Ключи ушедшего бога

'Вот придурочный романтик!' — рассердилась я и, чтобы не наговорить мальчику много грубых непечатных слов, полезла к ручью умываться.

Жрец был уже у воды и плескался, скинув серую рясу и рубашку. Помня, насколько в быстром ручейке прохладная водица, я с уважением хмыкнула и чуть ли не причмокнула, оценивая поджарое ладное тело. Сон в руку оказался, не соврал. Хорош жрец, когда не прячет достоинства под серым балахоном.

После обмена приветствиями в местном стиле 'будь', я решила спросить у Шерифа, как лица опекающего радильярское чудо природы об актуально доставшем. Доколе Филя будет строить из себя придурка и возносить комплименты не по адресу? Пора бы уж твердо запомнить, что я и покойница Симелия — разные девушки, и перенести свою симпатию на более подходящий объект.

— Ты прекрасна! — передразнила я клокотание загнанного воробья, ака Филя Радильярский, и всплеснула руками. — Чем он смотрит-то, чудак? Ладно, мордаха миленькая, ну так ведь все прочее просто суповой набор, способный вызвать интерес разве что у собак. Не его обоже, а он все вздыхает. Сколько можно-то?

— У любви другие глаза, — мягко проронил Шериф, взяв меня за руку и бережно погладив для успокоения, чем вызвал эффект вовсе не успокоительный, а скорее схожий с видениями нынешней ночи. — Ты яркая, непохожая на всех, с кем принцу доводилось встречаться.

— Одинаковых людей вообще не бывает, даже близняшки внутри разные, — несколько нервно, будто прикосновение жреца разом из меня пар выпустило и запустило совсем другую программу, проворчала я. — И не надо о других взглядах на очевидное. Голову сломала, как его от себя отвадить: отрыжка не помогает. Филька словно не слышит и не чует ничего, упрямый. Уже думала, может, щитовиков попросить за мной приударить, так с нашего заморыша станется пойти топиться или сильнее влюбиться из чистого мазохизма.

— Потерпи, — снова мягко попросил меня Шериф, вероятно, натренированный закидонами принца. — Фиилор был слишком разбалован во дворце. Сейчас он похож на птенца, выбравшегося из скорлупы или слетевшего из гнезда. Мало что понимает, растерян, пусть и старается держаться с достоинством. Думаю, он ухватился за твой лик, как за единственно знакомый, придававший смысл его побегу.

'Вот оно что', — призадумалась я, отпуская злость и досаду на пацана. Когда Шериф открыл мне глаза на состояние принца, разом ушло все возмущение. В самом деле, что я на парня взъелась? Сама же в аналогичной ситуации. Он сменил обстановку и изо всех сил пытается быть полезным и вписаться в жизнь других людей. Я делаю примерно то же, только еще и сама в чужой шкурке обживаюсь, нервничаю, а из-за этого настроение скачет. Никогда исключительно приятной в общении личностью не была, а это попаданство меня еще и подпортило.

— Ты прав, — согласилась я с Шерифом. — Парень молодец. Выдует ему лишнее из головы, как с нами пошляется. Спасибо за объяснение.

— Спасибо, что нашла в себе силы понять и принять, — коротко улыбнулся в ответ жрец, и я в очередной раз пожалела, что он именно жрец. Такая неприятная профессия. В сравнении со служением богу никакое другое увлечение, в том числе девушкой, не котируется. Не конкурентка я Первоотцу. И дело вовсе не в поле, разные у нас весовые категории.

Оставив умного человека закаляться и дальше, я храбро вернулась к костру и даже нашла в себе моральные силы улыбнуться мечтателю королевских кровей, кутающемуся в коричневое нечто. Плащ принцу был явно не по размеру, причем Шериф купил одежду такого фасона нарочно и перешивать запретил. Филю предполагалось маскировать. Вот и приходилось бедняге тонуть в метрах коричневого, утешаясь, что оно всего лишь плащ, а не что-нибудь жидкое и неприятно пахнущее.

