Наверное, услышав чужое присутствие, мне самому следовало как-то обозначить себя. По крайней мере этого требовали правила приличия. Но тело было слишком расслабленно, чтобы тут же вскочить. А потом было уже поздно.
— Все-таки не стоило тебе, Кемат, так рисковать из-за меня. — шепот хоть и скрадывал глубину и тембр голоса, но было понятно, что говорит женщина.
— Как же это не стоило, Ялика? — также тихо возмутился обладатель мужского голоса. — Я ведь только тебе обязан в том, что мой ребенок и жена живы. Это ты помогла ей разродиться. Да и многим в деревне есть за что тебя благодарить. Так что не пререкайся, пришла наша очередь тебе добром отплатить. Святошам мы тебя точно не сдадим. А если ты переживаешь из-за Тамалы или других сплетниц, то не стоит. Тамалу муж ее, Тешек, в сарае запер, а другим любительницам почесать языком я пригрозил, что, если увижу их на улице, пока не уедут инквизиторы, натравлю на них своих собак.
— Кемат!
— Ничего, посидят маленько дома, языки хоть отдохнут от работы.
— Вот и я бы дома посидела. Милкаш ведь сказал, что господа инквизиторы посетили нашу деревню проездом, а не в поисках магов и ворожей. Зачем тащиться посреди ночи куда-то в лес.
— Затем, что как говорится, береженого Высший бережет. Тот же трактирщик сказал, что у них в отряде и экзорцист и даже охотник на магов имеется. А вдруг почует чего? Нет уж, лучше ты в охотничьем домике пересидишь. Спокойнее как-то...
Что неизвестный мне Кемат еще говорил женщине, я не услышал. Прохожие миновали меня в считанных метрах и удалились в противоположную от деревни сторону. Вскоре за ними скрылись и звуки их шагов.
Торопиться вскакивать я не стал, так и продолжал лежать, несмотря на то, что осенний холод, идущий от земли, уже ощутимо стал цепляться за остывшее тело. Во-первых, следовало дать время ночным путникам, чтобы еще больше отдалиться от меня, а во-вторых, хорошенько подумать над всей ситуацией. Впрочем, что тут думать-то? И так понятно, что селяне прячут от нас свою знахарку. Другой вопрос: что мне с этим знанием делать?
С одной стороны, я — орденский чин, и должен докладывать о подобных открытиях своему начальству, которым на данный момент является старший инквизитор Огюст. С другой стороны, я — охотник на магов, чьим основным призванием является выслеживание и уничтожение опасных колдунов. Какой-то деревенский лекарь явно не попадает в мое поле деятельности. Ими в основном занимаются инквизиторы, или вон те же экзорцисты. Мое дело — чародеи, способные силой мысли и по щелчку пальцев уничтожить целую деревню, эта же девушка, судя по подслушанному мной разговору, по мере своих сил этому поселению помогает. Да и не знаю я наверняка, владеет она магическими силами или нет. Вполне может статься, что она просто хорошо разбирается в лечебных травах и настоях.
Незнакомый мне Кемат по незнанию слишком перестраховался. Наверняка отличить мага от обычного человека, просто взглянув на него, у меня вряд ли получится. Если только, конечно, он не будет творить свои заклинания у меня под носом. Все что я могу — это находить следы относительно недавней ворожбы. Правда, чем слабее была задействованная магия, тем менее четкий она оставляет след. К тому же, чтобы увидеть магический отпечаток, мне нужно определенным образом сконцентрироваться. Это не мгновенное действие.
Другими словами, я вряд ли бы почуял в деревенской знахарке магические силы, если у нее таковые вообще имеются. А вот мерам предосторожности Кемата касательно распространения слухов, я мысленно аплодировал. Действительно, львиная часть выявления колдунов орденом происходит благодаря доносам, и лишь небольшой процент по другим причинам. Когда волшебники обнаруживают себя сами, или мы случайно натыкаются на них.
Со вздохом я поднялся на ноги и задумчиво побрел в сторону деревни. Вот так всегда. Захотел отчистить свой разум от ненужных мыслей и отдохнуть от проблем, и тут же получил новую дилемму. А поломать голову было над чем. Само собой, не хотелось бы навлекать на совершенно незнакомую женщину, возможно даже незаслуженно, внимание ордена. Оно бывает очень неприятным. С другой стороны, магия — это скверна, и кто знает, во что однажды превратиться человек зараженный ею?
Спящая деревня встретила меня не так эмоционально, как провожала. Я вел себя тихо, и местные псы тоже не стали поднимать шум. Луна забралась чуть выше по небосводу и теперь, сидя там на верху, немного лучше рассеивала мрак ночи. Так что блукать мне не пришлось, до таверны я добрался легко, тем более что она, будучи единственным освещенным строением в деревне в это время суток, походила на маяк, окруженный со всех сторон океаном тьмы.
В общем зале уже никого не было, если не считать пары наших солдат, один из которых громогласно храпел, положив голову на стол, а второй, из последних сил хватаясь за явь, что-то пьяно рассказывал первому. Трактирщик, облокотившись на стойку, смотрел на этих двоих устало, но философски. Пока клиент того желает — заведение работает. Одно из самых распространенных правил подобных мест.
