Рус. Заговор богов (Рус - 4)

И культ дракона, что очень странно, был распространен повсеместно. Они, эти ящеры, в простонародных преданиях были и добрыми-мудрыми, и хитрыми-злобными, и морскими, и водными, и земляными. О них рассказывали длинные пугающие или героические истории, с ними связывали множество легенд и мифов, о них писали многочисленные поэты всех народов большой империи. Недаром, после фотографирования памяти заморского мага, Руса мучал кошмар именно с этим существом, с золотой его разновидностью. Причем, откуда взялся этот культ, — пасынок Френома, поглотивший знания тысяч эльфов, — так и не понял.

Досумрачная история, насколько её знал Кан, отличалась от версии, распространенной в Ойкумены. Особенно разнились описания древней Войны Богов, когда в созданный богиней Геей мир были приглашены чуждые расы, в частности драконы. По мнению мульских ученых, вклад тех существ стал решающим, и выступили они на стороне исконно геянских богов. Погибли все, как один, но снискали себе славу и заслужили долгую людскую память, превратившись в популярных героев мульского фольклора. Рус сильно удивлялся такой разной интерпретации общегеянских событий: в просвещенных странах к драконам относились без пиетета, как к чисто сказочным не очень популярным персонажам, либо как к крайне редким животным эндогорского пятна, и никто не связывал их с практически неизвестными дракками — разумной расой, которая приходила на землю в период Войны Богов, несчитанные тысячелетия назад.

По прошествии двухгодичной сумеречной зимы, мульские маги, почувствовав перераспределение божественных Сил, затеяли Войну Орденов. Закончилась она довольно быстро, всего через десять лет, завершилась практически так же, как на другом берегу Великого моря: созданием одного нового ордена (аналога Ищущих), уничтожением многочисленных слабых школ с их частичным вливанием в укрупненные. Все было сделано согласно уложению по обновленным божественным сущностям принятому всеми выжившими магами. Точнее, их начальниками — генералами. Разве что жрицы Ланьи, в связи с отсутствием на территории континента пятен, не заимели такого влияния, как их товарки на другой стороне земли — лооски.

Но недолго отдыхали жители материка, который в те времена имел совсем неоригинальное самоназвание — "известная земля, заселенная людьми", то есть Ойкумена. Не позволяя магам собраться с силами, буквально на следующий день по окончании кровопролитной Войны Орденов, на несколько маленьких страны одновременно нападает доселе неизвестное царство, спокойно жившее в лесных чащах гористого востока континента.

Государство носило короткое название Муль, что в переводе с местного наречия обитателей тех древесных зарослей обозначало просто-напросто лес, чащобу. Так начиналась Империя. О тех временах пели дифирамбы. Юный Кан с восторгом читал об умелых сражениях, о новой тактике колец Силы — когда несколько магов объединяли Силы каждого в один общий поток и направляли его на самого умелого собрата, строившего структуры невообразимой по тем временам мощи. Как ловко действовала конница, четким строем и длинными копьями сметая все на своем пути. Эти действия, кстати, за пять сотен лет почти не изменились и Рус увидел в этом первую загадку.

Каким образом лесной народ смог изучить передовую кавалерийскую тактику достойную жителей степи? Откуда взялось столько лошадей? Со склонными к Силе можно догадаться (хотя нигде в исторических хрониках это не уточнялось), что тот первый правитель, ставший-таки императором, переманивал кадры, пользуясь неразберихой Войны Орденов. Поощрял у воюющих сторон дезертирство, подбирал раненых, спасал жизни многим магам, одновременно создавая у себя полностью казенные ордена, без какой бы то ни было самостоятельности. С расширением империи подобная система насаждалась в завоеванных странах и сохранилась без изменения до современности. Зная гонор склонных к Силе в просвещенных странах своего континента, их властолюбие, — Рус недоумевал еще больше. Это каким же умным, хитрым, сильным, волевым правителем надо быть, чтобы так все устроить? Это касается не только первого императора — Дранко Собирателя, но и последующих "Дранк", именуемых различными прозвищами, но не номерами.

В данное время в империи царствовал Дранко Спокойный. Правил уже двадцать шесть лет и помирать не собирался. Они все, Дранки (одно из простонародных уважительно-ироничных имен "доброго лесного дракона" — тоже ужасно любопытно! Откуда?), отличались отменным здоровьем и долгожительством. Потому они поздно женились, практически в преклонном возрасте. Рожали наследника, — всегда одного и непременно сына, который, после благополучной ненасильственной кончины родителя, восходил на трон лет эдак двадцати от роду. Благосклонны к ним были боги, ко всему роду Дранков! В течении пятисот лет — ни одной осечки, ни одного удавшегося дворцового переворота. И императоры, как на подбор, были не по годам умны. Кану не первому приходила в голову крамольная мысль, что не один ли все это человек? Долгожитель, Великий магистр, искусный целитель, каких не сыскать? Император, простите боги, допустим, проводил какой-нибудь жутко тайный запрещенный обряд, снова становился молодым и правил дальше. В годы юности, Кан Хай старательно давил в себе эти стыдные мысли, но... на то она и крамола, чтобы прятаться в глубинках души и вылазить в минуты сомнений. С возрастом, как и большинство других опытных магов, успокоился. Пришёл обычный житейский скепсис: никто из магов, пусть и самый великий из них, не может прожить столько. По слухам, теневики

* * *

* из ордена Сумрака могли, только чего о них не болтали!

