Затерявшийся

— Что?

— Есть кому задницу прикрыть.

— Да, можно сказать и так.

— А продукты попадут на чёрный рынок?

— Часть, у которых нельзя скрыть происхождение — тушёнка и прочие консервы, да, остальное будет перерабатываться и поступать в Рейх официально, как местное производство.

— Вывозить собираетесь только продукты?

— На самом деле всё, что может быть ценно и свободно реализуемо. Одежда, ещё какие другие товары. Предложение в генерал-губернаторстве очень бедное.

— Ага, а выручку с чёрного рынка пустите на оплату труда, тем более, что она там невысокая, а платить можно оккупационными марками.

— Да. Вы хорошо разбираетесь в экономике. Если мы договоримся, вы сможете неплохо разбогатеть.

— Ну, ты братец, нахал. Деньги на взятки интендантам?

— Да, просто чтобы обозначить серьёзность намерений. Основной доход они начнут получать позже, когда производство войдёт в силу.

— И насколько большое у вас там производство?

— Более двух десятков фабрик и цехов различной направленности. Будет больше. Раньше не имело смысла расширяться, потому как неоткуда было получать сырьё, а местные ресурсы уже распределены. Сейчас же — американский Клондайк это бледная тень того, что можно получить.

С клиентом похоже всё ясно. Перевербовать его мне не удастся — нет рычагов воздействия. Даже если я заставлю его перед кинокамерой, которой у меня нет, резать своих земляков, Вальтера к примеру того же, хрен мне это чего даст. А кусок в горло очень здоровый просится, как бы не подавиться. Насчёт Клондайка он конечно загнул, мы не в Канаде, но попастись тут можно хорошо. Стрёмно конечно, но очень хочется. Надо решаться — упущу такой шанс, не прощу себе потом. Свернуть башку можно запросто, а оно мне надо? Моё дело пересидеть тут спокойно, хотя конечно спокойно уже не получится. Вот чего я лезу в бутылку? А не знаю! Интересно, я сейчас себя на что уговариваю — рискнуть или наоборот? А ведь и сам не знаю, похоже шиза подкрадывается. По сути во мне сейчас три, если не личности, то по крайней мере базы данных, а что будет если подключу четвёртую? А чёрт его знает — пока не попробую не прочухаю и не факт ещё, что получится. Так что надо решаться или наоборот — не решаться.

— Так, голубок, раздевайся. Ну, что так уставился — здесь извращенцев нет, тут максимум убить могут, если команды быстро не выполнять. Бельё можешь оставить. Сейчас тебе сержант какого-нибудь тряпья принесёт.

Наблюдая как немец разоблачается, я махнул Матвееву рукой, давая сигнал заступить в охранение. Зондфюрер, увидев, что сержант уходит, слегка успокоился и поэтому пропустил момент удара. Я вогнал ему штык под левую лопатку и еле удержался, чтобы не провернуть его в ране — ни поток крови, что может на меня вылиться, ни быстрая смерть клиента мне были не нужны. Я вообще не был уверен, что Слияние сработает и в этот раз. Ошибся, сработало. Хотя на этот раз накатило и не так сильно, я даже сознания не потерял, что не помешало мне 'поплыть' по полной. Ноги подкосились и я рухнул рядом с телом, сотрясаемым конвульсиями, да и самого трясло очень похоже. Что бы я ещё раз... Да ни за что... Что ж за мука такая? Лучше уж сознание терять, чем такое терпеть.

Колбасило меня минут пять, пока мозг Фриша не умер окончательно, а ощущение, как будто полдня на дыбе у Малюты провисел. Эксперимент можно признать частично удачным — информацию получил, жив, с ума не сошёл и даже штаны сухие, а вот то, что башкой будто черти в гольф играли, это проблемы заказчика. Информация, правда, тоже не слишком полная — чем дальше в глубь времён, тем более обрывочны и фрагментарны сведения, но выдать себя за Пауля вполне смогу, морду лица надо только поправить. Хорошо что немцы лоси те ещё, хоть форма сядет более-менее прилично, я правда похудее буду, но кто из строевиков ожидает, что на цивиле форма должна нормально смотреться, штатский он и есть штатский.

