— А куда мы?
— Подальше. Принцам, даже хорошим... нет, в особенности хорошим, королей убивать не положено. А вот бродячим певцам-изменникам или полоумным воровкам-проституткам этим заняться — самое оно. У них же ни морали, ни привязанностей, все мысли только о наживе... Спасибо ещё: мальчик милостив — дал нам фору.
— И всё же, — решительно не отстала Дуня.
— Я сумел-таки не ошибиться в направлении и вывести тебя к допросной комнате.
Странно, а девушка искренне считала, что они бессистемно метались по переходам, лестницам и этажам, каждый раз выбирая тот путь, что внешне представлялся наиболее безопасным, то есть — безлюдным. Именно на это неожиданно осмелевшая Дуня собралась было указать певцу, когда спереди донеслось:
— Лаура?
Она вздрогнула и напряжённо вгляделась в полумрак коридора вовсе не из-за того, что вновь сменила имя, а потому, что признала голос.
— Братец? — догадался менестрель. Его пальцы на запястье разжались. Стало легко и неуютно, будто с руки упал и укатился в тёмный уголок любимый, носимый с детства браслет.
— Вы куда? — тихо, потеряно пролепетала Дуня. Сколько прошло? Полчаса? Час? Вряд ли больше, а она успела свыкнуться с тем, что рядом этот странный и опасный тип, что он идёт впереди, а она скачет попятам.
— Дальше ты уж с ними. Я выполнил обещание.
— Лурка! — Дуня обернулась на зов, а когда посмотрела на спутника, того уже не было. — Лес, а что ты тут делаешь?
Рядом стояли и близнецы, и, по всей видимости, их конкуренты. Все четверо в синяках, но без существенных повреждений, и, похоже, довольные жизнью.
— Вас спасаю, — буркнула девушка. — Но вижу, что опоздала.
— Что ты! Как раз вовремя! Мы собирались забрать вещички и проведать тебя, — откликнулся кто-то из "эльфов". Порядок действий Дуне не понравился.
— А так как проведала нас ты, то остаётся только забрать нашу Деву и убраться отсюда, — поддержал его... Странница нахмурилась. Голос резкий и насмешливый, но тот ли это парень, что причислил её к детям луны, девушка разобрать не могла — и при первой встрече, и сейчас было достаточно темно, чтобы не принять одного человека за другого. Всё-таки это не "эльфы", которые чересчур выделялись своими роскошными светлыми волосами. К тому же конкуренты близнецов походили друг на друга настолько явно, что в них без труда угадывались братья, пусть и появившихся на свет не в один день, а с промежутком в два-три года. Видимо, семейные подряды здесь не редкость.
— Вашу Деву? — удивился "эльф", чуть менее помятый и более чистый, чем брат. Чувствуя, что даже если ребята умоются и приведут себя в порядок, она всё равно не поймёт, кто же из них швырялся огнём, а кто едва не придушил её, Дуня решительно обозвала этого близнеца везунчиком, благо у того, что попался в лапы стражи имелась кличка Уголь... если, конечно, это не была "военная" хитрость патрульного, ловившего сумасшедшую воровку на лжи.
— Нашу, — кивнул конкурент. — Мы первые в посольство забрались, а явились вы и всё испортили.
— Неужели?
— Послушайте, — тихо вмешалась Дуня. Как ни странно, на неё обратили внимание сразу. — Вам не кажется, что вы ведёте себя глупо? Лучше отсюда уйти, а потом спорить. Тем более... — девушка вздохнула. О встрече с местным королём и её результатах отчего-то рассказывать не хотелось, но невольная соучастница покушения понимала, что известие об убийстве заставит компанию поторопиться. — Тут такое дело... м-мм... правителя того... совсем.
— И чего? — хмыкнул Уголь. — Мы быстренько статуэтку заберём — и свалим. Не бойся, на нас всякую гадость не навесят — любой сыскарь легко определит, что нас и близко с королём не было.
