— Да, — подал голос Нериан. — Только ничего не вижу.
— Еще мгновение. — Фредрик воспользовался магией, чтобы осветить пространство. Сработало. Фигура его друга проявилась в темноте. Вместе с ним лампа озарила странные чешуйки. Они были там повсюду: на полу, на стенах.
— Мы как будто в улье, — сказал Карнелий, с самого падения морщась от омерзительного запаха.
— Фавластас разводит гаваров? — предположил Фредрик, поднявшись на ноги и посмотрев в потолок, еще недавно прозрачный. — Материальность вернулась, — с тоской констатировал он.
Доспехи больше не пьянили Карнелия, и он иначе оценивал происходящее. К аданею Трифона и его вольность! Были дела поважнее.
Фредрик осветил чье-то связанное, покрытое засохшей слизью тело.
— Помоги мне, — попросил граф.
Карнелий достал меч, Фредрик легко разрезал им засохшие слои пленки, и тело вывалилось. Они подхватили его. И обомлели.
— Похоже, еще один страж, — сказал барон, напряженно глядя на мертвеца. — Хоть уже и не верховный.
— Для того и гавары, — рассудил Фредрик. — Возможно, это был способ казни. Стражей просто кидали сюда. И поскольку немногое изменилось с тех пор, даже за тысячу лет, нам следует быть осторожнее.
Тут граф повнимательнее пригляделся к стенам, что были за спиной его друга. По туннелям вновь пошла волна прозрачности.
— Знаешь, — Фредрик решил действовать иначе, — моя задача — найти способ уничтожить это место. Есть идеи, но важно все проверить.
— Какие? — барон замер в ожидании пояснений.
Мельком глянув через плечо друга, Фредрик быстро проговорил:
— Скажи Элестеру, чтобы он ни в коем случае не оставлял врата, скажи, что я приказал.
— Фредрик, — барон настороженно свел брови. — Что ты...
— Предупреди их, Карнелий! — С этими словами Гаус толкнул друга, подгадав момент.
Барон упал на что-то холодное и, к своему величайшему удивлению, ощутил песок. Мигом вскочив на ноги, он посмотрел по сторонам. В Хискале! Он был в Хискале, и никакого города не было! К тому же в реальном мире уже светало. Барон щурился от первых лучей солнца.
— Фред! — закричал он, и крик затерялся где-то над бескрайней пустыней. — Фредрик!
Что ж, у Карнелия была цель. Он пообещал добраться до графства любыми путями и предупредить остальных. Понимал, что если бы Фредрик попытался вместе с ним прыгнуть в пустыню, то ничего бы не вышло. Фавластас бы вовремя закрыл дыру, почувствовал бы это.
Глянув вдаль, барон увидел гору. Надеялся, что ту самую, про которую рассказывала Лундес. Она говорила про возвышение, а за ним — Прет. Карнелий побежал туда.
Стоя посреди улья, Фредрик знал, что Нериан не подведет. Стражи узнают о городе и подготовятся. А у их лидера была своя задача.
Двести с лишним лет спустя
"Я бы многое отдала, чтобы прочесть твои мысли, Тэас, — писала ему Лундес, — узнать, о чем ты думаешь, читая это".
О чем он думал, о чем думал... о чем же? А ей, выходит, интересно. Все еще интересно...
Стоя посреди зала, Мойро держал в руках несколько листов. Он только начал их читать, и когда Лундес вот так вот напрямую обращалась к нему, она словно возвращала его в реальность, в его время, в здание театра. Это было неплохо. Тэасу следовало быть начеку. Его многие искали. Сделав несколько широких шагов, Мойро замер напротив испорченного механизма, одного из тех, что окружали его в подвале все это время. Всякий раз, когда Лундес упоминала в повествовании о прогрессе и опасности, связанной с ним, Тэас отрывал взгляд от текста и рассматривал шестеренки и рычаги — с недавних пор его спасение и его проклятье.
В отличие от Лундес, он бы многое отдал, лишь бы не знать ее мыслей, особенно тех, с которыми она отправляла информацию во времени. В тексте она довольно часто обращалась к нему как к преступнику. Ему это было непонятно. Он бы поспорил, кто из них настоящий преступник.