Если верить тем же сплетням, их жрецы-маги поддерживали долгую деятельную старость, а не возвращали себе юность. Два последних императора решили, что набрали достаточно сил и стали постепенно выдавливать этот некогда популярный орден, загоняя жрецов Тартара в малонаселенные районы на окраины империи. "Недолго им осталось, — Кан иногда размышлял на тему сумеречников. В это время его наполняла гордость за торжество справедливости, поту что. — Негоже мерзкой Силе падальщика Тартара пировать на смерти человеческой!". И в то же время, где-то в брюшной требухе копошился противно-склизкий червяк сомнения: "Тени просто так не сдадутся. Это пока они затаились. Помоги, Сильнейший!".

Ни один из почти десятка императоров не являлся склонным к Силе. Это Рус посчитал очень странным: создать империю от моря до моря — всего за сотню лет завоевать практически весь континент, установить в огромном многонациональном государстве жесткий порядок, где давно забыли о бунтах; где в рабство продавались исключительно "добровольно" или "по решению суда"; где жили и негры, и азиаты и никого на расу не смотрел, — это даже не "странно", это пахло "попаданством" из мира, сильно напоминающим Землю в развитии уровня двадцатого века.

Имелся еще один любопытный фактик: в школе ордена Дующих учили по четко составленному учебному плану, от простого к сложному, в полном соответствии с божественными законами, то есть с "законами природы" — как сказали бы на Земле; использовали логические умозаключения как обычный инструмент познания истины. В общем, по авторитетному заключению бывшего студента-автодорожника, имперское образование больше походило на обучения в институте или в техникуме где-нибудь на безбожной земле, чем в знакомой ему геянской магической школе. Сразу после прочтения памяти заморского мага, это несоответствие покоробило Руса, усилило подозрение о коллеге-землянине. Но позже, хорошенько поразмыслив, он пришел к выводу, что дело все же не в предполагаемом земляке, а в существовании большого единого государства (пусть и странного), которое без развитой бюрократии, без четкой системы образования, без усмирения чванливых магов (путем банального воспитания с раннего детства), — существовать не может. Однако, червячок сомнения продолжал грызть мозги, своей нудной щекоткой требуя ускорить подготовку к разведывательной экспедиции. Жаль, а может и к счастью, ни тревожное предчувствие, ни чувство опасности Руса не беспокоили и он не особо подгонял кораблестроителей.

Князь Кушинара, пасынок Френома, бывший "четвертичный царь" Этрусии и прочая, и прочая долго смотрел на тающие за горизонтом паруса. Насколько он смог оценить, корабли шли ходко: суконно-льняные полотна были раскрыты полностью и наполнялись ровным плотным, несомненно искусственным попутным ветром. Там было кому работать с этой стихией.

Рус свистом подозвал Воронка, рассеяно потрепал его за ушами, вскочил на довольное животное и не спеша потрусил по направлению к дворцу. Вся его закутанная в кожаный плащ фигура, расслабленная посадка, руки, лежащие на луке седла и не пытающиеся касаться поводий (по большому счету ему не нужных), говорили о глубокой задумчивости. Охрана, и так всегда старающаяся быть незаметной, прекрасно видела это состояние хозяина и держалась еще аккуратней.

— У меня старший брат с экспедицией ушел, — произнес вдруг молодой кушинг, не скрывавший широченной довольной улыбки размером на пол-лица.

Они с пожилым напарником неторопливо ехали за князем. Старались не приближаться, но и не упускать его из виду. Одного их них послал Рид — Председатель торговой гильдии, другого Пирк — секретарь-заместитель Руса. Телохранители не были воинами, не были Следящими за порядком, так что охраной эти люди назывались исключительно формально. Даже больше в насмешку — невезучие приказчики Тид и Тод, оторванные от привычных занятий, обижались на это громкое звание. Их основная задача заключалась в том, чтобы в случае неожиданного ухода князя в свою "зыбучую яму", немедленно сообщить об этом своему начальству.

Райгойду и главному кушинарскому купцу надоели неожиданные исчезновения своего государя, зачастую, без предупреждения. Надоело гадать перед большой спальней: стучать или без толку? Можно Пирку подписать какой-либо документ или погодить? Ох уж эти божеские пасынки!

Пожилой, склонив голову на бок, механически поглаживая шею своего единорога, посмотрел на напарника, не скрывая ехидства:

— И что? Что ты рот себе рвешь? Думаешь, вернется с богатством — с тобой поделится? Тогда губы-то сведи: не приведите боги, зубы свои молодые застудишь.

— Не завидуй, Тод! — ответил нисколько не обидевшийся и не погрустневший Тид. — Эти корабли сам князь благословил, они — вернутся! А будет на то воля богов, то и первая экспедиция объявится. Ты верь.