Перед внутренним взором мелькнул певец. Вот мужчина заносит над головой сверкающего ангела, а затем безвольно опускает руку. Поднимает вновь. А потом они бегут к допросной комнате: левая ладонь защитника крепко держит Дуню, а правая сжимает изваяние — у них не было времени искать другое оружие. И сейчас, надо откровенно признать, времени нет, а они стоят тут и болтают.
— Я была, — сердито отрезала девушка. — И игрушку вашу драгоценную уже забрали.
— Кто?!
— Да не знаю я! Он не представился. Он, между прочим, меня спас. И вас собирался. А увидел, что вы сами на это способны, испарился. Куда — не заметила. Он здесь стоял, — Дуня махнула в ту сторону, где потерялся певец, и с превеликим удивлением обнаружила выход на очередную лестницу. Вот тебе и таинственное исчезновение. Как же это она раньше прохода не заметила? — Ищите теперь ангела у менестреля.
— Менестреля? — она аж подпрыгнула от хорового вопля.
— Ну-уу, петь он умеет. Красиво.
— Ребята, нас сделали как младенцев, — окончательно запутал Дуню кто-то из братцев-конкурентов.
Мы к вам приехали на час -
Привет! Bonjour! Hellow!
А ну скорей любите нас -
Вам крупно повезло!
(Певцы заграничные)
Руки ловят пустоту...
Странно, страшно — не пойму:
Жизнь при мне да сердца нет —
Потерял и всё ищу
Глупость детскую свою.
Руки гладят пустоту...
Странно, страшно — трепещу:
Сердца нет, душа болит —
Вдруг найду да не верну
Ту, которую люблю...
Дуня помешивала деревянной ложкой суп из реповой ботвы с репово-чесночной заправкой. Суп был донельзя жидким, пресным и нисколько не насыщал. Впрочем, наесться от одного лишь взгляда на еду мало кому удавалось. Рядом дымилась плошка с кашей. Дуня и на неё смотрела с изрядной долей сомнения.
"Эльфы" щедро и даже настойчиво предлагали взять жаркое или дичь — в кошельках самозванных покровителей звенела монета, — но девушка отказалась. К мясным блюдам она не испытывала доверия, потому что к своему глубокому сожалению и разочарованию ненароком увидела, как тут готовят. А ведь так хотелось чего-нибудь животного происхождения! Ей ещё повезло: хозяин харчевни догадался предложить сыр. И то хлеб — усмехнулась про себя Дуня.
Общий зал был полон. Здесь ели, пили, курили, гоготали, шумели, слушали менестреля и делились последними новостями. Главной и всё ещё бурно обсуждаемой оставалось подлое — а как же иначе? — убийство короля. Вообще-то набольшего называли иначе, но заклинание, которое прочитали близнецы (оба брата оказались магами), упорно переводило термин в настолько заумное словосочетание, что Дуня не стала мучиться и решила для себя называть правителя королём, благо корону она на его голове видела... Наследник безвременно ушедшего господина и повелителя поведал душещипательную историю и за поимку злодеев пообещал тысячу золотых. Когда четвёрка воров — тогда они всё ещё были вместе — узнала о сумме вознаграждения, Дуня никак не могла решить: гордиться ли ей или бежать от подозрительно заинтересованных взглядов. Но потом братцы удосужились изучить описание коварных убийц и посчитали, что результат не стоит будущих усилий. Поди докажи страже, что это — именно та девица, которую разыскивают. Если певца-напарника юный принц, или, вернее сказать, уже король, обрисовал с фотографической точностью, то при воспоминании о Дуне у парнишки явно разыгралось воображение: от собственно девушки остались только чёрные с алым волосы (и те оказались на полметра длиннее) и раскосые глаза, что, надо признать, даже в портовом городе было бы яркой приметой, не вспыхни тут же в столице мода на чёрно-красные парики и причёски.