Хорошо полежать в тенёчке, но сейчас у меня время это далеко даже не деньги, это жизни. Если всё получится как задумал... Тьфу, чтобы не сглазить! Достаю манок, дважды крякаю и, не проходит минуты, как появляется Матвеев. Одним взглядом окинув поляну, удивлённо вскидывает бровь.

— Надо Федя, надо!

— Вообще-то я Коля?

— Странно, я даже не знал, привык либо Матвеев, либо старший сержант, извини.

— Проехали, командир. Что дальше делаем?

— Пауля Фриша.

— Не понял.

— Из меня делаем Пауля Фриша, — сую под нос удостоверение цугфюрера.

— Так не похож же.

— Если бы был похож, было бы сложнее. Короче, нужен немецкий бинт. Давай бегом к старшине, а я пока остальным займусь. Время тебе на всё час, должен успеть. Да, ТТ один ещё прихвати.

— Патронов сколько?

— Одной обоймы хватит.

Хорошо побежал, не олимпиец конечно, но если потренировать, то за ЦДКА выпустить можно. А я пока займусь подготовкой к премьере. Сначала бельё, хорошее чистое и видимо дорогое. Хорошо что сегодня с утра водой облился и побрился, а вот одеколончиком взбрызнуться стоит, но совсем чуть-чуть, по легенде я им с утра протирался, а значит запах должен присутствовать, но слабый. Теперь форма. Ну, нормально легла. Морщинит, конечно, но пойдёт. Причёска подкачала, не очень-то она для такого франта подходит, но голову я замотаю, да и хирургу меня брить придётся. Будем надеяться на лучшее. А вот с кольцом плохо, с моего пальца подарок фрау Фриш, так и норовит соскользнуть. Тихонечко царапаем сустав над первой фалангой безымянного пальца. Чёрт, чуть не перепутал, правую надо царапать, а не левую — немцы кольцо на правой носят. Теперь быстренько поднарастим мясца. Вроде нормально получилось. Осталось сложить аккуратненько вещички и ждать посыльного, тем более что отведённый для него час практически прошёл. Во, где-то здесь я заначку продуктовую видел на заднем сидении, надо её ополовинить — и для легенды хорошо, да и есть уже хочется, солнышко на запад клониться начало, однако.

Чу, кажись мотоцикл. Не захотел видно Матвеев назад пешим драпом передвигаться, а может просто не успевал, а может вообще не он. Нет, он, и Тихвинского зачем-то притащил.

— А чего это вы тут раскатываете? — я вышел к остановившемуся мотоциклу. — Бензина много лишнего или ноги ломать не охота?

— Никак нет, товарищ командир, старшина приказал. Сказал сопроводить до места назначения и сдать по месту прибытия.

— Кому?

— Да кто возьмёт, тому и сдать. А ничего так смотритесь, настоящий фашист.

— За козла ответишь. Ладно, раз приехали, слушайте задачу. То, что под жандармов нарядились это правильно, но поедем не вместе — вы впереди, метрах в двухстах-трёхстах. Таким макаром движемся в сторону Полоцка, не доезжая десяти километров проводим операцию, порядок действий доведу на месте. ТТ взяли? Пусть пока у вас будет. Задача ясна?

— Да, — ишь ты, Тихвинский решил слово взять. — Какие наши действия, в случае если вас остановят?

— Наблюдать. Действовать только в крайнем случае — если я не смогу отбазариться на дороге, то в городе мне вообще не светит. Ещё вопросы? Тогда двинули.

* * *

Легковой автомобиль, явно не немецкого производства, выскочил из-за поворота как чёрт из табакерки, у Отто была такая игрушка в детстве, и помчался в сторону поста, со скоростью явно превышающей сотню километров в час. Сильно превышающей.