В путь мы тронулись после завтрака, как и было уговорено: я и Фиилор в карете, Шериф на козлах, Кирт и Керт по обе стороны от упряжки, чуть впереди, чтобы не глотать пыль. Щитовики народ тренированный, потому поначалу они и вовсе бежали ровной рысью, отмахивая километр за километром. Эх, мне бы хоть треть той скорости и выносливости на институтских кроссах, я б отличницей была! Но не дано!

Мы ехали-рысили часа три, не меньше. Путники, встречавшиеся на дороге, провожали нас-паломников уважительными взглядами и осеняли знаками щита. Шериф милостиво дарил им ответные благословения.

А ближе к обеду случился он — перекресток дорог. Вернее, такая развилка по русским былинам должна была бы называться распутьем. Одна дорога делилась на три веточки. Так куда пойти-податься бедным паломникам?

Ответ пришлось искать в кювете. О нет, карета не сломалась и дабл Кей все еще были полны сил. Зато в полный рост встала извечная проблема выбора. Нужные исторические, то есть религиозные места поклонения Первоотцу разной степени древности без особого труда можно было отыскать в любом уголке королевства. В Ламильяне Первоотца почитали, пожалуй, лишь чуть меньше, чем Первоматерь, и значительно больше богов-стихийников, властителей тверди, ветров и вод. Лишь Дагонт Очиститель стоял особняком, ему как бы это подипломатичнее выразиться, не то чтобы поклонялись, скорее, восхищенно признавали несомненную пользу и немного опасались авторитета бога, как Законника, искореняющего грязь в душах. Но нам-то нужна не абы какая достопримечательность! Предстояло определить нужный путь паломника, ведущий в тюрьму. И не абы какую, а в ту, где Ушедший ухитрился запрятать очередной ключ. Третий по нашему счету.

Пришлось тормозить, высаживаться и снова торжественно вручать Фиилору зонтик с замаскированной рогулькой. И вот уже принц в безразмерном коричневом мешке, торжественно именуемом плащом паломника, встал на захолустном перекрестке Ламильянской земли.

Вооружен и очень опасен (взглянешь, от смеха помрешь с гарантией) был наш искатель в грязновато-коричневом, из которого выглядывали лишь прядки золотистых волос, тонкий носик и поблескивали напряженной готовностью зеленые глазки. Умилительный зонтик, изукрашенный цветными ленточками, дополнял картину, повышая градус общего абсурда.

Решено было для начала не хватать принца за конечности и прочие угловатые части тощего тела, которое сперва еще в складках плаща следовало нашарить. Водить хороводы никого не тянуло. Танцев у стен Кретаграта хватило компании по уши, чтобы накушаться вольными импровизациями на алкогольно-загульную тему.

Мы банально намеревались постоять в непосредственной близости. Вдруг телесный контакт больше не обязателен, и два ключа, подвешенные в мешочек на поясе, помогут Филе с определением направления больше, чем дружеские пожатия и коллективные обнимашки?

Мы расположились рядом, и все вместе, включая лошадок, с интересом наблюдали за процессом. Фиилор нервно покрутил зонтик в ручонках, покачал его в руках, как младенца, что при подкладной подушке смотрелось жутковато. Будто свихнувшаяся девица, принимающая аксессуар за новорожденного ребенка. К счастью, сеанс кошмара быстро завершился. Принц, ухватив ручку зонтика-рогульки обеими лапками, храбро зажмурился для лучшей настройки на телепатические волны. Постоял, явно ничего не улавливая, вдохнул, шмыгнул носом и робко спросил:

— Может, мне того напитка глотнуть, как у Кретаграта?

— Сопьешься, если каждый раз за сивуху хвататься будешь, — посочувствовала я принцу. — Ключей много!

Мужчины задумчиво переглянулись. Шериф не хотел поить воспитанника, дабл Кей особо вреда от пары глотков не видели, ежели для пользы дела.

— Давайте для начала ему понюхать дадим. Может, не алкоголь в крови, а мерзкий запах режим поиска принцу врубил? Филе настолько захотелось, найти нужное, чтобы больше ничего противного не нюхать, что он взял и сразу нашел? — начала рассуждать я.