Глава 8. Без компромиссов
Текст продолжался. Да и Тэас старался более не отвлекаться. Лундес описывала свои ощущения, пыталась анализировать собственное поведение как бы со стороны. При этом она отметила, что вовсе не была безвольной куклой в те времена.
"Я могла поступать по-своему, — уверяла она. — Могла выбирать путь, сомневаться. Но врата надо было открыть, потому что именно эту истину внушил мне Фавластас. Его слова тогда были превыше всего. Он сказал, что за вратами мучились невинные — я поверила. Он не сомневался, что створки необходимо открыть любым путем, — что ж, и я искала этот путь. Но ведь у меня не отнимали разум. И я подумала: пускай когда-то стражи были опасны, но ведь Фредрик был всего лишь их потомком. Фавластас предупреждал, что защитники врат хитры, что обучены искусно лгать, но я не желала графу смерти, все еще верила, что его можно было переубедить, добыв более весомые доказательства. Вот только Фавластас считал иначе..."
Двести с лишним лет назад
Вернувшись к своему императору, Лундес объяснила ему, где искать Фредрика. Солгать ей бы не позволили. Стоя посреди прямоугольного зала, Эверли напряженно смотрела на огромное кресло, возможно трон, но не императора — наместника. Ей, впрочем, хватало и этого. Еще недавно она была всего лишь сестрой короля. Фавластас же воспринимал ее как свою спутницу, так она думала.
Приблизившись к золотому "трону", обитому красным бархатом, Лундес побоялась опуститься на него. Едва коснувшись подлокотников, она с особым трепетом провела кончиками пальцев по многочисленным узорам, словно это кресло могло подарить ей целый мир.
"Имею ли я право?" — спрашивала себя принцесса в то время, когда впору было волноваться о другом. Фавластас покидал ее с особым взглядом. То был взгляд убийцы. А ведь это она выдала графа и его спутников.
Но о Фредрике Лундес вспомнила чуть позже, когда услышала треск за окном. Оторвав взгляд от трона, она поспешила к стеклу и увидела клубы дыма, взвивавшиеся над городом. Сначала была видна только чернота в темном небе и никакого огня. Источник терялся за крышами домов, но принцесса точно знала, что именно горело, ведь еще недавно сама была в том здании. Хранилище книг, в котором остался верховный страж.
Лундес не знала, как реагировать. Да и времени на раздумья у нее было немного. Вскоре вернулся Фавластас, и Эверли напряженно посмотрела на него.
— Вы... убили графа? — спросила она едва слышно.
Фавластас не спешил отвечать. Подошел к окну, чтобы вместе с принцессой наблюдать за клубами дыма, последствием его стараний.
— Я поджег туннели, в которые страж спустился, — прозвучал ответ.
Лундес напряглась еще сильнее. Пока она смотрела на Фавластаса, магия блуждала по ее рассудку.
— Его уже было не переубедить, верно? — спросила она.
— А ты все еще пыталась? Просто переубедить? — всем своим видом Фавластас выказал ей свое недовольство. — Кажется, я достаточно говорил о стражах.
— Да, — принцесса покорно склонила голову. — Просто было бы проще, если бы верховный страж сам открыл врата. Взломать их сложнее. Я пыталась действовать иначе, но раз вы так уверены, что это бесполезно, я с вами соглашусь. И если смерть Фредрика поможет, то я не стану более ничего говорить, всецело полагаясь на ваше благоразумие.
Император пригляделся к ней. Ему вдруг стало любопытно:
— А что ты собиралась мне сказать о нем, до того как решила молчать и признать мою правоту?
— Возможно, я не права, мой император, и скорее всего, правы вы, утверждая, что стражи умелые лжецы, но Фредрик не похож на тюремщика. Он живет с мыслью, что делает благое дело. Все это время меня не покидало ощущение, что его обманывают так же, как и всех остальных. Но он способен сомневаться, он не слеп. Будь у меня доказательства, уверена, сумела бы переубедить его. Но должно быть, он просто очаровал меня, вот я и таю глупую надежду. Если он мертв, все это уже неважно. Уверена, со временем вы научите меня распознавать любую ложь.