'Он что, собирается шлагбаум таранить?' — подумал Отто сдёргивая с плеча карабин и вставая на колено. — 'Фиг его так остановишь, говорил же Хоппу, что пулемёт надо ставить, а тому лишь бы поржать. Ещё обещал на фронт отправить, если не настрелялся. Думпкопф!'

К счастью стрелять не пришлось — автомобиль начал тормозить ещё метрах в пятидесяти от поста, и встал не доезжая десяти метров до шлагбаума. Здесь уже стало видно, что с левой стороны не осталось целых стёкол, а бело-красное пятно в салоне оказалось неумело забинтованной головой человека. Дверца распахнулась и на дорогу почти вывалился лейтенант, которому и принадлежал этот ком пропитанных красным бинтов, из коего лихорадочно блестели полузалитые кровью глаза.

— Господин лейтенант, вы ранены?

Отто метнулся к офицеру и поддержал его тяжёлое и какое-то мягкое, что ли, тело. Только тут, разглядев вблизи, шитьё погона он понял, что несколько перепутал — офицер оказался цугфюрером, но это мало что меняло для солдата доблестного Вермахта. В конце концов он тоже был в каком-то роде тыловой крысой, только не имеющей волосатой лапы, в возможности которой входит и выдача подобных погон.

— Стеклом лицо посекло, — раздалось бормотание из-под повязки. — Не смог нормально перевязаться, крови много...

Мундир раненого, и правда, был обильно залит кровью, особенно воротник и верхняя часть груди.

— Сейчас я постараюсь сделать нормальную повязку, господин цугфюрер, — Отто оглянулся на стоящего столбом напарника. — Фриц, чего встал как осёл, давай бинт! Да шевелись, ты!

Повязка была наложена отвратительно, ну а что можно ожидать от человека, самостоятельно перебинтовывающего собственную изрезанную стеклом голову? Зондерфюрер скорее сделал себе ещё хуже, потеряв время. Лучше бы ехал сразу к ближайшему посту, глядишь и меньше крови потерял бы, получив помощь раньше, а не сооружая этот идиотский колпак, который ничем ему не помогал. На лице было не меньше десятка неглубоких, но отчаянно кровоточащих ран, а ещё несколько скрывались в волосах. Отто понадобилось не больше трёх минут, чтобы наложить нормальную повязку, да и то половина времени ушла на избавление от произведения Безумного Шляпника.

— Фриц, свяжись с караульным помещением, пусть они срочно позвонят в комендатуру или госпиталь. Пусть звонят и туда, и туда. Срочно нужна помощь для раненого офицера.

Удачный сегодня однако день. Можно получить что-нибудь и посущественнее благодарности.

* * *

Вроде неплохо всё прошло. Самое тонкое место в моём плане это количество стекляшек, которое я якобы мордой словил. Когда стекло боковое прострелил, да увидел как то осыпалось, понял, что объяснить массовый порез рожи будет сложно. Одна надежда что врач не поймёт, а расследовать данный инцидент серьёзно не станут, иначе погорю. На крайняк скажу: не помню. Типа стрельба, грохот, боль, искры из глаз, в общем хорошо что не загорелось. Обойму расстрелял, на мой взгляд, удачненько — стёкла с левой стороны побил, крышу подырявил, будто стреляли снизу вверх, то есть из положения лёжа, одна пуля должна в спинке сидения застрять. Вроде, если со стороны посмотреть, должна получится хорошая тупая засада, с везучей мишенью в моём лице.

'Авант' остался на въездном в город КПП, а мою тушку погрузили в какой-то фургон украшенный красным крестом и повезли в больничку. Надеюсь вещи не растащат, обер-вахмистр из комеданчей клялся, что всё будет в полной сохранности. Но в портфель с бумагами и грошами я вцепился как клещ, вот он рядышком лежит. Надеюсь не переиграл.

По приезду в госпиталь кровотечение полностью остановилось, а физиономия, судя по тому что зуд, сопровождающий перестройку тканей, почти прекратился, стала близка фотографии в удостоверении.