— У тех стен много чем воняло, — хмыкнул Кирт. — Нам такого амбре нипочем не воссоздать.

Шериф вздохнул и разрешил понюхать сивуху. Керт вытащил из нычки под днищем кареты фляжку, извлек пробку и ткнул принцу прямо в нос. Филя честно вдохнул полной грудью, закашлялся, покачнулся, вцепился в зонтик, как утопающий в соломинку и снова зажмурился. Поднял зонтик вверх, вытянул перед собой и поводил влево-вправо, вправо-влево.

Да, такого представления здесь не случалось отродясь! На столб-указатель приземлилась непуганая крупная серая птица и глумливо хохотнула-каркнула. Зажмуренный Фиилор вздрогнул, покачнулся и ткнулся кончиком зонтика вправо. Птица, сделав черное дело, шумно снялась с места. Принц распахнул глаза и неуверенно протянул:

— Кажется, потянуло в ту сторону, и словно огонек теплый в животе на мгновение зажегся.

— Сейчас тянет? — справился Шериф, а я прикусила язык, проглатывая вопрос про необходимость посещения сортира из-за причудливых ощущений в животе.

Филя снова перехватил покрепче зонтик, поводил им из стороны в сторону, и почти уверенно признал:

— Да, туда тянет. Первый раз едва-едва чувствовалось, а сейчас, как еще разок попробовал, сильнее потянуло. Как если бы ко мне волосок тонкий привязали и туда на нем повели.

— Значит, нам в Исперскую кандальню, — покумекав, определился Керт.

— Там страшные преступники? — с неожиданным азартом переспросил Фиилор. Вполне возможно, он, как многие слабые нервами чудики, обожал слушать жуткие истории, после которых и со здоровыми-то нервами заснуть проблема.

— Не особо, — моментально разочаровал принца Кирт. — Больше те, кто познатнее, там срок коротают. Убийцы, конечно, тоже встречаются, но не такие, кому виселицу вечным заключением заменили. Больше знатные, из тех, кого удавить политические интересы не позволяют.

— Рядом с кандальней Собор Кающихся, — припомнил Шериф, порывшись в памяти на достопримечательности сопредельной страны. — Но беременным в таком храме не место, лучше выбрать целью паломничества Обитель Первоотца Милосердного. Она несколько дальше, но тоже в нужном нам направлении.

— Как скажешь. Значит, для всех чрезмерно интересующихся мы следуем в Обитель, — пошевелил пальцами трепач-щитовик.

— Ты не понял, наша дорога в любом случае ляжет через Обитель, — укорил охранника жрец. — Нельзя надеть плащ паломника и пренебречь молитвой в храме. Первоотец такого глумления над ритуалом не простит.

— Значит, совместим: поищем и помолимся, — снова подтвердил Кирт и получил на свою болтливую голову очередную шишку, прилетевшую с абсолютно чистого (ни облачка рядом не было, ни деревца) неба.

— Судя по всему, нас услышали и одобряют, но в очередной раз предупреждают о пользе молчания, — перевела я суть знамения под одобрительную усмешку Шерифа.

Шишку он, между прочим, как и первую из леска и желудь, свалившиеся на лысую маковку щитовика, он с дороги поднял и припрятал где-то в коричневых складках плаща. Правильно, нечего знамениями разбрасываться. Вдруг пригодится? Скажем, самовар растопить или музей имени Первоотца открыть?

Выпивку в очередной раз спрятали куда-то под днище кареты, не дав Фильке ни понюхать вторично, ни лизнуть. Нечего молодежь спаивать, она и так живет как во сне романтическом, ладно хоть не страшном. Я и под дулом пистолета сивуху лакать не буду, вот если бы ликерчика предложили кофейного или хорошего красного винца... Эх, где ты, мой маленький бар, кому достался в наследство?