Фавластас выслушал ее. Прежде всего, ему не нравилась симпатия Лундес к юному верховному стражу. Она хотела его переубедить и смело рассказала об этом своему императору. К тому же была уверена, что граф мертв, а он был жив. В этом Фавластас ничуть не сомневался. Он не солгал про туннели. Он действительно сжег их, но граф, вероятнее всего, успел выбраться. Так просто верховные стражи не погибают. Фавластас по-прежнему испытывал Фредрика. Этого Лундес не понимала. Император мог бы подчинить ее сильнее, сделать из нее настоящую марионетку, чтобы даже дышала по его приказу, но в мертвом городе видеть еще и пустые глаза он не желал. Было намного комфортней иметь спутницу, которая уважает его, но умеет думать. Достаточно было легкого внушения, и ее симпатии можно было изменить естественным путем.
— Я хочу увидеть брата, — неожиданно объявила она.
— Потом, — отрезал Фавластас.
— У меня было время подумать, мой император. Вспомнить Рифуса, его отношение ко мне. Да, он был не прав во многом, но он любит меня, а я была слишком жестока с ним. — Лундес прошлась по залу, между тем продолжая говорить: — Родителей не стало одновременно. Мы с Рифусом остались вдвоем, и кто знает, что бы со мной было, если бы не брат. Пока вы отсутствовали, мой император, я была здесь, смотрела на трон...
— Это всего лишь кресло, — поправил Фавластас. Еще не хватало, чтобы она наместников приравнивала к нему, к императору.
— Да, но здесь, в этом городе, это трон. Для меня. И, глядя на него, я вспомнила брата. Особенно его глаза, когда я опозорила его в графстве. Посмотрите на меня, мой император. Скажите мне, кто я для вас?
Слабое подчинение имело свои изъяны, но Фавластаса вопрос позабавил. И он ответил, будучи ничуть не менее искусным лжецом, чем стражи:
— Ты помогаешь мне, Лундес. И, надо сказать, очень рискуешь, делая это, учитывая нынешнее состояние мира и отношение к Непоколебимому тех, кто еще помнит его. Твоя поддержка неоценима. Как я воспринимаю тебя? Ты принцесса по рождению. Пускай твой народ не понимает, но ниже спутницы императора тебе быть не положено. Я уважаю порядки, свои порядки. В моей империи принцесса, вставшая на мою сторону вопреки всему, должна следовать за мной везде. Ты станешь императрицей. Я выбрал тебя уже давно, терпеливо наблюдая и выжидая несколько лет. Что скажешь? — Он даже замер в ожидании ответа, наслаждаясь своими порядками.
Лундес не посмела бы отказаться. Она подошла к нему, нежно коснулась рукой его щеки и, с почтением посмотрев в его глаза, поцеловала. В тот миг произошло нечто странное: едва она коснулась его губ, ее словно ударила молния. Она даже отстранилась, увидев в его глазах искру, и попросила:
— Закрой глаза, прошу.
Он закрыл. Ей стало легче. Вновь обняв его, Лундес тихо сказала:
— Теперь ты ведь можешь покинуть город, чтобы открыть врата. Фредрик мертв. А обезглавленное войско, оно может...
— ...только дергаться. Но недолго, — закончил за нее Фавластас. — Фредрик мертв, но этого недостаточно.
Он открыл глаза, приучая ее к искре. Какое-то время принцессе удавалось выдержать его взгляд, но в итоге она прикрыла веки и сказала:
— Мы так просто говорим о смерти Фредрика. Я задумалась, ведь это убийство, и я сообщник. — Эверли пыталась понять, почему ее волновало только то, что было важно императору, и почти не трогала весть о чьей-то гибели.
— Его смерть не должна тебя беспокоить, Лундес. Иногда убийство — единственный выход. Как моя спутница, ты должна привыкнуть к смертям. Впереди война. Стражи всегда льют кровь. Они уверены, что правы. Мы тоже должны верить в то, что делаем, несмотря на жертвы.
