Путь домой. Главы 1-18

— Но какие практические выводы для нас, для здешнего 1904 года? Что дальше делать?

— Не берусь прогнозировать все детали — это невозможно. Крестьяне — хорошие разрушители, но плохие созидатели. Сейчас по моему совету большевистские листовки для крестьян отредактированы в духе "декрета о земле". Это привлечет на нашу сторону эсеров и поможет свалить царизм. А дальше надо бороться за усиление рабочего класса и технической интеллигенции. Максимально сохранить кадры в случае гражданской войны. И обязательно бороться за распространение социалистической революции на европейские страны, где доля рабочего класса повыше, чем в России. Шансы на успех имеются, и немалые.

— Будем надеяться, что интернационалисты во Втором Интернационале нас поддержат, — медленно проговорила Ма Ян. — Извини за тавтологию.

На следующее утро в газетах появились первые сообщения о победе русского флота в Желтом море.

Ростислав, возвращаясь с фабрики в Лосинку, скупил на вокзале целую кучу самых разных изданий — "Речь", "Московские ведомости", "Новое время", "Русское знамя", откровенно бульварные листки. Высокопарные псевдопатриотические благоглупости и обещания скорой победы над желтыми макаками чередовались с более-менее здравым анализом международных последствий. Но подробностей сражения было мало. Упоминалось потопление японского флагмана "Микасы", прорыв русских броненосцев "Цесаревич" и "Ретвизан", крейсера "Диана" и нескольких эскадренных миноносцев сквозь блокаду.

Вечерний сеанс радиосвязи с Женевой и Парижем не добавил ясности, хотя европейские газеты успели напечатать сообщения из японских и нейтральных источников без оглядки на цензуру. Японцы трубили о собственной победе и прославляли героическую гибель адмирала Того, англичане тоже сообщали об успехе японского флота, но в достаточно сдержанных выражениях, а французы и немцы поздравляли с победой Макарова. Списки потопленных кораблей у разных корреспондентов также отличались. Пока складывалось впечатление, что Макаров оказался талантливее, а может, просто удачливее несчастного Витгефта. Похоже, Степан Осипович сумел грамотно организовать прорыв и сохранить управление эскадрой во время боя. Тем не менее, сказалось техническое превосходство японского флота, созданного с британской помощью, и упорство моряков микадо. Часть эскадры Макарова, включая флагман, действительно прорвалась во Владивосток, но и потери были огромны. Да и состояние прорвавшихся кораблей сомнительно. Сколько времени займет ремонт?

По сравнению с историей, которую помнил Ростислав, результат сражения в Желтом море действительно можно было назвать победой, но победой Пирровой. Впрочем, если в царском правительстве и понимали это, то народу демонстрировали только превосходство православного воинства над желтыми язычниками. Благодарственные молебны начались сразу после выхода газет с сообщениями об успехах. Активисты православного союза лезли из кожи вон, организуя патриотические манифестации. Ростислав и Ма Ян увидели такое сборище в ближайшее воскресенье — толпа празднично одетой публики, в основном, местных лавочников и дачников, шествовала по улицам Лосинки с хоругвями, распевая "Боже, царя храни". Упитанный поп из пристанционной церкви размахивал массивным кадилом, бубня молитвы. Поддатые мужики в выходных поддевках несли иконы. Интересно, много ли получает здешняя массовка?

Процессия обошла всю Лосинку и вернулась к храму. Бородатый красноносый субъект в мундире железнодорожного ведомства выступил с очень длинной занудной речью.

— ... вознесем молитвы наши за победоносного царя православного, за Русь-матушку. Возблагодарим бога за дарованную нам победу над коварным супостатом и сплотимся вокруг престола и истинной веры ради окончательного одоления врага, как внешнего, так и внутреннего. В то время, когда наши моряки топят японские броненосцы, когда под Ляояном наша доблестная армия громит желтые полчища Ноги, социалисты, жиды и масоны плетут заговоры, чтобы уничтожить Российскую империю и православную веру. Они хотят уничтожить русский лад, чтобы люди забыли про истинно национальные ценности, чтобы исчез русский дух. Но православный союз стоит на страже. В единстве — сила! За веру, царя и отечество!