Но оставим мысли о вкусном и грустно-недостижимом. Мы, получив ориентиры, снова пустились в дорогу. Кто бегом, вот же выносливые, как жеребцы, мужики! Или даже более, чем жеребцы, и точно куда как неприхотливее. Их после пробежки точно ни скребками чистить, ни поить аккуратно не нужно, и всякое такое, для меня, по счастью, запретное (а то получу за доброту копытом промеж глаз!) делать не требуется.

На ночь пришлось остановиться в придорожном трактире, где, слава Дагонту, ни насекомых в кроватях, ни мерзких запахов нечистот не было. Кимея, глупышка, не понимала, а я уже давно сообразила, что здешний бог, несмотря на возвышенное прозвище и вершащуюся его именем непримиримую борьбу со всякими отступниками, в большей степени главный по СЭС. Очень, очень полезный бог! Практически повелитель всех Мойдодыров и сортиров Фальмира! Кстати, очень политически верный ход: пока Первоматерь и Первоотец сражаются за души людей, Дагонт давно прибрал к себе их тела. Приучил к гигиене, чистоте и относительному, для меня — жительницы изнеженного технического мира, комфорту. Вроде бы бог не на первых ролях, но он везде и без него людям, привыкшим к лучшему, враз хреново становится.

Ужинали мы, понятно, в комнатах. Паломникам светить капюшонами в общем зале не полагалось, что помогало против лишнего любопытства. И все было у нас замечательно, то есть спокойно, мирно, тихо и просто лепота, до тех пор, пока ночью — ну а когда же еще — в коридоре не раздался грохот. Ну... грохот и грохот, мало ли кто и чем гремит, может, ударник-любитель потренироваться решил и сейчас получит от поклонников по барабану. Так нет, грохот сопровождался характерно-знакомым паническим воплем. Сразу захлопали двери рядом, раздались встревоженные голоса, и очень быстро дверь в комнату, которую я уже традиционно делила с принцем, распахнулась без предварительно-вежливого стука. Вошли Шериф и Кирт, внесли Фильку.

Толстая свечка-ночник, которую пришлось оставить у дверей, потому как Филя боялся полной темноты, а ночи царили безлунные, выхватила кусок бледного, искаженного страданием лица, а потом, как Кирт повернулся, еще и неестественно вывернутую и опухающую прямо на глазах лодыжку высочества.

— Упал с лестницы, — крякнул Кирт, сгружая тушку в маскировочном плаще, который Фиилор не снимал даже ночью, на свободную кровать.

Вопроса 'как' у меня даже не возникло, зато на языке вертелся другой: 'Какого черта?', который я заменила на несколько более вежливое:

— За каким х... лядом его высочество понесло из комнаты?

Филя в ответ стал немного розовым и засмущался.

'Сортир искал, а нашел проблемы, как обычно, — однозначно истолковала я красочное молчание. — А все потому, что ночной вазой в одном помещении с девушкой пользоваться постеснялся. Воспитание не пропьешь, а проблемы наживешь'.

Шериф между тем ощупал лодыжку подопечного и бесцеремонно дернул, возвращая ноге нужный вид. Филя вскрикнул подстреленной птичкой и опал в обморок.

Кирт досадливо крякнул, намочил в кувшине для умывания чистую тряпицу, оставленную тут за полотенце, и шлепнул на пострадавшую лапку парня. Жалел он Фильку. Если я ему сестренку напоминала, то кого радильярский принц — ума не приложу. Может, любимого щенка или котенка? С такими-то глазищами!

— Теперь все равно отек будет, даже если забинтовать, — я досадливо цокнула языком. — Интересная методика самострела.

Жрец только согласно вздохнул и полез в вещи принца, чтобы вытащить скатку бинта — местного аналога, конечно. Обычная узкая и длинная тряпица без всякой эластичности. Где ж тут найти современный материал? Дагонт больше по гигиене, к медицине прямого касательства не имеет и резину даже по очень большому блату не производит. Сняв нагревшуюся мокрую тряпку, Шериф привычно (наличие бинта в вещах говорило о частоте всевозможных травм, требующих фиксации) забинтовал ногу принца.