Правда, когда дверь, скрипнув, отворилась, пропуская меня внутрь, всю его сонную вялость как рукой смахнуло. От резкого стороннего звука хозяин таверны вздрогнул и удивленно, даже несколько пугливо, уставился на меня.
— Бегал на двор по нужде. — прокомментировал я свое появление, шагая к лестнице.
Показалось, трактирщик немного расслабился, правда все то время, что я поднимался на второй этаж, в спину мне упирался его, что-то подозревающий взгляд. Держу пари, сейчас он гадает над тем, в какой момент я успел прошмыгнуть на улицу, что он этого не заметил.
В номере, с моего последнего в нем пребывания, произошли некоторые изменения. У меня появился сосед по комнате — одну из кроватей занимал Агорник. Впрочем, я этого ожидал. Ну кого мне еще могли подселить? Айронхарта?
Раздевшись, я нырнул под одеяло и уставился в темный потолок. Сон не шел. Из головы по-прежнему не уходила эта парочка, затеявшая ночную прогулку в лес. Я по-прежнему не знал, как поступить.
Ирония ситуации заключалась в том, что пока меня грызли муки выбора, буквально в двух метрах от меня сопел исповедник, как раз призванный облегчать людям их душевные страдания. Жаль, что мой духовник взял отпуск от своих обязанностей. Впрочем, будь он даже готов выслушать меня, вряд ли я рассказал бы ему о произошедшем со мной. Не потому что не доверял. Нет. Несмотря на все проведенные со мной беседы и занятия, я очень замкнутый по натуре человек, и весьма неохотно делюсь тем, что занимает мои мысли. На что мне постоянно все пеняют.
Проворочавшись долгое время, я только под утро пришел к определенному решению. И как это часто бывает, приняв его и освободившись от груза на душе, я заснул сном праведника.
Город вызвал у меня двоякие чувства. Следуя за очередным витком дороги, мы выехали из зарослей на открытый участок, и перед нами открылся замечательный вид на расположившуюся вдалеке Кельму. Собственно, с такого расстояния подробнейшим образом рассмотреть город не представлялось возможным. Нормально различить можно было лишь городскую стену, которая и скрывала львиную часть построек, да еще несколько самых высоких и монументальных зданий, которые, благодаря своему росту, возвышались над стеной. Но и этого было достаточно, чтобы привести особо впечатлительных персон в трепет. Благо, у нас в отряде таких не было.
Крепостная стена, взявшая город в кольцо, казалась непробиваемым щитом и неразрушимой преградой для его врагов. Строения, что выглядывали из-за нее, внушали уважение спроектировавшим их архитекторам. Правда, я был уверен, что все из этих зданий являлись храмами Высшего, и в первую очередь были призваны внушать пиетет перед тем, в честь кого они и были возведены, но это никоим образом не умоляло заслуг их строителей.
Впрочем, составить сугубо только положительное впечатление о Кельме, можно было лишь на приличном отдалении от города. Как только мы приблизились к нему вплотную, перед нами в полный рост показалась его изнанка.
Проблема всех крупных городов — это постоянный рост населения и непрекращающийся приток ищущих лучшей жизни людей. Ну, то есть до поры, это даже благо для любого поселения, пока его не приходится оборонять от врагов. Количество новых жителей постепенно выгребает все земельные ресурсы города, не только занимая все его пространство, но и набиваясь туда до предела. Приходит время, и критическая масса переваливается через городские стены, деля город на внутренний и внешний. И тогда приходится либо строить еще одну стену, либо идти на хитрость и как-то контролировать непомерно разросшийся город. Правители Кельмы выбрали второй вариант, видимо в свое время не наскребли денег на такой затратный проект, как новая внешняя стена. Или же просто решили не тратиться.
Любому, даже самому паркетному, генералу известно, что при осаде ни в коем случае нельзя оставлять за стеной какие-либо постройки. Иначе строения внешнего города послужат врагу не только хорошим укрытием от стрел городских защитников, но еще и готовым материалом для осадных сооружений.
Обычно городские власти выходят из подобных ситуаций запретом строить дома за городской стеной из любого другого материала кроме дерева. Даже глиной обмазывать не разрешают. Чтобы, в случае вражеской атаки на город, спалить к Низшему все постройки, которым не повезло появится на свет под прикрытием стены. Но даже такой путь не избавляет от проблем на все сто процентов. Внешний город не всегда удается поджечь. Атаки врагов бывают слишком внезапными, стражники города — чересчур ленивыми, склады с маслом и смолой внезапно оказываются пустыми, а внешние постройки города — сырыми, после многочисленных дней непрекращающихся дождей.
Власти же Кельмы решили подстраховаться еще больше.
Как только дорога привела нас к самому краю города, перед нами раскинулись целые ряды всевозможных палаток. Словно мы находились в походном военном лагере или же на одном из знаменитых восточных базаров. Только солдат и порядка было гораздо меньше, чем в первом варианте, а нищеты гораздо больше, чем во втором.