Заканчивая выступление, оратор резко сменил стиль, перейдя от монотонного пономарского бормотания к истерическому выкрикиванию лозунгов в духе то ли Гитлера, то ли Жириновского. Не Никитин ли устроил курсы повышения квалификации для своих нациков?

Патриотическая истерика продолжалась неделю. Верноподданнические манифестации, молебны, банкеты... Потом пыл стал ослабевать. Пресса печатала короткие сводки о ходе сражения под Ляояном.

Бодрые заявления Куропаткина и бездарные карикатуры на японских генералов плохо заполняли информационный вакуум. По просьбе Ма Ян доктор Федоров из Женевы зачитывал по радио статьи британских военных корреспондентов. Даже с поправкой на прояпонские симпатии англичан выстраивалась картина полного разгрома русской Маньчжурской армии. Первая японская армия генерала Куроки после захвата Сыквантуня прорвалась в тыл русских войск и перекрыла пути отступления. Множество русских солдат остались лежать в зарослях гаоляна. В плен попал генерал Штакельберг. Маршал Ояма организовал классическую операцию по окружению и уничтожению противника, во многом предвосхищая стратегию грандиозных битв второй мировой войны. Только вместо танков кавалерия. Ростислав припоминал, что в известной ему истории успех японцев был заметно скромнее — русская армия тоже была разбита, но смогла организованно отступить на север к Мукдену. Похоже, что в новом варианте истории ободренный успехом моряков Куропаткин не стал торопиться с отступлением. С другой стороны, Ояма должен был опасаться усиления Владивостокской эскадры после прорыва из Порт-Артура части флота под командованием Макарова. Крейсерская война создавала угрозу снабжению японской армии в Корее и Маньчжурии. В такой ситуации японскому маршалу требовалось не просто занять территорию, оттеснив русские войска от Ляояна, а добиться максимальных потерь противника в кратчайшие сроки. Ояма пошел на серьезный риск и выиграл...

Физик осознавал, что ход войны уже сильно отклонился от знакомого ему варианта. Чего теперь стоят исторические знания из книг и специализированных сайтов? Ростислав и Ма Ян спорили об историческом детерминизме, гуляя по тропкам Лосиного острова.

— Слава, эти превратности войны — щепки в бурном ручье. Ничтожно малые возмущения исторического процесса. Всерьез на судьбы человечества они практически не влияют. Через несколько веков при коммунизме только историки будут помнить подробности.

— Любимая, это какой-то фатализм получается. Получается, что и нам нет смысла рыпаться? Результат предрешен?

— А вот этого я не утверждала! Я хочу выиграть один пустяк — чтобы наш ребенок вырос при социализме.

— Это реально... — Ростислав осекся, поняв последние слова жены, — ты хочешь сказать, что...

— Именно, Слава, тут нет тестов на беременность, но я уже убедилась...

Физик крепко обнял жену, целуя бесконечно милое лицо. Модная шляпка с лентами съехала набок.

Ма Ян лукаво улыбнулась.

— Надо же Ольгу догонять. Не всё твоей бабуле важничать.

— Она мне прабабушка, — машинально уточнил Ростислав.

Последнее время Ольга Вельяминова вместе с округлившимся животиком приобрела несвойственную ей раньше солидность, не утратив, впрочем, стервозности. Андрей сбился с ног, разрываясь между выполнением капризов беременной жены и усовершенствованием двигателя для нового автомобиля.

— Слушай, обязательно поговори с Олей насчет хорошего врача, — спохватился ученый. — Может, она уже определилась по собственному опыту? Или вообще будет разумнее отправить вас обеих в Женеву? Тамошняя университетская клиника считается лучшей в Европе. Да и в России становится неспокойно.