Тяга рядовых и не очень граждан к экзотическому облику полностью соответствовала всеобщему настроению: как-то незаметно, быстро и легко траур по почившему владыке перешёл во всенародное гулянье. Конечно, это объяснялось, если оно того требовало, очень просто: король умер! Да здравствует король! Но Дуня ещё ни разу не видела, чтобы с такой нескрываемой радостью предавались печали: горожане едва не танцевали, украшая дома чёрно-белыми лентами, часа за два до официального подтверждения смерти государя. Наследник сообщил подданным о трагедии, когда девушка спала, то есть — на рассвете.
Вести распространились по столице и, похоже, за её пределами со скоростью пожара в сухостое.
Руки сжали пустоту...
Менестреля попросили завязать с иноземщиной и тягомотиной и изобразить что-нибудь весёлое или героическое. Что именно — публика не сошлась, предоставляя выбор исполнителю. Тот поспешил, пока не началась явно назревающая потасовка — вряд ли хозяин заведения будет доволен песнопевцем, если из-за его раздумий все столы переломают.
Так было: подвиг совершить
Решил один юнец.
К папаше наш герой пришёл:
Благослови, отец!
Родитель тихо застонал —
Не первый раз глупец
В неистовстве чумном кричит:
Благослови, отец!
...Младенец мокрый завопил —
И имя нёс мудрец,
Когда несчастный услыхал:
Благослови, отец!
С тех пор отцу покоя нет —
За что, скажи, Творец!
Ведь сына все теперь зовут
Благослови, отец!
Дуня поморщилась. Не из-за песни как таковой — она-то девушке нравилась, забавная, — а потому, что та мешала думать.
Всё ж таки "эльфы", а, прежде всего, их конкуренты, не сдали "лунную дочь" властям лишь благодаря тому, что воров объявили пособниками убийц. Вряд ли идея принадлежала новому правителю, скорее уж — начальнику стражи, упустившему опасных преступников, хотя Дуня не поручилась бы. Со слов и музыкального узника, и близнецов выходило, что венценосный парнишка куда как не прост и всё обдумывает не на два и не на три шага вперёд. Вылитый Сладкоежка!.. Но, что бы ни послужило причиной, знакомство с тюрьмой Дуня не продолжила.
В чулане заперли дитя,
Но меч нашёл, наглец,
И с хламом тем к ногам припал:
Благослови, отец!
"Эльфы" решили покинуть город. Зачем — преследовать ушлого менестреля или по каким другим делам — она не совсем поняла. Её это, в общем-то, не особенно интересовало — отправляться куда-либо в компании странноватой парочки девушка не намеревалась, хотя отлично понимала, что за высокие стены выбраться ей необходимо, но неожиданно у братьев отыскался изумительный аргумент "за".
— ...Зачем я вам сдалась? Какой смысл мне помогать?
— Да незачем. Ты нам просто понравилась.
— Допустим, — не стала спорить Дуня. — Я забавная. Да и если порассуждать, то мигом попадусь страже. Я им такого про вас насочиняю... Нет, — девушка виновато втянула голову в плечи, — я не угрожаю. Мне кажется, что именно так и будет, если меня испугают. А это так легко.
— Но ты правда нам понравилась, — нисколько не встревожился Уголь (он действительно имел такую кличку). — И скажи откровенно: какая тебе-то разница, куда и с кем идти? Чем заняться?
— Что? — не поняла странница.
— Ясно же как солнечный день! Ты не из этого мира. Явиться неизвестно откуда, посреди ночи, в знойный приморский город в валенках, шерстяной шали и нижней юбке да в чудесном, воздушном платье, не знать языка и порядков, увязаться за первыми встречными и вляпаться в неприятности... Конечно, и абориген с этим справится, но не такой, как ты. Ты не приспособлена к приключениям.
— Родных у тебя здесь нет, — подхватил братец. — Пристанища — тоже, как и дела. Настаивать не будем, но... У тебя есть идеи, как быть дальше?
Идей не было, кроме одной.
— А вернуть домой вы меня можете?