Несмотря на казавшуюся хаотичность насаженных палаток, они все же располагались согласно какой-то схеме. Сквозь их ряды пролегали целые улицы, словно облепленные по бокам настоящими домами, а не их тряпичными пародиями.
По одной из таких улиц мы и двигались по направлению к городской стене, провожаемые всевозможными взглядами, от скучающих до настороженных, и от любопытных до чуть ли не влюбленных.
Несмотря на обстановку жизнь здесь текла своим чередом: носилась малышня, сверкая голыми пятками, спешили по своим делам взрослые, медленно и бесцельно бродили нищие, не зная, куда себя приткнуть. Иногда попадались и более состоятельные граждане, не известно за каким лядом здесь оказавшиеся. В этих людях непостижимым образом смешивалась вальяжная походка, чувствовавшего свое превосходство, человека, и спешка горожанина, желавшего побыстрее удалиться из злосчастного района. Вокруг все они смотрели одинаково, с этаким гадливым презрением.
В этом палаточном городке имелись даже свои лавки. Пару раз по пути нам робким голосом предложили взглянуть на товары, а где-то совсем недалеко разносились мерные и звонкие удары по металлу. Надеюсь, невидимый кузнец, если это и в правду он, для строительства своей кузни все же использовал камень, а иначе внешний город рискует сгореть, так и не дождавшись врага.
Бросив взгляд на наш отряд, сразу становилось понятно, кто из нас уже посещал Кельму, а кто здесь впервые. Вторые удивленно вертели головами во все стороны, рассматривая в подробностях целый район, на возведение которого не ушло ни одного кирпича или бревна. Первые же с усмешкой поглядывали на вторых, припоминая как они сами, также раззявив рты, побывали здесь в первый раз.
Наконец мы миновали палаточный район и подошли к воротам, ведущим во внутренний город. Само собой, такой важный пропускной пункт охранялся городской стражей.
Денек сегодня выдался весьма жарким, зря что осенним. Воздух конечно не колыхался зноем, как это часто бывает в летнюю жару, но недавно перевалившее через свою наивысшую точку на небе солнце все же довольно сильно припекало. Абсолютное безветрие только усиливало этот эффект. На небе не было ни единого облака.
Стражники, облаченные в неудобные кирасы и шлемы, сжимавшие в руках тяжелые алебарды, с мокрыми от пота лицами и одеждой, лениво прятались в тени стены, не забывая все же и о своих обязанностях. Как же, если от этого напрямую зависело их личное благополучие. У желающих попасть во внутренний город людей необходимо было взымать налог за проход. Тогда местным солдатам все же приходилось делать вялые телодвижения. Единственным, что оставалось таким же быстрым, как и прежде, были их цепкие и колючие взгляды.
Завидев отряд инквизиторов воины сторожившие ворота, забыв о жаре, вытянулись в струнку. Останавливать, а тем более спрашивать с нас плату за проход, никто даже и не подумал. Так что городские ворота мы миновали беспрепятственно.
Внутренний город подарил мне образ, который лично у меня ассоциировался с муравейником, и тем самым дал мне еще один довод в пользу того, что рассматривать достопримечательности Кельмы стоит только издалека. Приближаться к ней — значит портить себе от города все впечатление.
Люди! Слишком много людей сновали по улицам. Действительно, словно полчища муравьев, копошившихся на своей куче. Все куда-то спешили, бежали, толкались, и как только друг по дружке еще не лезли? Будто и впрямь всеми управлял какой-то один коллективный разум, выделяя каждому свою задачу.
Впрочем, я довольно быстро стал воспринимать снующие толпы как фон, сосредоточив все свое внимание на любовании архитектурных красот города. Естественно, архитектура внутреннего города приятно отличалась от внешнего, хотя бы классическим подходом своего исполнения: камень, кирпич, древесина и все такое. Но кроме этого она превосходила еще и многое из того, что мне довелось повидать самому. Лепнина на стенах, стекла, изобретение головастых карпутов, почти в каждом окне, и балконы с балюстрадами не просто украшали жилища людей, а делали их похожими на произведение искусства. Столь разительное отличие двух частей одного города просто поражало. Я еще никогда не видел такое большое скопление двухэтажных, а иногда даже и трехэтажных, домов в одном месте. А величие храмов...
Даже издалека глядя на дом Высшего, возвышающегося над соседними домами, словно богатырь над низниками, я чувствовал мощь.
Правда, разглядеть сие чудо вблизи, мне не дали. На перекрестке старший инквизитор выбрал путь, что вел в таверну, а не к храму, и дорога, мощеная булыжником, ушла в сторону от величественного здания.
К слову о таверне. Предыдущую мы покинули тихо и спокойно, без каких-либо скандалов, как собственно и сам поселок, нас приютивший. Я так и не рассказал инквизиторам о нечаянно подслушанном разговоре, тем самым, скорее всего, заработав еще один проступок, за который мне придется отчитываться перед Высшим.