Ма Ян совсем по-детски показала язык.

— Чтобы я пропустила самое интересное? Не дождешься, дорогой! Надеюсь, всё будет нормально и в Москве. Главное, асептика уже известна здешним врачам.

За разговором супруги не заметили, как вышли к железной дороге. Ростислав поправил увесистый рюкзак.

— Черт! Совсем забыл! Собирались же пострелять, опробовать автоматы из последней партии. Но возвращаться в лес смысла нет. Мы почти до Ростокина дошли. Сейчас наймем около станции извозчика или просто сядем на поезд до Лосиноостровской.

За железной дорогой виднелись черные покосившиеся избы Ростокина. Ростислав и Ма Ян вышли к станции, точнее, полустанку, известному в будущем как платформа "Яуза". Рядом на площади собралась большая толпа — местные активисты православного союза проводили очередной митинг. Монах в черной рясе что-то истерически орал, размахивая внушительным наперсным крестом. Дело, однако, не сводилось к пустой говорильне: дюжие молодцы вышибали смазными сапогами двери в ближайшей лавке. Вывеска "Соломонъ Кацъ. Всякие колониальные товары" уже висела на одном гвозде. Наконец массивная окованная железом дверь поддалась, погромщики ворвались внутрь. Донесся истошный женский визг. Вскоре из разгромленной лавки выбежал один из нападавших, таща граммофон с блестящей латунной трубой. Еще один бандит в поддевке выволок целый ворох платьев.

— Это же вульгарный грабеж! — шепнула Ма Ян. — Чем же полиция Московской губернии занимается?

— Любуется погромом. У гитлеровцев хрустальная ночь, а у православных — хрустальный день, — с сарказмом ответил физик, показывая на ухмыляющихся городовых. — Нам лучше свалить отсюда, пока московские лавочники-патриоты расправляются с конкурентом.

Тем временем монах-оратор продолжал надрываться, демонстрируя возможности натренированной глотки.

— Братие! С болью в сердце услышали мы тяжелые для всякого истинно русского сердца вести с окровавленных полей Маньчжурии. Вражьи шпионы погубили русское войско. Да, да, шпионы! Ибо не могли желтые японские макаки справиться с нашими богатырями в честном бою. Бей жидов и социалистов! Они помогают микадо, они совращают православный народ-богоносец, хотят уничтожить русскую духовность, прельщая благами мира сего. Японские агенты среди нас. Русские патриоты, будьте бдительны!

Чтобы не торчать на виду у возбужденной толпы "русских патриотов", супруги быстрым шагом направились в сторону узкого прохода между сараями. Физик рассчитывал кружным путем выбраться к Ярославскому тракту. Но избежать контакта с черносотенцами все-таки не удалось. Монах на мгновение замолчал, видимо, переводя дух, огляделся и заметил Ма Ян. Глаза под кустистыми бровями смиренного инока забегали.

— Вот, смотрите, братие! Японская шпионка средь бела дня разгуливает здесь в Ростокине, топчет священную русскую землю.

— А дылда рядом — антиллихент-социалист, — вставил красноносый амбал, держащий в короткопалых лапах хоругвь.

— Бей их! Вперед, народ православный! — завопил монах. — Постоим за Русь святую, за царя-батюшку!

— Бей японских шпионов! Смерть язычнице! — черносотенцы подхватили призыв своего духовного отца. В сторону Ма Ян и Ростислава полетели камни, а солидный господин в чиновничьем мундире достал из кармана "браунинг".

Один из булыжников чуть было не попал в голову молодой женщине — только благодаря спортивным навыкам кореянка сумела увернуться.

— Беги! — крикнул Ростислав, подталкивая Ма Ян к проходу. — Беги, не стой столбом, мать твою... Я прикрою.