Они ответили не сразу. То ли подбирали слова, чтобы окончательно не расстроить, то ли опять совещались. Они утверждали (и зачем-то рассказали Дуне, хотя она и не спрашивала), что мысленное общение не является чем-то обычным даже для чародеев. Мол, у них это выходит лишь оттого, что братья уже в материнской утробе были волшебниками, где и научились разговаривать молча, а не вслух. Впрочем, тут же "эльфы" признались, что без наследственности тоже не обошлось: для расы их отца подобный симбиоз был вполне естественен у близнецов. Другой вопрос, что двойняшки и тем более тройняшки среди представителей родительского вида встречались редко и, к сожалению, часто сводили мать в могилу.
— Понимаешь ли, Лаура, — Уголь отчего-то прицепился к этому имени и ни в какую не желал называть Дуню иначе, — раз тот мир исторгнул тебя в этот без твоего согласия, ты не принадлежишь ему, пусть даже ты и сделала там первый вдох.
— Значит, не можете, — резюмировала девушка. Она не стала уточнять, что мир, "её исторгнувший", родным ей ни в коей мере не был. — И чем вы предлагаете заняться?
— Поиском, — широко улыбнулись "эльфы". И не требовалось уточнять — каким и чего. — Но сначала мы покинем город...
И они его покинули. Но каких же мучений это стоило Дуне!
Сама девушка не считала, что ей нужна маскировка — при таких-то настроениях в столице и ныне бесплатном выезде! Однако братья думали иначе. Возможно, они не ошибались.
Ищут мужчину и девушку? Хорошо, пусть будет юноша при двух мужчинах. Дуня сопротивлялась целый день... если, конечно, так можно назвать то, что она безвылазно сидела, запертая в съёмном домике братьев, пока те рыскали по городу — выведывали новости, слушали сплетни, покупали одежду и продукты в дорогу. По сути, странница не знала, а только могла поверить "эльфам" на слово, когда они рассказали о своих делах. Вернувшись, близнецы облачили девушку в тёмно-серый костюм — точь-в-точь одеяние лекарей из китайских фильмов, только и не хватало шапочки с зелёным овальным камнем. Волосы новоявленные опекуны хотели было обрезать, но смилостивились и собрали в пучок а-ля самурай. А для полноты картины подвели чёрной тушью глаза. Дуня искренне порадовалась, что добрые самаритяне не предложили полюбоваться на себя в зеркало... хотя посмотреть было интересно.
Однако самым ужасным оказалось другое: "эльфы" заставили перебинтовать грудь. Впервые девушка не обрадовалась тому, что таковая у неё имеется: всё болело, дышалось на грани обморока и это в без того душном городе. Дуня не знала, почему не только выжила, но и выдержала пытку. А после был мул.
Сами "эльфы" внешность не меняли — заплели по две косицы по вискам, словно бы это хоть сколько-нибудь отражалось на их узнаваемости. Или неузнаваемости. Да тем и ограничились. Уши они, кстати, имели не заострённые, а вполне нормальные, разве что зататуированные напрочь. Помимо, Уголь носил витую серьгу с явно дорогими камнями. Эльфами братья, если уж на то пошло, тоже не были, оказавшись наполовину людьми (по матушке), наполовину турронцами (по батюшке). Турронская кровь и наделила воров, так сказать, классической эльфийской внешностью, хотя, если родичи близнецов и жили в лесах, то явно не в тех, где растут деревья. Словоохотливые до болтливости братья при описании отчего дома почему-то в подробности не вдавались, да и не то чтобы у Дуни, измученной двухдневной поездкой верхом и стискивающим рёбра маскарадным одеянием, имелись силы слушать. Она и есть-то не могла — сегодня близнецы её заставили.
Однако еда, несмотря на голод, в девушку упорно не лезла, шевелиться было опасно — ягодицы и бёдра напоминали о себе при любом неловком движении. И ко всему прочему страдалица чувствовала себя неуютно: ей чудилось, что все в зале пялятся исключительно на неё, хотя вниманием посетителей всецело владел менестрель. Он вещал что-то о ларцах и венцах, а "Благослови, отец!" слажено подхватывал весь зал. Кроме угрюмой Дуни, оставленной турронцами в одиночестве — они о чём-то беседовали с хозяином харчевни у подсобки.