Тод, не желая отвечать, отвернулся. Через полстатера не выдержал, скосил-таки взгляд:

— Легко тебе говорить, — проворчал, глядя собеседнику куда-то в область груди. — У тебя просто брат. Есть, нет его — сердцем пострадаешь и пройдет, делить особо нечего. Даже наоборот! — Тод поднял взор и посмотрел на Тида просветленно, будто только что вспомнил о чем-то важном. — Ты единственным наследником останешься!

Пораженный и обиженный этими словами, молодой остановился. Подобные мысли вообще не приходили ему в голову. Его серая кобыла, почувствовав перемену настроя хозяина, его обиду, недовольно гукнула. Пожилой словно не заметил этого и продолжил развивать свою мысль:

— Это у меня отец пропал: ни среди живых, ни среди мертвых — ни один жрец, ни один прорицатель его не видят. Что там случилось с тем караваном — никто не ведает. А родитель мой, как ты слышал, капитаном на Великом Кушинаре служил. Крепким стариком был, опытным. Ценили его. Помирать или жить — дело, конечно, сугубо личное — с этим не поспоришь, но, понимаешь, Тид, что мне обидно: надо или так, или так, — твердо, четко, однозначно. Иначе — не видать тебе наследства. Я целый год не могу отцовские деньги получить, чтоб их всех Тартар проглотил, всех стряпчих! Не-е-т, Тид, не желаю я тебе такой участи.

Через полстатера, едва не потеряв Руса из вида, они опомнились и наконец-таки тронулись за своим протеже.

— ... а я верю, что наш князь пасынок этрусского бога! — не сдавался молодой, нешуточно разволновавшись за судьбу брата. — Так что вернется мой Рид, не наговаривай! Проклянешь ещё, невзначай...

Пожилой же наоборот: полностью взял себя в руки и лучился сарказмом.

— Как же это я смогу его проклясть, если сам Великий Рус Четвертый благословил этот поход, — язвительности Тода, могла бы позавидовать любая проторговавшаяся купчиха, завидующая удачливой соседке по лавке.

— Ну, Тод! Ох и вредный же ты старикашка! — отвечал Тид.

Вскоре, сами того не заметив, охранники въехали на дворцовую площадь — широкую мостовую перед большим двухэтажным домом. Хвала богам, они успели заметить скрывшегося в парадных вратах дворца Руса. На этом их миссия считалась законченной. До следующего выхода князя.

—

* Дактиль — (от слова "палец") античная единица измерения длины, равная 18,5 мм, удивительным образом совпадающая с аналогичной геянской мерой.

** Гидлей — мульское имя бога Гидроса.

* * *

Рус ошибался — бригантина имела две мачты, а не три.

* * *

Дующие — мульские коллеги Ревущих из "нашего" полушария; маги, использующие Силу Эола, который в их империи имел титул Сильнейшего.

* * *

* Теневики — простонародное название склонных к Силе Тартара — магов-Сумеречников.

Глава 11

Гелиния перебирала текущие бумаги, подсовываемые вездесущим и как-то незаметно ставшим незаменимым помощником, секретарем Таганулом. Просматривала их, стараясь вникнуть в суть документа, а не путаться в туманных канцелярских формулировках, накладывала Величайшую резолюцию или отправляла на доработку сырой, по её мнению, указ. Она не замечала преданно-влюбленного взгляда молодого чиновника, который старался уловить любое желание княгини и исполнить его так, чтобы она продолжала оставаться в неведении о его услуге, будто бы все исполнилось само собой.

Этого молодого человека — тиренца, бывшего раба какого-то гроппонтского вельможи, Пиренгул выделил лично. Он как раз отбирал людей для своего Альвадиса и нужны были не просто "руки", а мастера разных специальностей как вдруг попадается канцелярист — знаток "той пергаментной кучки, которая и цветом на дерьмо похожа!", — как часто в сердцах восклицал князь, внешне, впрочем, ничем своих чувств не выдавая. Не выдал и сейчас, когда поразился схожести парня, несомненно — тиренца, со своим блудным зятем. Разве только глаза у Руса отличались глубокой серостью, как у всех этрусков, а у Таганула были обычными, карими и не такими наглыми. А так, особенно если взглянуть мельком и не придираться к широким тирским скулам — младший брат знаменитого Кушинарского князя, бывшего царя огромной Этрусии и прочая, и прочая, включая мужа любимой дочери. Подозрение о происках врагов: "И с этой стороны подобрались, сыны Тартара!", — вспыхнуло и схлынуло.

Пиренгул спокойно передал новоприбывшего юношу на проверку Максаду.

— Похож! — с ноткой восхищения прошептал коронпор. — Склонность к Силе?

Пиренгул, довольно улыбаясь, отрицательно покачал головой. Редко он видел своего друга таким пораженным.

— Хорошо. Наш Исцеляющий ауру внимательно просмотрит, а я поспрошаю. В Гроппонте воспитывался, говоришь? Ошейным рабом был? А что ж он бежал так поздно? — Максад рассуждал как бы сам с собой, ожидая ответа скорее от князя, а не от кандидата на должность, которого как бы не замечал.