— Не волнуйтесь так, цугфюрер, ничего страшного не произошло, — пожилой обер-арцт обработал мои порезы какой-то вонючей мазью, залил сверху субстанцией похожей на клей, но повязку накладывать сам не стал, вызвал санитара. — Поверьте старику, вам здорово повезло, в моей практике был подобный случай, так там человек лишился глаза. И это при том, что ран было много меньше, чем у вас. Ваши же царапины заживут быстро, от некоторых даже шрамов почти не останется. Крови вы потеряли конечно немало, но в ваши годы это не проблема, здоровее будете, хотя если следующий раз захотите поработать донором, лучше сдайте кровь для солдат Рейха. Шучу.

— Вообще-то я здорово перепугался господин доктор, столько крови.

— При любых ранениях в голову, даже слабых, кровотечение может быть очень сильным, такова уж природа кровеносной системы, здесь очень много мелких сосудов. Как вы себя чувствуете сейчас?

— Больно.

— А вы что хотели, молодой человек, чтобы щекотно было. Ладно держите, — врач достал из стола пузырёк тёмного стекла. — Постарайтесь потерпеть, но если не сможете, примите таблетку. Только не пейте сразу много и вообще старайтесь не злоупотреблять, привычка к этому зелью ничего хорошего не даст. С тяжёлыми ранами, никуда не деться, но в вашем случае лучше воздержаться.

— Это опиум?

— Нет конечно, петидин. Опиум только в инъекциях. А у этого не такое сильное привыкание, но всё равно гадость. Запомните, это на крайний случай.

— А зачем тогда так много? — не то чтобы я был против, такой препарат пригодится, но надо расставить точки и убрать непонятки, безобидные сегодня они могут стать завтрашними проблемами.

— Берите, пригодится. Не нравится мне как развивается ситуация, если сразу после разгрома и отступления противника попадание в госпиталь раненых не на фронте это норма, всё же какие-то стычки с прорывающимися частями и одиночками происходят, то примерно через неделю это сходит на нет. По крайней мере в Польше и Франции было так.

— А здесь по-другому?

— Наверное да. Из раненых последнее время поступили только вы и один солдат, из-за несчастного случая при чистке оружия, а вот в морг постояльцы чуть не рекой текут — под три десятка за последние две недели. И боюсь, что тенденция будет только нарастать. Поэтому берите, может кому, надеюсь не вам, опять понадобится.

— Спасибо, доктор.

— Да, в общем, не за что. Вы везунчик. На перевязку — ежедневно.

Вот ведь гадость, придётся специально следить чтобы раны 'нормально' не заживали.

— Может не стоит так часто, на мне всё как на кошке заживает. Организм такой, в детстве мамочка удивлялась — утром колено разобью, а вечером как не бывало.

— Завтра всё равно придите, а там посмотрим. Да, вот ещё, — врач протянул мне небольшую коробочку. — Это аспирин, если будет температура, принимайте порошки каждые четыре часа, заодно и боль немного снимет.

— Вы заботливы, доктор, как моя мамочка. Спасибо.

— Идите уж. У самого два таких оболтуса, где-то под Смоленском.

Из здания госпиталя вышел на своих двоих, хоть и пошатываясь, при этом практически не играл — правда потерял много крови. Слава Вотану, до здания комендатуры было не более пяти минут неспешного ковыляния. Прохожие, что местные, что пришлые, смотрели на меня с любопытством, опасением и страхом. Ещё бы, такое чудо — немецкий офицер с замотанной бинтами головой, так что остались только три тёмных дыры, под глаза и рот, в залитом кровью мундире и с фуражкой в руке, так как с головы она спадала. Доктор пытался оставить меня в палате, пока не подвезут мои вещи, но я мужественно отказался, мотивируя тем, что каждая минута моего безделья отодвигает победу Рейха, над еврейско-коммунистическими ордами. Интересно, за кого он меня всё же принял — за дурака, или хитрого демагога и карьериста? Да не всё ли равно. А вот такая моя прогулка по городу может дать гораздо больше, чем сотня листовок, расклеенных подпольщиками на ночных улицах, тем более что их нет, а я, вот такой красивый, тут как тут.