другую взять. Через окна в расположение было не попасть. В них были прочные небьющиеся стекла, и ещё они были зарешёчены. На этом я и строил свою стратегию. На самом деле, решетки можно выдернуть, зацепив их, например, грузовиком. Но я рассчитывал на противодействие обычным подросткам. Так что за окна серьёзно не опасался. Перед тем, как разогнать всех рабов по комнатам, отправил часть народа обездвижить технику. Сделали это достаточно просто — отсоединили управление от генератора и ходовой части. Чинится не сложно, это даже и не поломка. Но опять же для подростков это может оказаться непреодолимым препятствием. Всю технику предварительно согнали в дальний угол автопарка. Я решил не воевать с толпой, а просто не дать ей пройти. Вход в расположение — лестница вниз и достаточно узкий вытянутый коридор. Внутрь я загнал два погрузчика, один обычный, второй с поднимающимся кузовом. В итоге сначала закрыл дверь, затем подпер её погрузчиком с поднятым кузовом. Зафиксировал его на месте, чтоб сдвинуть его было сложно, вручную отключил антенну, всё внешнее управление сразу перестало работать. Подпёр первый погрузчик вторым. Теперь у меня появилась уверенность, что двери к нам не выбьют. Могут, конечно, вырвать, но это гораздо тяжелее. И потом толпа сразу уткнется в погрузчики.

Рассмотрев мои приготовления, рабы повеселели. Наконец, я решил сделать последнее. Велел всем выйти из комнат, закрыть в них двери. Рассесться на полу и молчать. Я надеялся, что ежели подростки сумеют разбить стёкла, постреляв по ним чем-нибудь серьезным, то увидят пустые комнаты и решат, что здесь тоже никого нет и побегут искать приключения куда-нибудь в другое место. Странное и тревожное это было зрелище — молча лежащие на полу вповалку мужчины и женщины.

Вечер начался спокойно. Кто-то ходил и смеялся по улицам. Потом из парка стали раздаваться сладострастные вопли. Мы сидели тихо, как мыши под веником. Затем подвалила возбуждённая толпа. Начала пытаться вышибить двери. Наши двери держались крепко. Женские сдались минут за двадцать. Раздался предвкушающий вопль, затем вопли боли. Туда ломанулись сразу все. Как я понял, ворвавшиеся не увидели ступеньки вниз, многие попадали, потом по ним пробежались следующие. Затем раздались обескураженные возгласы и раздраженные крики. Конечно — столько усилий и никого. Толпа снова высыпала на улицу. Снова начали долбиться в двери, но, подпертые погрузчиком, они не поддавались. Каким-то образом подростки расколотили несколько окон. Так что не такие уж стекла и небьющиеся. Увидели, что в комнатах никого нет, никто нигде не бегает, не суетиться. Рабы лежали молча, по-моему даже дышали через раз. Подростки сквозь решетки приподнимали жалюзи, заглядывали в пустоту, пытались прислушаться. В общем надежды мои оправдались. Нас оставили в покое. Кто-то с упорством, достойным лучшего применения, по-прежнему долбился в дверь, но уже без прежнего энтузиазма. Покалечившихся увезла служба порядка. Полицейские были одеты в специальные доспехи и выглядели грозно, молодежь на них не нападала, а полицейские упорно делали вид, что ничего необычного не происходит. А может быть действительно ничего необычного не происходит и всё как всегда?

Так мы и провели всю ночь. Правда я, когда последние удары в дверь затихли, пошёл в комнату и уснул на своей кровати, благо окно в нее разбито не было. Поднялся я вместе с дворниками. Восстановил работоспособность погрузчиков, разбаррикадировал двери. Посадил на первый погрузчик раба, велел ему начинать выезжать, подталкивал его вторым погрузчиком. Второй затем зацепили тросом за первый и тоже вытащили — всё-таки погрузчики не очень приспособлены к преодолению лестниц. Дворники начали уборку с окрестностей нашего коммунального хозяйства. Затем я поднял всех остальных, направил на починку всего, что было сломано. Начальство застало почти бодрую суету. Мы все, конечно, не выспались, но были живы, так что настроение у всех было на подъеме.

После обеда в новостях подвели итоги прошедшего выпускного. Сколько-то выпускников покалечилось, сколько-то рабов было убито. Им не повезло. В новостях началось обсуждение, правильно ли поступили городские власти, спрятав рабов на время выпускного. Видимо имелся ввиду наш участок. В других районах города таких безобразий не было. Выступил мэр города и сказал, что обученные рабы стоят приличных денег, если рабов постоянно убивать, то так их не напасёшься. И если уж убивать, то каких-нибудь никчёмных, не обученных. Во время его речи мне вспомнилось, как король Людовик критиковал д'Артаньяна: "я не запрещаю вам убивать гвардейцев кардинала, но по-одному, по-двое, а иначе где он себе их наберёт?"