В начале переулка у стены сарая росла старая развесистая липа. Укрывшись за толстым стволом, физик сбросил рюкзак, выдернул оттуда автомат, прищелкнул снаряженный магазин. Нацики скучились в узком проходе: с одной стороне сараи, с другой — забор. Очередь почти в упор оказалась сверхэффективной — все пули попали в цель. С близкого расстояния Ростислав мог разглядеть пульсирующие фонтанчики крови из пробитых артерий. Среди черносотенцев началась паника. Уцелевшие попытались повернуть обратно, но столкнулись с продолжавшим напирать арьергардом. Получилась Ходынка в миниатюре. Сторонники православного союза отбрасывали хоругви и иконы, затаптывали друг друга, поскальзывались в лужах крови, шли по трупам и тяжелораненым...

Ростислав нагнулся к рюкзаку, чтобы достать новый магазин взамен опустевшего. Второго автомата в рюкзаке не оказалось. Боковым зрением физик увидел, как Ма Ян по-пластунски ползет по крыше длинного сарая, волоча за собой оружие. Беспокоясь, как бы жену не заметили враги, Ростислав быстро израсходовал и патроны из вновь установленного магазина. Тем временем Ма Ян добралась до края крыши и начала короткими очередями отстреливать бегущих нациков, перекрыв выход из переулка на пристанционную площадь.

Физик менял магазины и снова стрелял, стараясь подавить эмоции и думать о противнике просто как о мишенях в тире. На последнем магазине Ростислав спохватился, разглядывая завал из трупов и черные лужи крови на утоптанной земле. Ма Ян спрыгнула с крыши. Перешагивая через мертвецов, молодая женщина немного побледнела. Поставив автомат с раскалившимся от долгой стрельбы стволом на предохранитель, Ростислав побежал навстречу жене, но заметил, что бешеный монах жив и пытается отползти в сторону.

— Ах ты, зараза в рясе! Гитлер недоделанный!

При мысли, что этот субъект с сальными волосами хотел убить Ма Ян и будущего ребенка, физик ударил святошу ногой в живот. Потом ухватил врага за жидкую бороденку и рывком вывернул ему голову набок. С отвратительным хрустом переломился позвоночник...

Ма Ян прижималась к мужу. Ростислав чувствовал, что её бьет дрожь. Немудрено после такого потрясения. Перестрелять больше сотни человек, пусть и отъявленных мерзавцев, — к такому привыкнуть нелегко. Но придется — врагов хватит надолго. Не до гуманизма. Главная проблема в другом. Автоматы впервые применены в бою, применены преждевременно. Враг наверняка узнает о новом оружии. И что делать?

Глава 10. Интриги и интриганы

Василий Никитин с тоской смотрел на гору бумаг. Исписанные каллиграфическим писарским почерком листы устилали капитальный необъятный стол, скрывая зеленое сукно. Причастность к властным сферам обернулась не совсем веселой стороной, про которую как-то не думалось в женевских трущобах. Почести и доступ к финансам достались Зубатову, официальному главе православного союза, а за контроль над формированием боевых отрядов приходилось постоянно бороться. Кошелеву омоновец не доверял. Умный и циничный бывший сотрудник консульства своим видом напоминал Василию, на каком зыбком основании держится его карьера. Подсидеть могут запросто, к бабке не ходи. И толстая Анюта надоела хуже горькой редьки. Делает намеки насчет венчания, а сама, как болтают по всему Петербургу, крутит шуры-муры с государем императором. Так что, как ни противна бумажная работа, лучше лишний час посидеть в главной конторе православного союза на Гороховой (центральном офисе, как про себя по привычке выражался Никитин).

Вроде бы ничего угрожающего положению Василия в бумагах, скопившихся за последний месяц, пока не обнаружилось. Преобладали доносы. Убедившись в силе православного союза, обыватели принялись слать на имя Зубатова жалобы то на соседа, по пьяни обматерившего Николая Александровича, то на купца, продавшего тухлую колбасу, то на городового-вымогателя, крышуещего мелких торговцев.