— Если так, — начала принцесса, — если стражи пойдут до конца, я должна уметь сражаться. Научи меня, — теперь она говорила с ним как с равным.
— Мы убиваем редко, Лундес, когда это необходимо, запомни. Мы не помешаны на битвах и войнах — нет. Тут совсем другое. Если хочешь стать императрицей, должна будешь понять это. Многое понять. Пока что ты ничего об империи не знаешь. Так что нет. Сражаться тебе ни к чему, к тому же ты не склонна к убийствам. Я проверил, ты не смогла убить графа, а ведь я предупреждал. Не вижу смысла повторять эксперимент.
— Эксперимент, — беззвучно произнесла она.
— Сейчас я хочу, чтобы ты осталась здесь и следила за городом, — продолжал Фавластас. — Скоро я приведу тебе помощника, а потом займусь возвращением наших подданных.
— Стой! — Он отошел, но Лундес вновь приблизилась к нему. — Какого помощника? Я не могу остаться в городе сейчас. У меня есть дела.
— Интересно, какие? — полюбопытствовал он, после чего добавил: — Какие могут быть дела у императрицы, кроме как заботиться об империи? Ты еще совершенно ничего не знаешь о Непоколебимом. А это важно, Лундес, чтобы ты знала. Ведь появятся другие жители. То, что могу понять я, могут не понять остальные. Многие из моего окружения подтвердят тебе, что, не зная нашу империю, просто нереально ею править. Не потому, что будешь совершать глупости по незнанию, — ты просто ничего не сможешь сделать. Так что к открытию врат ты должна готовиться уже сейчас.
— Врата еще нужно открыть, — не торопилась Лундес. — Я считаю, что главнее это. Именно открыть врата. Потом очередь дойдет и до ваших тайн. Будет гораздо легче все понять, когда появится народ. А не сидеть в заброшенном городе и присматривать за пустыми улицами и зданиями.
Фавластас явно не ожидал от нее такой смелости. Выходит, не так уж хорошо он изучил ее.
— Как брат удерживал тебя все эти годы?
— Не удерживал. Думал, что удерживал, — заявила она, гордо вскинув подбородок. — Но я должна увидеть Рифуса, извиниться перед ним и уговорить его выступить за нас, пока графская семья, узнав о смерти Фредрика, не взяла моего брата на свою сторону.
— Ты права. — Фавластас все обдумал. — Не следует забывать об астанском короле. Я допустил ошибку. Стражи могли почувствовать смерть предводителя, а ведь уезжал он с тобой и твоим братом. Это равносильно тому, что Астания убила Фредрика.
Лундес заволновалась:
— Ну, они объявят Рифусу войну. И тут появимся мы, и тогда Рифус будет с нами. Это только нам на руку.
— И после видения ты веришь, что стражи станут делать что-либо по правилам и официально объявлять войну, когда у графства и так уже одна война идет? — Император покачал головой, очень медленно. — Тебе нужно к брату и предостеречь его. Теперь от стражей можно ожидать чего угодно. Возвращайся в свои покои. Помнишь, где они?
— Мне нужно к Рифусу!
— Лундес! Ты — императрица. Научись держать себя в руках. На кровати увидишь головной убор и платье. Надень все это и являйся сюда. Когда я перемещу тебя к брату, помни о том, что отныне ты выше его по статусу, потому что Непоколебимый сильнее Астании как магически, так и в военном плане. Мы — империя, а Астания — королевство. Рифус — король, ты — императрица. Я не хотел бы, чтобы ты мямлила перед ним.
— Мямлила? — Лундес замерла на мгновение, а после заверила: — Я все сделаю, мой император. Сейчас вернусь.
На ней было светлое платье из хлопка, волосы убраны в высокую прическу и спрятаны под конусовидный головной убор. Переодевшись, принцесса какое-то время смотрела на себя в зеркало, а после, опустив широкий воротник платья с плеч, оголив их, как и полагалась, вернулась к Фавластасу, чтобы он переместил ее к брату. Без платка, с оголенными плечами и горящими от жажды власти глазами. В таком виде она намеревалась серьезно говорить с Рифусом.