Цитата не точна, но я так запомнил.

В общем мэр сообщил, что по его распоряжению в город привезли бесполезных рабов и будут их распродавать выпускникам с большой скидкой.

После обеда начался аукцион. Начали с самых дорогих лотов — пленных аратанских военных, которых Аратан то-ли не выкупил, то ли ему их выкупить не предложили. Им удалили нейросети. И привезли умирать. Их в силовых кандалах довозили до выбранного покупателем места, оставляли на земле рядом с каким-нибудь холодным оружием и кандалы удаленно отключали. Покупателям заранее настойчиво рекомендовали рассчитывать свои силы. Покупали их выпускники, закончившие обучение по военному профилю. Основную часть этих военных выпустили на специальной арене. Некоторым удалось покалечить кого-то из своих противников. Парочке даже убить. Но никто от своей судьбы не ушел. Их трупы погрузили на гравитележки и отвезли в утилизатор. Кроме военных была ещё куча народу. Вообще захваченные в плен гражданские могли выкупиться из рабства, после получения выкупа их доставляли в нейтральную систему. Если они не выкупались, им могли поставить строгие рабские нейросети и отправить на какие-нибудь имперские работы. Ценных специалистов, обычно, выкупали. Если же по каким-то причинам специалисты оказывались не выкуплены, им могли поставить нестрогие рабские нейросети или какие-то ошейники и тоже отправить работать на благо империи. Сюда же попали те, кто не смог заинтересовать других покупателей. Это были старики и старухи, особо страшные девицы, которые работать на тяжелых работах не могли и даже для борделя не годились. Разные не одаренные интеллектом люди. В эту же партию включили и рабов, полностью отработавших свое, рабов, которые и так должны были в скором времени помереть. Такие рабы стоили дешевле всего. Вслед за военными распродали женщин. Раскупили их за приличные деньги. Под хиханьки ведущих их увезли на закрытые для посторонних территории. Следующими продавали стариков. Их тоже убивали на арене. Потом оставшихся людей, бывших когда-то свободными. И, наконец, дошли до рабов. Продавался не раб, а право выбрать и забрать одного раба. Соответственно у первых выбор был больше. В конце цена опустилась буквально до тысячи кредитов.

Рабов на арену выгоняли чуть ли не толпами. Подгоняли к купившим, командовали нападать. И собственно говоря все. По всей арене катались погрузчики с трупами. Я досмотрел эту передачу всю до конца. Старался сохранять невозмутимый вид. Потом отправился в тренажер к сержанту. Мне нужно было выплеснуть всю свою ненависть на тренировке. В этот день я окончательно понял, что в Аваре мне не место. Лучшим выходом для меня было бы куда-нибудь улететь. Но такой выход для меня был не возможен. В общем я решил вступить в легион. И сражаться не за Авар, а за людей в целом, какими бы они ни были.

Постепенно всё снова вошло в свою колею. Я продолжал работать и тренироваться, зарабатывать кредиты на разных подработках и трахаться в борделе с рабынями. Наваждение Милы с меня спало, я отложил произошедшее с ней в сторону — просто не думал о ней.

1.15. Рин аль Дар.

Мне оставалось отработать последний месяц. И вот в один из самых обыкновенных дней, ближе к вечеру произошло событие, полностью повернувшее всю мою последующую жизнь. Мне встретился рояль в кустах! Ну не совсем рояль, но в кустах и черный.

Как-то под вечер я ехал с последнего заказа. Ехал и ни о чем таком особенном не думал. Из кустов на краю пустыря раздалось не громко:

— Эй, раб, стой! Иди сюда!

— Я не раб, я служащий-ремонтник, ответил я останавливая свой ремонтный грузовичок.

— Не важно. Иди ко мне!

Опасности я не почувствовал, в смысле опасности, непосредственно мне угрожающей. Я слез, и пошёл наступая аккуратно, внимательно прислушиваясь.

— Иди скорей, не бойся!

— Иду, — ответил я, но скорости не прибавил.

В кустах лежал молодой мужчина в дорогой окровавленной одежде. Он был черный с синим отливом — цвет высшей аристократии империи.

— Я приказываю тебе сделать все как я скажу.

Я молча смотрел на него.